Мёртвое сердце

Немного скрашивал раздражение Морри. Беловолосый сидел у ног Волдеморта, уложив руки и голову тому на колени. Раболепие от этого странного не-человека совершенно не раздражало, наоборот — Тёмный лорд был почти счастлив от такого проявления преданности.

Как Белла, только лучше. Более по-звериному, из-за чего змеиная часть Волдеморта, появившаяся из-за разделения души, довольно шипела.

Наверное, всё-таки не стоило заключать одну из частей в Нагайну. Слишком много фамилиар передала своему хозяину нечеловеческих черт.

Последний из Пожирателей закончил говорить. Волдеморт своих подданных, признаться, едва слушал — больше его волновали белые волосы Морри и покладистость любовника. Хотелось взять мага за шкирку и затащить в постель, чтобы слиться воедино, сплавиться навсегда. Привычное, приятное наваждение.

После появления Морри ему больше не требовался ритуальный половой акт с магглами и другими магами. Тем не менее секса в жизни Тёмного лорда стало намного больше, чем было раньше — неожиданно, но вполне приемлемо. Захвату Англии это совершенно не мешало.

Тишина затягивалась.

— У кого-нибудь есть ещё вопросы? — в конце концов подал голос Барти.

Сам Волдеморт редко разговаривал на таких вот собраниях. Если же ему и было нужно что-то сказать, то первым это слышал Барти, ставший своеобразным буфером между Лордом и его подданными.

Пожиратели переглядывались, не решаясь издать хотя бы звука. Когда Барти хотел было уже всех отпустить, из единой массы выступила рыжеволосая женщина, не носящая маску — единственная, кто позволял себе такую вольность кроме Барти, Морри и самого Волдеморта.

— У меня есть. Просьба… почти личная.

Тёмный лорд хмыкнул. Лили Эванс, выжившая неизвестно как и совершенно точно потерявшая память, нравилась ему хотя бы из-за того, что пришла в Крауч-холл вместе с Морри. К тому же, она была наваждением, — как Морри для лорда, — для Снейпа, ещё одного весьма полезного человека.

Человека, чья преданность находилась там, где была эта рыжая. Очень удобно, и хотя бы из-за этого стоило бы выслушать её просьбу.

Волдеморт приглашающе махнул рукой. Лили Эванс подошла ближе.

Смерть изменила её намного сильнее, чем самого Волдеморта. Тёмный Лорд смог сохранить себя, Эванс же потеряла собственную идентичность за Гранью. Стала другой, по рассказам Барти, который за рыжей в школе следил из-за быстрой подростковой влюблённости.

Определённо, лорд считал, что крестражи были прекрасной идеей.

— Я хочу смерти Рубеуса Хагрида, — сказала рыжая.

Волдеморт поднял брови и даже сел в кресле ровнее. Морри, потревоженный этим движением, отодвинулся и слегка помотал головой — видимо, заснул во время собрания и пытался придти в себя.

— Что же тебе сделал этот лесник? — поинтересовался Волдеморт.

— Не могу сказать. Клятва.

Послышались неуверенные смешки со стороны Пожирателей. Волдеморт же подумал, что ему показалось, а потому переспросил:

— Кому? Леснику?

— Не только, — не переняла веселья Эванс. — Не могу сказать. Клятва.

— Я не буду делать это приоритетной задачей, но при случае займусь. Любому, — обратился Волдеморт к Пожирателям, — кому удастся разобраться с Рубеусом Хагридом, будет полагаться награда. Деньги, ингредиенты, должность — что захотите в разумных пределах.

Пожиратели зашевелились, тихонько зашелестели, переговариваясь. Лили продолжала стоять, не шелохнувшись.

— Что-то ещё, мисс Эванс?

— Да. Николас Фламель просит за одного из своих родственников.

Шёпот стал громче. Как же, такая новость! Алхимик, не выходивший на связь уже доброе столетие, внезапно связался с какой-то девицей — и теперь что-то просит!

— Это мы обсудим позже, — кивнул Волдеморт. — Оставайтесь на обед, мисс Эванс. Остальные свободны.

Не было ничего удивительного в том, что кроме Морри, Барти и Лили в обеденном зале Крауч-холла остались ещё двое: Северус Снейп и Люциус Малфой. И если Снейп сторожил свою драгоценную рыжую, то Малфой выглядел как человек, несущий дурную весть.

