Проклятый бог

— Да эту старую конину не стал бы жрать даже мой пес! А ты знаешь, Клещ не привередлив в жратве! — хрипло загоготал другой имперец, шлепая по спине крупного черного как ночь ксоло, лежавшего у его ног.

Ашарх с трудом сдержал рвотный позыв. Конина! Как он мог забыть?! Ведь это был один из самых распространенных среди имперцев видов мяса, поскольку трусливых животных, не способных защитить себя самостоятельно, ифриты, согласно своим убеждениям, разводили лишь на забой. Но для Аша, как для человека, который большую часть жизни провел рядом с лошадьми, есть мясо животных столь разумных и благородных было настоящим преступлением. Однако в данный момент у него не было выбора. Профессор через силу продолжил жевать тонкие ломтики. Он хотел сбежать, а для этого нужна была энергия. Если бы он стал вести себя как высокомерные альвы, отказываясь от пищи, то уже на следующий день бы упал без сил.

Манс тихо сидел неподалеку, совершенно ничего не подозревая о душевных терзаниях преподавателя, и тоже посасывал сушеное мясо. Как бы им обоим ни хотелось полноценно обсудить ситуацию и обменяться своими мыслями по поводу незавидной ситуации, в которой они оказались, но на любые перешептывания ифриты сразу же щелкали кнутом в воздухе и угрожающе сверкали глазами. У мужчин не было возможности даже подобраться ближе к Лантее и Виеку, чтобы узнать о состоянии воина: веревки сразу же натягивались, грозя задушить альвов, с которыми профессор и юноша оказались в одной колонне.

Имперцы плотным кольцом окружили пяточек земли, на котором разместили пленников. Они развели слабые костры из сухих веток кустарников, росших неподалеку, и в свое удовольствие ели сыровяленую колбасу, поджаренную на огне. Этот ароматный запах дразнил обоняние невольников, но им оставалось лишь жевать старую конину и сглатывать подступавшую слюну. Иногда имперцы потягивали из фляжек какой-то крепкий напиток, празднуя свою легкую победу над защитниками Леса, и в скором времени над лагерем зазвучал нестройный хор голосов, пьяно горланивших протяжную застольную песню о некоем пиратском капитане, пошедшем ко дну вместе со всей своей флотилией из-за собственной самоуверенности. Однако те ифриты, что следили за рабами, не позволяли себе выпить ни глотка и все так же зорко глядели за невольниками, не смыкая глаз.

Спать пленникам пришлось вповалку, тесно прижимаясь к соседям, иначе не всем хватало места, а веревки начинали путаться. Ашарх и Манс легли как можно ближе друг к другу, чтобы их короткие перешептывания труднее было услышать со стороны.

— Куда нас ведут? — едва двигая губами, спросил юноша.

— Не знаю точно. Они об этом не говорили между собой, — тихо ответил профессор, постоянно прислушиваясь к любым движениями и беседам со стороны ифритов. — Но мы точно идем на север, прямо к имперским землям. Куда точнее — сказать не могу.

В этот момент заворчал один из ксоло, лежавший ближе всех к границе круга с рабами, и оба мужчины мгновенно замолчали. Как только на пса прикрикнул хозяин, Ашарх продолжил:

— В империи несколько рынков, где продают рабов. Но нас могут вести вовсе не на продажу, а на работу в тот округ, из которого они сами пришли. Или сразу на жертвоприношение…

Манс побледнел и нервно сглотнул, из-за чего его острый кадык дернулся под кожей. Все варианты развития событий были отвратительными.

— Как так получилось, что у крепости оказалось целое войско имперцев? — с отчаянием в голосе спросил юноша.

— Ифриты часто совершают набеги на Лес и ближайшие регионы в Залмар-Афи ради рабов и добычи. Особенно это любят делать генерал-экзархи, которые пришли к власти в своем округе силой, а не были официально назначены генерал-императором, — быстро шептал профессор. — Они так доказывают свое могущество и пытаются утвердиться перед другими экзархами.

— Но почему именно Гарвелескаан? Он ведь далеко от границы?

— Вот именно. Сам подумай. Крепости альвов на северных границах Леса хорошо защищены, потому что на них приходятся основные силы нападающих. А на западе, где расположены всего два города, оборона слабее, поскольку со стороны пустынь обыкновенно нет угрозы. Но Ференаат — это неподходящая мишень, ведь туда мгновенно прибудет подмога. А вот Гарвелескаан, крошечная крепость с горсткой защитников, стоящая на отдалении от других городов, — это идеальная цель.

— Хорошо, — согласился Манс, нахмурив белые брови. — Но почему тогда раньше они не пытались захватить Гарвелескаан?

— У них не было взрывчатых смесей гоблинов. Без них крепостные стены просто так не разрушить. Везти из империи полноценные осадные машины слишком долго и тяжело, а возвести их на месте невозможно, ведь в этих степях растут только хилые мангровые деревья, а хацу находятся под защитой стен и альвов. Поэтому алхимические бомбы и перевернули ход битвы. Даже предательство Бриасвайса не сыграло тут большой роли: если бы ворота не открыли, то ифриты рано или поздно все равно бы пробились внутрь через ту брешь в стене после взрыва.

Пьяные песни ифритов раздавались уже где-то на другом конце небольшой лагеря. Они праздновали свою победу, а альвы сжимали руками нывшие от голода животы и боялись лишний раз даже пошевелиться. Наконец раздался гневный окрик одного из командиров, и веселье имперцев поутихло. Видимо, кому-то из сотников шум мешал спать. Над стоянкой сразу же воцарилась густая тишина, прерываемая лишь стрекотом кузнечиков вдали.

— Я все еще не могу поверить в то, что Бриасвайс так поступил со своей крепостью, — едва слышно признался Манс. — Мне он казался несгибаемым воином, готовым оберегать свой дом до смерти.

Ашарх слегка поерзал на месте.

— У меня были подозрения насчет него после того, что он рассказал об ифритском плене и своем побеге. Но я решил не лезть в это дело с лишними вопросами. А вон оно как все обернулось…

— Печальнее всего, что это напрямую сказалось на нас и наших товарищах, Аш.

— Я же говорю тебе, что Бриасвайс тут почти не сыграл. Все решили бомбы.

— Так, получается, это те же самые бомбы, что использовали ифриты, напавшие на Третий Бархан? — тихо поинтересовался Манс у профессора.

— Да. Это изобретение алхимического клана гоблинов Диш, которое они бережно хранили от всех веками, прекрасно понимая всю его опасность, — с тяжелым вздохом поделился сведениями Ашарх. — Но имперцам, видимо, как-то удалось завладеть рецептами. Готов отдать руку на отсечение, что генерал-император провернул настоящую аферу, чтобы их получить. Кагатт славится своей хитростью и нестандартным подходом к решению проблем… Поэтому ифриты и стали еще смелее. Пробили стеклянный купол Третьего Бархана и испытали бомбы на крепостной стене альвов. Теперь вряд ли есть хоть одна сила в мире, которая сможет остановить империю Ис, когда они, наконец, получили желанные бомбы.

— Видимо, так оно и есть… Никому больше не удастся остаться в стороне. Даже моему народу, — хмуро пробормотал Манс и почесал заживавшую рану на предплечье, которая днем под солнцем покрылась стягивавшей кожу коростой. — А ведь если бы мы покинули Гарвелескаан сразу по прибытии, а не пьянствовали в трактире, то сумели бы избежать всего этого.

— Вряд ли. Скорее всего, ифриты сидели в засаде всю прошлую ночь и целый день. Иначе они бы не смогли незаметно установить взрывчатые смеси в канал, проходивший под крепостной стеной. Это все было неизбежно.

Мужчины замолчали, с грустью размышляя над своей судьбой, которая теперь была так туманна, что пытаться предсказать ее казалось совершенно безнадежным делом.

— Знаешь, я постоянно теперь думаю об Эрмине, — неожиданно еле слышно признался другу Манс.

— Ее страшная смерть тоже не выходит у меня из головы.

— Она пожертвовала собой, чтобы у нас был шанс сбежать через пролом… А в итоге мы все станем рабами или умрем по дороге в империю.

— Не будь так уверен в этом. Нельзя отказываться от любой возможности для побега, которая нам представится. Но и бездумно рисковать тоже не стоит.