Память воды

Влад удивлялся, как при такой кулинарной разнузданности Ма ещё успевает делать большие объёмы французских переводов для крупного издательства. И жалел, что способность к языкам не передалась ему по наследству. Гены ехидно подмигнули, подсунув в качестве отмазки страсть играть словами.

Да, родительница обижалась, когда её стряпне не спешили отдавать должное. Но сейчас ей было не до сына, чем Влад и воспользовался самым бессовестным образом.

Прижав телефон плечом к уху, Ма вела привычно бесконечный диалог со своей младшей сестрой Елюшей. Не переставая при этом греметь кастрюлями и сковородками.

Влад в который раз подумал о ставшем уже банальностью парадоксе: гаджеты, изобретённые специально для того, чтобы облегчить общение между людьми, всё больше людей разъединяют. Вот и сейчас. Они с Ма были были рядом, но каждый находился на своей волне.

Третью отдельную волну информации гнал работающий в режиме нон стоп телевизор. Он приглушённым звуком транслировал новостную программу. Новости были разные: и серьёзные, которые окликали тающим эхом давней уже войны, и щекочущие нервы гламурные. Но всё почему-то печальные, как на подбор. Связанные с переходом человека из отмеренного времени в вечность, из бытия – в небытие.

Школьники из Барнаула, которые идут по боевому пути алтайской дивизии, провели поисковую экспедицию в Невской Дубровке – месте самых ожесточённых боёв за прорыв блокады Ленинграда. Оказывается, на Невском пятачке до сих пор находят останки не захороненных солдат и их вещи. А сколько десятилетий прошло! Уже заканчивали бы свой земной путь так и не родившиеся дети этих солдат…

И как горько, что у лика смерти, оказывается, неприлично много масок: от высокой трагедии до мрачного кокетства. Абсолютно, до дрожи и протеста несочетаемых личин! Потому что вот у кого-то жизнь отняли. Кому-то она так и не была дана. А кто-то, наоборот, пожелал добровольно расстаться с ней в самом расцвете лет! Причём расстаться наиболее пошлым и гламурным образом.

А именно: какая-то принцесса, бывшая голливудская звезда, покончила с собой, вскрыв вены в собственном бассейне…

«И по периметру злополучного бассейна, как в каком-то готическом блокбастере, непременно горело множество свечей. Сто пудов горело!» – Влад представил себе этот сияющий жертвенный прямоугольник и невольно поморщился. Банальная киношная картинка делала смерть старлетки не в меру пафосной и потому легковесной. Хотя разве можно так сказать о смерти…

«Как разнообразен мир, – вздохнул Влад. – И почему-то в основном печально разнообразен».

– А на когда срок назначили? – повысила тем временем голос Ма, заглушая телевизор. – Ну, это же отлично! Как раз перед Новым годом! Как себя чувствуешь? Молодец! Что? Проблемы всё-таки опять? На сохранение? Желательно в Петербурге? А лететь не боишься? Отговаривает? А ты? Ну, смотри сама! Конечно, я только рада!

Даже особо не прислушиваясь, Влад понимал, о чём речь. Жизнь тёти Лены изо дня в день проходила у него на слуху, поэтому племянник знал обо всех её проблемах.

Елюша была замужем за военным и жила во Владивостоке. Своего мужа она обожала и любовно называла «настоящим полковником», хотя тот был пока только майором. Прикрывала откровенную лесть мягкой иронией.

Да и правду сказать, тётин муж в своей бравой форме выглядел хоть куда – мужественный, подтянутый, статный. Прямо образец суровой мужской красоты.

Влад пару раз краем уха ловил приглушённые разговоры сестричек о том, что, дескать, женщины на «настоящего полковника» откровенно вешаются и чуть ли не каждая норовит увести из семьи.

Главная же проблема заключалась в том, что красавца майора в семье ничего особо не держало. Ну то есть детей у Елюши с мужем не было. И не получалось никак.

Не теряя всё же надежды, тётя время от времени приезжала в родной Петербург и по нескольку недель лежала в больнице. Проходила курс лечения.

Ма за сестру очень переживала. В такие периоды объектом номер один для кормёжки становилась, разумеется, Елюша. Все кастрюльки и контейнеры с приготовленными на парý и протёртыми блюдами отправлялись в больницу. А Влад с отцом сидели – о ужас! – на замороженных пельменях.

