Страница 3 из 25
– Ну, идем укладываться, – сказал вошедший Хиль. – Ты у меня еще никогда не был? Это наверху. Оружие с тобой?
– Со мной.
– Давай сюда. Завтра получишь обратно, а держать у себя это дерьмо я не хочу. В конце концов, я здесь не один.
Пико сунул руку за борт пиджака и выложил на стол большой «баллестер-молина».
– Двадцать второй? – спросил Хиль, взяв пистолет.
– Сорок пятый. У них сменные стволы, на любой калибр.
– Вон оно что. Я вижу, факультет права и общественных наук кое-что тебе дал, а? Пошли. Я это пока спрячу, до завтра.
Хиль накинул на плечи пальто. «Минутку», – сказал он, когда они вышли в слабо освещенный фонарем патио, и направился в дальний его угол, где виднелась цементная раковина для стирки и громоздились какие-то ящики. Пико ждал, поглядывая в темное небо и морщась от падающих на лицо дождевых капель.
– Ну вот, – удовлетворенно сказал Хиль, подходя к нему. – Там отличное место, ни одна собака не найдет. Осторожность никогда не мешает, дорогой конспиратор… Взбирайся наверх, только осторожно, в дождь здесь скользко. Из-за этой лестницы мне вечно не везет с любовью – представляешь, таскать девчонок на этакую голубятню?
Очутившись в «голубятне» и увидев приготовленную постель на раскидном кресле, Пико почувствовал вдруг такую смертельную усталость, что едва заставил себя раздеться. Хиль улегся на кушетке, ироническим тоном пожелал ему спокойной ночи и погасил свет.
– Спишь, Ретондаро? – спросил он негромко спустя четверть часа.
– Черт, не знаю, что со мной такое, – с досадой отозвался Пико. – Думал, что головы не донесу до подушки, а теперь какая-то идиотская бессонница…
Хиль зевнул. .
– Да, мне тоже не спится. Хочешь снотворного? Из двух зол, старик…
– Спасибо за совет. Завтра я хочу быть с ясной головой.
– Похвальное желание, – одобрил Хиль, роясь в своей брошенной на стул у изголовья одежде. – Почему оно не возникло у тебя несколько раньше?
Он закурил сам и перебросил приятелю сигареты и спички.
– Так ты завтра едешь в Рио-Сантьяго, – продолжал он, молча докурив сигарету до половины. – Насколько я понимаю, там только пересадка. А дальше куда, если это не слишком нескромное любопытство?
– Брось ты паясничать, – раздраженно огрызнулся Пико. – Сам не знаешь, куда можно бежать из Сантьяго?
– Разумеется, в Монтевидео. О, Монтевидео! Земля свободы, традиционное прибежище всех аргентинских тираноборцев, начиная с диких и омерзительных унитариев. Так, так. Значит, доктор Ретондаро едет заканчивать свое политическое образование в эмиграции. И на чем же тебя повезут бравые питомцы адмирала Броуна – на подводной лодке?
– Иди к черту…
– Нет, на подводную лодку ты не соглашайся. Это не демократично, потому что таким образом драпали к нам недобитые наци в сорок пятом, и потом это не романтично. Вспомни, как это делалось во времена Мармоля. А? Ночь, пустынный берег, утлая бальенера3 и на палубе – изгнанник, живописно окутанный плащом. А ты? Подлодку тебе не дадут – слишком много чести и горючего, – а повезут на патрульном катере, который будет трещать и вонять на всю Ла-Плату. Подумаешь, романтика изгнания! Оставался бы лучше здесь, Ретондаро.
– Идиот, – прошипел Пико, швырнув окурок, рассыпавшийся в темноте красными искрами. – Я же тебе сказал, полиция меня разыскивает!
– Верно, я и забыл. Интересно, твои адмиралы уже успели дать интервью уругвайским газетам?
– Насколько я знаю, они уже арестованы… Так мне сказали у Ван-Ситтеров. Кто-то застрелился, остальных взяли.
– Кретины, даже удрать не сумели. А что, семья твоей невесты тоже участвует в предприятии?
Пико раздраженно фыркнул в темноте.
– Семья? Они там сегодня все по очереди падали в обморок, пока я разговаривал с Люси! А потом этот старый бол… Словом, мой вероятный тесть начал плести мне всякую чушь насчет того, как должен вести себя настоящий мужчина, не желающий подвергать опасности дом своей невесты…
– Вообще-то нужно сказать, что ты и в самом деле поступил не очень рыцарски, посылая сеньориту к себе домой. А если бы ее там схватили?
