Страница 88 из 95
Старлей молча отхлебнул чаю, а потом примирительным тоном произнес:
Ладно, комот, не хорохорься, мы ведь тоже не в тылу отсиживаемся, уже сегодня на передовой будем.
В полутемной избе возникла неловкая пауза, растянувшаяся на пару минут, в ходе которых все мы пили молча горячий чай в прикуску с галетами. Помолчав, старлей как ни в чем не бывало продолжил:
Сейчас подводы отвезут раненых и вернутся, я тебе одну выделю, дойдете с нами до Питкяранты, а там посмотрим, надеюсь наш полк врезал белофинам как следует!
Лейтенанты согласно покивали головами и чаепитие продолжилось под указания, которые давал Фомин командиру третьего взвода, остающегося на хуторе:
Песков, сегодня же организуй на холме пост с огневой точкой. Место там стратегическое. Да и вообще этот хутор очень важен, отсюда перерезать дорогу на Салми в два счёта можно и тогда кранты нашим в Питкяранте. Поэтому бдительности не теряй! Белофинны в любой момент могут снова появиться. Пушку я тебе пока оставлю, а там уж как комполка решит.
Лейтенант, которому были адресованы эти разъяснения, кивнул с сосредоточенным видом, а Фомин вновь обратился ко мне:
Ковалёв, а ты не знаешь, почему здесь гарнизона не было?
В начале января это был глубокий тыл, а почему потом, когда финны Леметти обошли, здесь гарнизон не поставили - не знаю. Во всяком случае, у нашей роты на это людей не было, - постарался я ответить ему как можно нейтральное. Ну не рассказывать же ему, что у местного армейского командования со стратегическим планированием на мой взгляд вообще туговато. Ладно окружение Леметти просрали, но ведь можно было подумать о том, что дорога Кителя - Питкяранта может оказаться под ударом и не допустить ее блокирования финнами! А он про этот хутор спрашивает, который ещё дальше!
В Питкяранту мы вернулись после пяти вечера, прошагав шесть километров за строем пехотной роты.
Шли мы в окружении карельского леса по единственной дороге, связывающей тыловые города Олонец и Салми с оказавшейся на переднем крае Питкярантой под звуки приближающегося боя. Когда уже окончательно стемнело, пройдя через короткую улицу пригорода с деревенскими домами, колонна остановилась у длинного одноэтажного здания из красного кирпича, в котором скрылись командир и комиссар, остававшиеся там десять минут. После того, как они вышли, ко мне подбежал вестовой и передал приказ Фомина разгрузить телегу и явиться в штаб обороны города, который как раз тут и располагался. За пару минут я вместе со своими бойцами освободил повозку и проводив взглядом уходящую колонну, оставил красноармейцев охранять взводное имущество, а сам вошёл в здание штаба. Здесь дежурный лейтенант подробно внёс в журнал мои данные, переписал из рапорта сведения о бое на заброшенном хуторе, потом приказал занести в здание штаба привезенные мной трофеи и взводное имущество. Своей группе я оставил пулемет Дегтярева, трофейный автомат, полсотни гранат и по пять банок трофейных консервов на человека, а остальное занёс в здание штаба. Быстро пересчитав стволы, он выдал мне расписку, в которой было указано точное количество сданного оружия, а все остальное было обозначено лаконичной записью "и прочее имущество". Ну, хоть так. Разобравшись с материальными ценностями, лейтенант сообщил, что пограничники ведёт бой на восточной окраине города. Там где раньше и было наше ротное хозяйство. Выйдя из штаба я подозвал бойцов и мы по темным переулкам направились в сторону передовой. Не доходя метров двести до здания ротного штаба, мы встретили двух наших ротных санитаров, которые несли носилки с раненым в ногу бойцом, вслед за ними плелись четверо бойцов с перевязанными руками. Эти бойцы, узнав меня, подтвердили, что мы идём в правильном направлении. Дальше мы двигались уже перебежками от одного укрытия к другому. Добравшись до здания штаба, я обнаружил, что у него нет крыши и выбиты все стекла, однако из окон ведётся огонь в сторону наступающих финнов. Оставшиеся в живых красноармейцы также ведут огонь, скрываясь, кто в домах, кто за сараями или в сугробах. Какого либо управления боем мне не заметно. Похоже, каждый боец стреляет как и куда считает нужным. Видимо, командиры все выбиты. Несколько построек, в том числе и крайняя изба, которая две последних недели служила мне домом, полыхали в вечерней тьме в ночи огромными яркими кострами. Судя по хорошо различимым в темноте вспышкам выстрелов, враги уже подобрались метров на тридцать - сорок к околице. Бой грозил перейти в затяжную фазу и финны могли либо занять дома на окраине, создавая себе плацдарм для продвижения вглубь города, либо закрепиться на своих нынешних позициях, вырыв окопы в снегу. Оценив ситуацию как критическую, я скомандовал бойцам своего отряда:
За мной! - и направился к переднему краю.
Сначала мы перебежками продвинулись по улице, потом нырнули во двор складской избы, где четверо бойцов из второго взвода рассредоточившись по приусадебной территории , неприцельно палили в сторону врага. А из окна дома вел огонь короткми очередями пулеметчик.
