Страница 3 из 27
Тут немного надо остановиться.
Как Леонтьев, так и другой деятель русской консервативной мысли, Лев Тихомиров – на самом деле во многих вещах удивительно прозорливы (пессимистично), и опережают в этом своих современников. Тихомиров и Леонтьев находились в переписке, и Тихомиров, в молодости баловавшийся народничеством и марксизмом, а потом перешел на консервативные позиции. И он в своих письмах предлагает как рецепт выживания России связь самодержавия с социализмом и мистицизмом.
Вот несколько его мыслей:
– В случае практического воплощения в жизнь социалистической доктрины новое общество будет построено не на началах свободы и равенства – а на жестокой диктатуре, подавлении личности во имя государства. Важное место в новом обществе займут карательные органы, которые будут наблюдать за исполнением предписанных правил и сурово карать нарушителей. Тихомиров так же полагал вероятным развитие бюрократии, в которой наиболее видное место займут руководители и пропагандисты- идеологи, создающие обоснование действий власти. «Власть нового государства над личностью будет по необходимости огромна. Водворяется новый строй (если это случится) путем железной классовой диктатуры.
– Революционные учения есть реакция на либерализм, которому на экономической почве всегда соответствует бессовестное господство денег…»
– Русская революция, станет охранением, орудием строгого принуждения, дисциплиной, отчасти даже и рабством …
– Социализм есть феодализм будущего … в сущности, либерализм есть, несомненно, разрушение, а социализм может стать и созиданием.
– Торжество государственности… всегда неизбежно, и в конце концов, с какой бы теоретической анархии мы ни начали, а кончим всегда восстановлением государственности»
– Из письма А.С. Суворину: «Эти, что орут “долой” – первейшие монархисты в своей глупой башке, только не понимают этого. Не устроиться нам без царя».
Леонтьев во главе социалистического государства видел вождя, который сумеет восстановить утраченную дисциплину. Он считал, что будет создан «социалистический феодализм» с подчинением отдельных индивидуумов мелким и крупным организациям («общинам»), а самих «общин» государству. Предполагалась даже возможность «закрепощения» отдельных лиц в виде их «прикрепления» к различным учреждениям или же другим лицам, стоящим высоко по служебной лестнице…
Как мы видим, перед нами практически фотография первых сорока лет жизни СССР и сталинских практик тоталитаризма – причем это в основном писалось даже не в начале 20 века – а в конце века девятнадцатого, когда ничего не предвещало беды, и даже не было революции 1905 года. Ленин тогда учился праву в Казани. То есть, консерваторов можно назвать кем угодно, но только не глупцами. Наоборот, в своем пессимизме – они оказались провидцами.
Консерваторы негативно относились как к закону как источнику писанных правил (по крайней мере в области государственного устройства), так и к выборам как механизму народного плебисцита и комплектации власти. В их понимании, право могло действовать только подкрепленное силой религиозного догмата, равно как и должно ограничивать негативное поведение человека не только страхом перед наказанием по закону, но и страхом перед Богом. Они так же категорически отвергали западный постулат о том что «всякая власть исходит от народа и имеет основание в воле народной.» – в их понимании власть могла происходить только от Бога, а выборы в парламент – своего рода вызов самому Богу. При этом, кстати, консерваторы видели в России будущее и некоего представительного учреждения:
– обладающего только совещательным голосом, при этом при обсуждении любого закона Государю должно приноситься мнение, как большинства, так и меньшинства, а он должен принимать окончательное решение исходя из совести, но не связанный мнением большинства.
– депутатов в представительное учреждение – должны были делегировать, а не избирать общественные организации, при этом они же (sic!) должны были платить им жалование все время их депутатских полномочий (кстати, не такая плохая идея, если вдуматься). От государства депутаты не должны были получать никаких денег, и не должно было быть депутатской неприкосновенности.
В аргументации против выборов от консерваторов, кстати, есть и немало правды. Они полагали, что выборы это игра на эмоциях и чувствах толпы, в которой побеждает самый наглый, громкоголосый или больше пообещавший. Исходя из нашей политической реальности – ложью это никак не назовешь.
История свидетельствует, что существенные, плодотворные для народа и прочные меры и преобразования исходят от центральной воли государственных людей или от меньшинства, просветленного высокою идеей и глубоким знанием; напротив того, с расширением выборного начала происходило принижение государственной мысли и вульгаризация мнения в массе избирателей…
К. Победоносцев
И снова – никак нельзя сказать, что это ложь.
Консерваторы были категорически против уступок обществу под давлением – в чем они, кстати, сходились со Столыпиным.
Гуманность и великодушие царские, облеченные в мягкие законы, обыкновенно недостойными и невежественными подданными трактуются как слабость. Отсюда клич: “все позволено!” Отсюда неуважение законов, суда и властей, отсюда страшное увеличение преступности, потому что вместо справедливости и правды водворяется право всякого делать то, что ему вздумается. Наши гуманные законы породили и укоренили в народе полное беззаконие. Никто не уважает такого слабого закона и не страшится преступить его. … Недовольны положением дела решительно все: и рядовые обыватели, жаждущие единственно спокойствия и безопасности и их не находящие, и честолюбцы, неудовлетворенные пределами предоставленного участия в управлении Государством, и патриоты, опасающиеся крушения русских основ Государственного бытия, и многочисленные инородцы, не получившие ожидавшихся ими автономий и равноправий. Не оправдалась ни одна надежда и оправдались все опасения, а жизнь населения, не приобретя ровно ничего нового, хорошего, потеряла даже ту устойчивость, которую имела при старом порядке. А между тем нет и не может быть никакого сомнения в том, что правительство наше искренно стремилось предпринимаемыми реформами принести пользу и улучшить положение государства…
И.А. Родионов.
И снова – верно.
Консерватизм был такой же частью дореволюционного русского интеллектуального фона, как и марксизм, и он имел больше оснований считаться «народной гражданской религией», чем марксизм.
Сталин имел совсем другой, как сейчас говорится «бэкграунд», нежели другие революционеры. Он родился в захолустье, получил религиозное образование, вместо того чтобы ездить по Европам, сидел в тюрьмах и ссылках, где соприкасался с самым что ни на есть народом. Он просто не мог игнорировать существующий в обществе консервативный запрос, особенно после того, как мировая или европейская революция не состоялась и предыдущая политика оказалась полностью исчерпанной. Одно дело – делать революцию вместе с евреями, немцами, латышами и китайцами – и другое дело налаживать мирную жизнь и строить вертикаль власти. Сталин не мог не понимать, что постоянное присутствие чужого, причем на руководящих постах и проводящего политику, отнюдь не в интересах народа (в интересах мировой революции) – способно вызвать социальный взрыв такой силы, что его не удастся остановить никакими средствами. Наглое и грубое вторжение в социальную ткань, да еще и осуществляемое явными чужаками – способно поднять массы на освободительную войну как в Смутное время. Скорее всего – на сторону народа перейдет призывная армия, состоящая из крестьян – как это было в 1917 году. Одной из первых жертв такой войны – станет он, Сталин, плохо говорящий по-русски чужак из Грузии.
И потому – он, Сталин, просто не может игнорировать консервативный запрос масс на нормализацию и удаление чужих.