– Ее никто и не посылал, она поехала по собственной инициативе.
– Смелая девчонка. Почему ты, собственно, до сих пор не женился? Я об этой Ван-Ситтер слышу от тебя уже года четыре. А за дочкой старика Альварадо ты не приволакивался? Помнишь, такая недотрога, с глазищами? Кстати, куда она девалась, я ее что-то давно нигде не встречаю…
– Дорита? Она в Европе, уже около года. Никогда я за нею не ухаживал всерьез. Так, шутки ради…
Пико зевнул и завозился на своей скрипучей постели.
– Да-а, Дора Беатрис Альварадо… – задумчиво произнес он после недолгого молчания. – Фатальная женщина. А в свое время и я называл ее недотрогой.
– Фатальная? – В голосе Ларральде послышалось любопытство.
– Да нет… Это я в шутку. С ней в прошлом году была загадочная история – полюбила какого-то человека, а он умер, что ли, точно не знаю. Собственно, я не знаю почти ничего – однажды случайно был свидетелем ее разговора с падре Гальярдо… Не только я один – это происходило в клубе… Выглядела она тогда совершенно какой-то обезумевшей. А потом я только слышал, что она болела, у дона Бернардо спрашивать неудобно, так что толком я так ничего и не знаю.
– Каррамба, кто бы мог подумать, – отозвался Хиль. – Такая краснеющая лицеисточка. А у нее же был жених – янки, что ли? Это не он умер?
– Думаю, что нет.
– Так, так. Значит, она имела неосторожность влюбляться каждый год в нового. Действительно, фатальная персона. Она мне почему-то напоминала какую-нибудь такую инфанту, ей всегда не хватало стоячего кружевного воротника выше макушки. Ну и чтобы полдюжины пажей волокли за нею ее собственный хвост. Честно говоря, я таких не особенно люблю, хотя маленькая Альварадо имела, в общем, лакомый вид. А старик сейчас в Кордове, ты об этом знаешь?
– Знаю.
– Ты думаешь, он там просто лечится?
– Нет, не думаю… – помедлив, отозвался Пико.
– То-то же. Погоди, он еще всем вам утрет нос! На твоем месте, Ретондаро, – только сейчас я говорю совершенно серьезно, понял? – на твоем месте я бы попытался пробраться именно туда. Не в Монтевидео, а в Кордову. Понял?
Пико долго молчал. Ларральде подумал уже, не заснул ли его собеседник, но тот вдруг спросил:
– Ты связан с группой дона Бернардо? Ты или твои друзья, я имею в виду.
– Все мы сегодня в какой-то степени связаны между собой, – неопределенно ответил Хиль. – Как говорится, одной цепочкой. Сегодня я даже косвенно связался через тебя с представителями доблестных военно-морских сил. А в чем дело?
– Нет, просто так. Видишь ли, сейчас я все равно должен ехать в Уругвай. Но это не значит, что я пробуду там долго. Слушай, Ларральде. Ты считаешь, что мы были не правы в том, что связались с военными или что вообще сделали ставку на вооруженное восстание? Впрочем, первое вытекает из второго: в наши дни вооруженное восстание мыслимо только с одобрения армии. Разве не так? Значит, по-твоему, мы ошиблись в основном?
– Ты меня спрашиваешь, будто я ваш партийный теоретик, – с позевыванием отозвался Хиль, переворачиваясь на бок. – Непременно тебе нужны обобщения, чуть ли уже не целая доктрина: «В наши дни то-то следует делать только так-то и так-то…» А мне плевать на теории, понимаешь? В политике иной раз и ошибешься, кто против этого возражает… Но нужно так делать, чтобы от этих ошибок никто не страдал. Чтоб не гибли люди от ваших просчетов! Бывает, гибнут и от наших, и это случается, но все же ни один врач не приступает к операции на ощупь, с завязанными глазами… О людях нужно прежде всего помнить, понимаешь? О людях, а не о политических теориях. На свете, Ликург, и без того хватает несчастных, чтобы еще умножать их число с помощью политики…
2
По утрам тихую Фултонстраат оглашают вопли скупщика бутылок. Медленно громыхая по булыжнику окованными колесами своей тележки, он всегда появляется справа, со стороны парка, и бредет по направлению к площади Гёзов; слышно, как тележка дребезжит на переезде через трамвайные пути, а потом шум и крики стихают почти сразу – очевидно, «маршан» сворачивает куда-нибудь за угол.
3
Ballenera – вельбот (исп.).