На этот раз приезд тёти обещал стать особо значимым. Медицина совершила-таки чудо, и Елюша скоро должна была родить. Если, не дай бог, опять не приключится какой-нибудь форс-мажор.

Пусть не случится! Пусть лучше все будут в мажоре, то есть в весёлом настроении по поводу рождения малыша, который станет Владу двоюродным братишкой. Жизнь должна идти. Кто-то умер, а кто-то должен родиться. Просто обязан! Для сохранения гармонии мира.

А некоторые посидят на пельменях, потерпят, так уж и быть – ради гармонии-то мира. Не впервой.

Что на подходе именно братик – это УЗИ уже показало. Тётя даже зачем-то сделала его фотку. Вероятно, чтобы проверить – он это потом родится или не он. Мало ли.

А, кстати, отличный ход для абсурдистской вещи. Сделали фотографию не родившегося пацана, а потом – хоп! – родился совсем другой. Или вообще девочка. Кафка отдыхает. Правда, сюжет можно свести к детективу с подменой младенцев или врачебной ошибке, но это будет совсем не так интересно.

Однако что-то не туда его начало заносить – абсурд, детектив. Самый актуальный жанр для него на сегодняшний день – комедия дель арте. Похоже даже, что эта дурацкая во всех смыслах комедия была ему сейчас просто жизненно необходима.

Влад попытался организовать в голове компактный дайджест из того, что он успел прочитать об этом жанре.

Итак, комедия дель арте – это площадная итальянская комедия, популярная в шестнадцатом-восемнадцатом веках в Италии.

Характерных особенностей у неё было две.

Первая – маски. Ну, то есть сначала актёры реально носили маски. Но постепенно они превратились в то, что сейчас называется амплуа.

Маски пришли из карнавала. В результате на подмостках их насчитывалось больше сотни. Но самыми главными, теми, что двигали пружину комедии, были, конечно, слуги – «дзанни». Эдакие гастарбайтеры, приехавшие из захолустного Бергамо на заработки в блистательную Венецию – Труффальдино, Арлекин и Коломбина. Да-да, именно в таком порядке. Мы-то привыкли к самодостаточному образу неунывающего, напористого, слегка циничного и удачливого Арлекина. Однако таким везунчиком в мужском дуэте слуг был Труффальдино – первый дзанни. Арлекину же досталось амплуа второго дзанни, туповатого и бестолкового.

Наряд его первоначально представлял собой жалкие лохмотья, покрытые многочисленными заплатами. Но постепенно заплаты трансформировались в яркие жизнерадостные ромбики, и деревенское лоскутное одеяло обернулось стильным трико. Вероятно, за эту стильность Арлекина так любила творческая богема эстетствующего Серебряного века – Блок, Мейерхольд, Сомов.

Вторая особенность комедии дель арте – отсутствие текста пьесы. Ну, то есть для каждого действия сюжет прописывался схематично. Внутри же этих рамок актёры импровизировали и несли отсебятину, выполняя единственную задачу – сохранять интригу. А интрига всегда строилась вокруг незадачливых влюблённых, чьё счастье устраивают – да-да! – те самые слуги «дзанни».

На излёте популярности комедии дель арте вспыхнули звезды двух Карло – Гоцци и Гольдони. Оба венецианцы, ненавидевшие друг друга из-за полярности эстетических принципов – один тяготел к сказке, другой к реализму. Оба подарили миру пьесы, которые идут в театрах и на экране и по сей день.

Кстати, название «Имя в камне» нигде не мелькало. Да и тяжеловатое оно какое-то для этого жанра. То ли дело «Любовь к трём апельсинам» Гоцци (взятое, впрочем, из итальянской народной сказки)! В нём так и пульсирует забавная игра, блистательное легкомыслие.

Как не хватало Владу сейчас этих презираемых раньше легкомыслия и тупой жизнерадостности! Даже призванная веселить комедия вызывала самые печальные ассоциации.

Разве жизнь – не эта самая комедия дель арте? В ней ведь также существуют как бы свободные, а на самом деле жёсткие сценарные рамки: школа, работа, семья, болезни, смерть. А внутри них каждый импровизирует как может. В меру таланта. Согласно маске, которую сумел урвать.