Кто старший? - спросил я, стараясь перекричать звук выстрелов. Но бойцы никак не прореагировали ни на моё появление, ни на мой вопрос, тогда я приказал следовавшему за мной Краснову:
Доведи тут до всех, что они переходят под моё командование, и идите за мной к крайнему дому, вон тому, который горит, - Краснов кивнул и на четвереньках почапал в сторону ближайшего бойца, а я, махнув остальным своим бойцам, чтобы следовали за мной, пополз через заснеженный огород в сторону бани, находящейся у самой околицы, судя по редким выстрелам, там ещё оставался кто-то из наших.
Сумев быстро и без потерь добраться до своей цели, я совершенно неожиданно для себя увидел Горбушкину, которая вела огонь в сторону финнов из обычной "мосинки" меняя позицию после каждого выстрела. Здесь же лежали и четыре трупа наших солдат.
Федоров, Касумов! С пулеметом в баню, там с торца окошко, через него и стреляйте, только сами в него не высовывайтесь. Ваша задача - отвлекать от меня! Гранаты мне все оставьте! Пашкин! Гранаты сюда и ползи налево, стреляй оттуда.
Бойцы высыпали мне свои запасы гранат и ползком двинулись к своим позициям, а я принялся готовить гранаты к бою. Тем временем Горбушкина продолжала стрелять, не обращая на меня никакого внимания. "Контуженная, наверно!" - подумал я, глядя на её рваные, нерациональные движения. Поставив на боевой взвод шесть гранат, я, тщательно прицеливаясь, из полулежачего положения бросил их одну за другой в сторону финнов. Здесь расстояние до врага было около сорока - пятидесяти метров. ТАМ, при прохождении курса инъекций "Аресом", одним из наблюдаемых показателей, была дальность и точность броска гранаты. И, надо сказать в этом деле, благодаря препарату я добился впечатляющих результатов. Вот и сейчас, все гранаты попали в цель, выбив пулеметный расчет, двух автоматчиков и трёх наиболее активных стрелков. Произведя ещё пять прицельных выстрелов из винтовки, я с удовлетворением констатировал, что напротив меня все враги уничтожены. Зарядив опустошенный магазин своей "мосинки", я кликнул Пашкина и пополз на правый фланг. Переместившись на полсотни метров правее, я обнаружил, что Горбушкина также ползет за мной. Здесь я вновь повторил метание гранат и произвел десяток выстрелов из винтовки. Финны бой вели тактически грамотно - после каждого выстрела сразу меняли позицию. Но, так как я хорошо видел в темноте, мне их уловки не мешали и каждый выстрел находил свою жертву. Уничтожив противника в непосредственной близости от себя, я внимательно осмотрел поле боя. Правее двигаться было некуда, так как там была болотистая ложбина, из-за которой околица изгибалась в западном направлении и финны здесь не имели возможности приблизиться. Но левее врагов оставалось ещё достаточно много - не менее сотни солдат, вплотную приблизившихся к нашим позициям. Из дома с другой стороны улицы по ним бил короткими очередями "дегтярь", но без особого успеха, видимо пулеметчик стрелял наугад, не высовываясь, иначе его самого уже давно подстрелили бы финские снайпера. Однако пока у него пока получалось удерживать противника на дистанции. Составив план действий, я приказал Пашкину, чтобы он передал Федорову с Касумовым выйти из бани и выдвинуться на левый фланг, потом то же самое сказать Краснову. После чего я сделал ещё пару выстрелов, добив подранков и, также опираясь на четыре конечности, направился к бане, заметив, что Горбушкина ползет вслед за мной. Вообще, исходя из её капитанского звания, здесь приказывать должна была она, но судя по всему, к выполнению командных обязанностей, по крайней мере в данный момент, она была непригодна. Добравшись до бани, я расположился позади неё и стал стрелять в финнов, находящихся напротив нашего левого фланга. Отсюда до них было двести-триста метров и у меня получалось вести прицельный огонь. Позиция для этого здесь была крайне удачная. Со стороны фронта меня прикрывала баня и в то время, как на нашем левом фланге, благодаря посланному мной пополнению, огонь заметно уплотнился, враги не догадывались, что главная опасность исходит с другого направления. После того, как я, убил и ранил ещё полтора десятка финнов, оставшиеся в живых стали отходить, точнее отползать к опушке соснового бора. А я продолжал вести огонь, пока те не скрылись за деревьями. После того, как отступившие финны перестали стрелять, с нашей стороны пулеметы и винтовки тоже постепенно затихли. В наступившей тишине до меня донёсся из бани едва слышный плач. Осторожно заглянув туда, я увидел Горбушкину, которая сидела на полу и тихонечко выла, положив голову мертвого комиссара себе на колени. Печальное зрелище. Теперь окончательно понятно, что она командовать не в состоянии. Но должен же кто-то из командиров взводов или хотя бы их помощников в живых остаться. Куда все подевались? Надо же оборону организовывать, ведь финны как отошли, так и снова могут пойти в наступление. С этими раздумьями я, пригибаясь, направился в сторону левого фланга, где, судя по всему, собралась бо́льшая часть имеющихся в наличии бойцов погранроты. Однако, пройдя десять метров, я увидел Калинина, движущегося мне навстречу также на полусогнутых ногах, за его спиной шли четверо моих бойцов. Подойдя, тот хлопнул меня по плечу со словами: "Жив, чертяка!". Я тоже был рад тому, что Петрович жив и в душевном порыве так крепко хлопнул ему по спине, что тот аж закряхтел: