Герильеро

Глава 1. Жил я с матерью и батей на Арбате, век бы так

— Мам, пап, я вернулся! — Вася захлопнул дверь и сбросил рюкзак на пол.

Из кухни, в таком привычном фартуке, вышла мама и сразу обняла сына. Прижала к себе, взъерошила волосы и счастливо всхлипнула:

— С приездом!!! — и тут же заботливо и одновременно строго поинтересовалась: — У тебя все в порядке?

— Да, мам, все прекрасно.

— Как там Крым? — отец улыбался и ждал своей очереди обнять Васю, облокотившись на косяк двери в гостинную.

— Отлично! — торопливо ответил Вася и тут же отругал себя за нарочито бодрый тон.

Все было действительно отлично, но бравировать этим перед отцом он посчитал стыдным.

— Да уж вижу, лыба на пол-лица, — как всегда иронично отец оглядел загоревшего Василия.

— Ага, снова в школу. Послезавтра первое сентября, ребят увижу…

— Ребят ты увидишь, а вот поход за знаниями отменяется. Пиши заявление на академку.

— Поче… Утвердили???

Захлестнувшая было Васю радость малость поблекла, стоило ему подумать про Татьяну, которую придется оставить на целых полгода!

— Да. — подтвердил отец. — Там первый состав нечто интересное нашел, экспедицию расширяют и усиливают. Так что сроку тебе две недели, список с делами и какие вещи брать с собой лежит на столе, деньги на карточку я тебе переведу завтра.

— Э…

— Не мычи, говори четко, — в голосе отца промелькнула командная строгость.

— Я все делаю самостоятельно?

— Да. Мы с мамой как раз успеем на море смотаться, второй сменой.

Вася сразу сообразил, что квартира остается в его полном распоряжении, но отец, прочитав такие несложные мысли на лице сына, дополнил:

— Так, спокойно. Загулов не устраивать, Миша присмотрит.

— Ну хоть друзей на отходную пригласить можно?

— Отходную — можно, главное, квартиру не спалите. Но ты бы для начала рюкзак разобрал.

Разбирая привезенные вещи — это в стирку, это убрать подальше, это пригодится через две недели, — Вася вдруг понял, что удача с экспедицией не случайна, а закладывалась с самого детства. Нет, кое в чем ему просто повезло — например, родиться в семье, крепко связанной с Латинской Америкой. Оттого никаких вопросов с выбором школы и не возникло, только в испанскую! Тем более, что она была совсем рядом, в Столовом переулке, пять минут не торопясь, перейти одну дорогу, потом мимо памятника дедушке Крылову, мимо церкви, где венчался Пушкин и перейти вторую дорогу. И если в первый класс его водили, то со второго Вася ходил в школу сам, невзирая на ахи и охи женской половины родственников — кагжетаг, мальчик идет один! целых пятьсот метров! машины! злые люди! Но мама гасила эти квохтанья тем, что “Вася взрослый и ответственный, он не станет гулять, если о нем беспокоятся дома”. Впрочем, с появлением первого мобильника с беспокойством все стало проще — “Мам, пап, я к Пете домой!”, но все равно, такое доверие обманывать не хотелось. Один раз он, конечно, не удержался и запропал на четыре часа с ребятами на бульварах, но как же ему потом было стыдно, когда мама поджала губы, а папа не разговаривал с ним три дня! С тех пор — только с уведомлением.

К чести родителей, они не держали Васю на коротком поводке и чем старше он становился, тем дальше его отпускали — вплоть до турпоходов на неделю-другую. А с третьего класса папа брал его с собой в зал, и понемногу научил некоторым полезным приемам.

— Все эти крутые вертушки с разворота — ненужное баловство, — объяснял он. — Во первых, не доводи дело до драки. Умный человек должен предвидеть и по возможности избегать таких ситуаций. А уж если приперло и необходимо действовать, то тебе нужны два-три поставленных удара и несколько хорошо отработанных блоков. Этого достаточно в девяносто девяти процентах случаев.

Классе в шестом Вася на спор выучил громадный кусок из “Мартина Фьерро” и прочитал его на вечере по случаю очередного испанского праздника. А поскольку испанское посольство было от школы не дальше родного дома, то дипломаты довольно часто появлялись в ее стенах — Васю заметили и включили в группу школьников по обмену. Так он в возрасте двенадцати лет увидел Испанию, точнее, Барселону и окрестности и получил очень полезную запись в “послужном списке”.

В тринадцать, правда, чуть было все не испортил по стремлению к справедливости и живости характера — поперся с такими же малолетними правдолюбцами на Болотную, демонстрировать. Из автозака тогда его выдернул дядя Миша, а дома, после втыка и объяснений, почему не стоит соваться в толпу, отец спросил:

— Ну и зачем?

Вася угрюмо молчал, глядя в сторону.

— Нет, ты ответь. Сумел вляпаться, так хоть объясни.

— Потому что несправедливость. И коррупция!

Егоров-старший хмыкнул, встал и минут через пять принес стопку книжек:

— Вот, возьми, почитай. И о несправедливости, и о коррупции.

Книжки эти, частью на испанском, частью на английском и русском, перевернули в голове все. Нелепые и мелочные страдания по “несвободе” или “неайфону” померкли перед нон-фикшеном о жизни в Латинской Америке, об “эскадронах смерти”, о дичайших аферах, о разграблении всего и вся, о ежегодных переворотах с расстрелами и безсудными убийствами… А уж когда старшие подкинули Васе некоторые книжки из дедовой библиотеки, он окончательно понял, что реально страшных условий он не то что не видел, но даже и не представляет.

Побочным плюсом этой эпопеи стало чтение запоем, причем не новомодных муракамей или упаси бог отечественных обличителей — нет, их Вася тоже пролистывал, — а все больше документальных книг о Латинской Америке, с которой он сживался все больше и больше. Ну и дополнительная нагрузка — дядя Миша принялся учить его работе с электроникой и фототехникой. Серьезно так, обстоятельно, как все, что делал дядя. Через полгода Вася стал штатным фотографом класса, а через год — и всей школы. А парочка электронных приколов, спаянных на коленке из всякого барахла, принесли ему разборки с завучем и славу крутого перца. Он даже на некоторое время затмил школьных певцов и гитаристов — нет, он тоже умел играть, в испанской школе гитарой баловались чуть ли не поголовно, но никогда не был “в первой десятке”.