Впрочем, так и было.

— Мой лорд… я не решился говорить при всех. Ваше задание… провалено. Ваша волшебная палочка в Министерстве, сломана и сохранена в Архиве как символ… символ победы.

Против ожиданий Малфоя, Волдеморт не разозлился. Задумчиво кивнул и махнул рукой, чтобы Люциус убирался. Тот поспешил исчезнуть из зала.

— У тебя нет палочки? — подал голос Морри.

Волдеморт потрепал его белые волосы, как шерсть любимого пса.

— Нет. Была одна, подходящая мне, но её, как видишь, сломали. Жаль, она мне нравилась.

Он проследил за тем, как Эванс отходит к Снейпу и тихо переговаривается с зельеваром. По мере диалога лицо Северуса становилось то серее, то желтее. В конце концов он просто обнял рыжую — с такой страстью и чувственностью, будто сам упал в объятия.

На самом деле, не было разницы, какой палочкой колдовать, — подошла бы и от Малфоя, и от Снейпа, — но хотелось сохранить хоть что-то своё. Первая волшебная палочка ощущалась его и только его, она бы никогда не предала и не встала бы против уже-не-Тома. Она была идеальной.

— Может быть, тебе подойдёт моя? — спросил Морри.

Не особо веря в успех, Волдеморт протянул руку. Когда в его ладонь легла рукоятка волшебной палочки, — так похожая на ощупь на его собственную! — лорд ощутил, будто вернулся домой.

Палочка ожидаемо выдала целое светопредставление: серебро и золото рассыпалось тысячью крошечных фейерверков.

— Она идеальна, — неверяще прошептал Волдеморт. — Совсем как моя.

Морри ткнулся ему в колени и скупо улыбнулся.

— Мастер сказал, что эта палочка приведёт меня к моей судьбе.

Тёмный лорд ощутил… благодарность. Нет, это было больше, чем благодарность — это было почти счастье, такое, каким тогда-ещё-Том его ощущал в прошлом. Больше всего Волдеморту хотелось вцепиться в плечи Морри и никогда его не отпускать от себя, втиснуть в собственное тело и сплавиться с другим человеком, чтобы поделиться этим великолепным ощущением.

А впрочем, что его останавливало?

Изменившееся настроение Тёмного лорда было ощутимо: воздух резко стал тяжёлым и густым, как молочное желе. Лили, первая понявшая, что будет дальше, нетерпеливо дёрнула Снейпа за рукав:

— Пошли-ка отсюда.

Северус послушался беспрекословно. Своему Таинственному Профессору Лили смогла хоть как-то объяснить опасность Хагрида: ни слова про детку, но при этом множество подробностей про каннибализм и опасность для всех, кто рядом. Даже в Хогвартсе: а вдруг мясной шар под бородой у лесника проголодается во время урока? Хагрид не станет мешать детке кушать, несмотря ни на что. Не спасёт даже бородатый директор — «великий человек» для Рубеуса.

— Может, мне его убить? — предложил Северус.

— Пусть этим занимаются другие. Не лезь сам, ты мне дорог.

От простых слов Северус словно наполнился жизнью. Исчезла даже вечная хмурая морщинка между бровей.

— Раз ты просишь… мы возвращаемся в замок?

— М, ну уж нет. Его Темнейшество обещал мне обед — а от таких предложений я никогда не отказываюсь, знаешь ли. Идём.

Она взяла его за руку, — ладонь у Северуса была сухой, как пергамент, но очень горячей, — и потянула в столовую. Не тот шикарный обеденный зал, который стараниями Волдеморта превратился непонятно во что, а в нормальную столовую, где подавали изумительно-вкусные блюда.

Обед, как всегда, оказался выше всяких похвал. Лили давно заметила, что домовики для неё стараются даже сильнее, чем для собственных хозяев. Расспросы у Дин помогли узнать, что домовые духи просто обожают некро — а этой энергией Лили была пропитана от ушей и до кончиков мизинцев на ногах. Если мисс Эванс нравилась еда, то энергии, по словам Дин, становилось ещё больше. Домовики банально подсаживались на хорошее настроение Лили, как последние наркоманы.

К концу пиршества в столовую спустился Эванс, — для всех в Крауч-холле Морри, — бывший непривычно довольным и радостным.