Герильеро

Ну, положим, если кинуть клич, то к Тупаку Амару придут индейцы кечуа и аймару, за гуарани уже уверенности нет. Хотя они тоже в таком же неполноправном положении, исправить которое прямо требовало Васино чувство справедливости. И самосохранения, если уж быть совсем честным. Тем более, что тут власть применяет не автозак, в котором тогда, на Болотной, все смеялись и шутили; не просто может вытянуть дубиналом по хребтине, а тупо начинает стрелять на поражение, как показали события на руднике. Причем по сомнительному поводу — так, померещилось, что завелись “смутьяны” и вперед.

Вася прикинул — для начала человек пятьдесят, больше просто не переварить, нет инструкторов. И тут же встанет вопрос снабжения, медицины и связи. Нужен хотя бы обычный радиоприемник — слушать правительственные станции, нельзя же полагаться на слухи, да и опаздывают они на день-два или даже неделю. Рации пока несбыточная мечта, да и где для них радистов взять? Медики — положим, через доктора Дуку можно найти специалистов. Еще спросить его и механика о левой молодежи, надо создавать собственную сеть в городах… И опорную сеть в сельской местности — партизанскую республику. Армия в Боливии маленькая, тысяч пятнадцать всего, зато страна большая, полиция есть только в городах — запросто можно отсечь дороги и жить себе внутри. Вторая империя Инков. Или опора на сельские районы, как учил председатель Мао.

А когда появится Че, с ним придут потенциальные инструктора.

***

Три кокады от проезжей дороги до миссии касик прошел, не заметив — сказались постоянные переходы по горам и тренировки, усилившие унаследованное студентом тело. Оно и без того радовало крепкими костями, целыми зубами и тугими мускулами, не иначе, дедушка Контиго внимательно следил за здоровьем внука.

В радостном от движения состоянии он прошел под Мадонной на воротах и постучался в знакомый дом с башенкой. Памятуя о прошлом разе, стучал долго, но никто так и не открыл. Вася обошел миссию, заглянул в сарайчики, оглядел прилегающие огород и поле.

Никого…

Он совсем было собрался устроится под стеной и ждать,но на всякий случай постучался еще раз и даже подергал дверь — дверь открылась.

Васю кольнула мысль, а не случилось ли чего с иезуитом, но решительно перешагнул порог и огляделся.

Чисто, пустовато и все равно никакого падре Луиса. Правда, на столе, придавленная тяжелой глиняной миской с фасолью, лежала записка “Мир тебе, путник! Я вернусь через два дня. Ешь и пей, если сможешь — вскопай огород, где отмечено веточками”.

Замесив кукурузную муку на лепешки, Вася выбрал на полке книгу по истории Боливии и засел читать, резонно решив копать в сумерках, когда читать будет невозможно. Так и пошло — чтение, работа, простая еда, а на следующий день к вечеру пришел и сам падре, усталый и пропыленный.

— О, сын мой, я рад тебя видеть!

— Я тоже, падре. Вот деньги, что вы дали мне в прошлый раз…

— Ты нашел работу? Носильщиком или землекопом у гринго? — улыбнулся иезуит.

— Нет, но это честные деньги, не беспокойтесь.

Спать улеглись почти сразу, уж больно устал отец Луис. С утра же он вскочил ни свет ни заря и бодро отслужил перед маленьким алтарем Хваления [i] и проверил хозяйство. Потом на пару они копали, чинили сарай, готовили, ели и только после того, что можно было назвать обедом, сподобились поговорить. Нет, можно было и раньше, но Вася чуял, что не стоит начинать раньше времени.

— Ну что же, рассказывай, зачем пришел. Вряд ли только для того, чтобы вернуть несколько песо.

Вместо ответа Вася вытащил из сумки вырезанную из камня статуэтку. Священник взял ее, повертел в руках, подошел к окну, внимательно осмотрел:

— Боюсь ошибиться, но, похоже, это настоящая инкская работа! Где ты ее взял?

— Это неважно. Есть ваки, о которых гачупины еще не знают.

— А такие остались? — иронично осведомился падре. — Ладно, зачем ты ее принес?

— Я хочу продать ее. Лучше всего в богатый европейский музей, здесь за нее не дадут настоящую цену.

Отец Луис сел за грубый стол, поставил фигурку перед собой, покрутил ее туда-сюда…

— Я могу узнать через провинциала Перу [ii]. А продавать ее лучше через аукцион, но для этого нужен счет в банке. Но скажи, сын мой, зачем тебе такие деньги?

Вася вздохнул.

И принялся рассказывать про бедность, при нехватку учебников в школах, по хреновые дороги, не обошел расстрел в Йайагуа. Священник кивал, мрачнел и, наконец, спросил:

— Так ты что, хочешь купить учебники и построить дороги?

— Я хочу создать условия, при которых всем хватит учебников и дорог.

Проект создания индейской (Вася предпочел не называть ее “партизанской”) республики вытянул лицо иезуита так, что он стал похож на лошадь. Но довольно быстро пришел в себя и даже припомнил аналогичный проект, осуществленный именно его орденом — иезуитские редукции и даже целое иезуитское государство в Парагвае. Совпадало почти все: индейцы жили сами по себе, иезуиты ограждали их от “цивилизаторских” поползновений колониальных властей, даже вооружали ополчения, гонявшие охотников за рабами. Редукции оказались вполне экономически эффективными, но как только их число превысило некую критическую массу, были разгромлены колониальной администрацией.

— Не боишься, что тебя так же проглотят? Сейчас ведь вместо испанского господства на континенте властвует доллар, — несколько высокопарно закончил историю редукций падре.

— Боюсь, как не боятся. Но у нас будет возможность опереться на помощь извне, на Кубу, СССР и Китай.

— Ты коммунист, сын мой? — печально спросил иезуит.

— Да упаси боже, какой из меня коммунист. Просто…

Вася начал излагать по порядку все, до чего додумался в подземельях ваки и потом, в нечастые свободные минуты.

Боливия — бедная страна в первую очередь из-за неравноправного обмена, фактически неоколониального грабежа со стороны США. Если устранить эту зависимость, то можно заметно поправить экономику даже без подавления национальной буржуазии и тому подобных резких мер, просто за счет того, что прибыль не будет выводиться из страны. СССР и Китай вполне могут стать противовесом влиянию Америки, тем более они поддерживают национальное освобождение по всему миру. Кроме того, почти весь континент сейчас живет в тех же условиях, что и Куба десять лет назад и потому впереди всплеск всплеск левого партизанского движения.