Страница 3 из 61
Закончив разговор с Дайлис, я уже не в первый раз почувствовала, что мне хочется ударить телефон обо что-то твердое, вот так она на меня действовала. Это было похоже на попытку выудить информацию из ребенка. Она частенько забывалась и выбалтывала какие-либо важные (по крайней мере, для меня) новости об Уинстоне, а когда я начинала настаивать, то замолкала и смотрела себе под ноги.
Если я нажимала сильнее, Дайлис поднимала голову и смотрела на меня с такой тоской, словно смертельно больная собака. Ее взгляд умолял: «Пожалуйста, не говори Уинстону». Мне хотелось взять эту женщину за плечи и хорошенько встряхнуть. Мне хотелось крикнуть ей в лицо: «Как ты могла позволить своему сыну сбежать и бросить меня одну с этой кучей долгов?». Но я этого не делала, потому что на уровне подсознания, вероятно, понимала, что полусонная мечтательная манера поведения Дайлис была для нее лучшей защитой от действительности.
К тому времени, как я добралась до школы, часы показывали 6:28. На двадцать восемь минут позже крайнего срока. Я толкнула входную дверь, и меня встретил пустой коридор, голые вешалки для одежды, полиэтиленовый пакет на одном из них.
Я сделала глубокий вдох и вошла в класс. Для школьного клуба использовалась комната первого класса, и обычно, ожидая пока Джордж соберет свои вещи, я с удовольствием рассматривала первые детские попытки нарисовать портреты родителей. Эти наивные картинки на удивление правдиво и точно изображали взрослых, подчеркивая их привычки, от которых родители предостерегали детей (например, теребить уши или ковырять в носу).
Сейчас Джордж сидел на полу, вытянув ноги и не отрывая глаз от игровой приставки. Он не поднял головы при моем появлении, но быстрым движением убрал волосы с глаз.
Иона, молодая женщина, руководящая клубом после уроков, повернулась ко мне из-за стола и сухо улыбнулась. Ее улыбка давала понять, что это происходит в последний раз. Был пятница, сияло солнце. Она мечтала о купальнике, шортах, шлепанцах и запотевшей бутылке холодной Peroni на деревенской площади.
— Извините, — решительно сказала я. — Мне очень, очень жаль. Джордж, быстренько собери свои вещи.
— Роз? — сказала Иона.
— Я знаю. Это неприемлемо. Сколько я вам должна?
— Десять фунтов, — ответила она. — Нам приходится брать по пять фунтов за каждые дополнительные пятнадцать минут, иначе родители не осознают ответственности.
— Вот, — сказала я, вытаскивая купюру, — возьмите двадцать. Я знаю, вы не можете ждать…
— Роз, — печально сказала она, — дело не в деньгах. Это мое личное время. Я здесь с 7:30 утра, и у меня есть своя жизнь, понимаете?
Иона не повысила голос, пока говорила. Она была слишком профессиональна, чтобы злиться в присутствии Джорджа. В каком-то смысле это было даже хуже. Она говорила так, будто я подвела саму себя. Подвела своего сына.
— Мне очень жаль, — повторила я. — Этого больше не повторится, уверяю вас.
— Нам придется положить конец этой договоренности. Это просто не…
— Не надо, — перебила ее я. — Пожалуйста, не надо. Я не могу обойтись без клуба.
— Дело не в том, что я не понимаю, Роз. Я вижу, что вам нелегко. Но вы опаздываете практически каждый день, и это несправедливо. Это несправедливо по отношению к нам и к…
Она не закончила фразу, а просто перевела взгляд на Джорджа, который взял свою коробку для завтраков с подоконника и делал вид, что не слушает. Сегодня утром, когда закончилось печенье, я засунула туда персиковый йогурт, и теперь пожалела об этом. Политикой школы было возвращать пищевой мусор родителям, чтобы они знали, съел ли ребенок весь свой обед. В этом стаканчике из-под йогурта уже зарождалась некая жизнь.
Вернувшись к Ионе, я увидела, что она ждет моего заявления.
— Я не знаю, что мне делать, — честно сказала я, обдумывая логистику следующей недели.
Иона не предложила никакого решения. Меня это не удивило, поскольку ее терпение закончилось еще месяц назад. Я получала шанс за шансом и все их испортила.
Я могла бы обратиться к сестре, но сегодня было ее сорокалетие. Мы с Джорджем были приглашены на ужин, а завтра она улетала в Нью-Йорк. Мои родители жили слишком далеко, и я пообещала сестре, что никогда больше не буду их утруждать. Достаточно того, что я сильно подвела их в прошлом. На Уинстона нельзя было положиться ни в чем. Он не раз оставлял Джорджа ждать у школьных ворот, когда его внезапно подхватывал ветер приключений.
Иона откашлялась, она все еще ждала моего ответа.
И тут, очень кстати, она попыталась встать и вздрогнула.
— С вами все хорошо? — спросила я, наблюдая, как она осторожно переносит свой вес с одной ноги на другую.
— Кажется, не совсем, — ответила она и вздохнула. Дважды.
— Ох, ладно, — выражение ее лица выражало смирение и боль. — Хорошо, Роз, еще один шанс.
И прежде, чем я успела сказать, что благодарю ее, и это никогда не повторится, она наклонилась и подняла штанину.
— Я думаю, у вас найдется десять минут, чтобы взглянуть на мое колено, не так ли?
ГЛАВА 3
Оглядываясь назад, я думаю, что все мелкие проблемы шаг за шагом подталкивали меня к тому безумному повороту, после которого моя жизнь полетела под откос, но я уверена, что именно эта записка послужила спусковым крючком для серии последовавших за ней событий.
НЕ ЗАХОДИТЕ ВНУТРЬ. ТАМ ПАХНЕТ ГАЗОМ. СЕЛИЯ.
Листок из блокнота был приколот к моей входной двери, и повесила его туда моя соседка. Селия не была местной, она жила в деревне всего пять лет; на самом деле она была выскочкой из нижнего класса. Но если спросить ее, откуда она родом, она с самым прекрасным акцентом отвечала: «Сайтпорт. Ланкашир». Примечание: Ланкашир, а не Мерсисайд. Очевидно, это было важное различие.
Когда я впервые переехала в коттедж, у нас случилось несколько стычек. Селия впадала в состояние нервного возбуждения, если я оставляла мусорное ведро в конце садовой дорожке больше двух дней подряд; или если днем оставляла шторы в гостиной задернутыми; или, не дай бог, развешивала сушиться белье на веревке в дни сборов ее книжного клуба. Селия была ужасным снобом. Женщина из рабочего класса, которая всеми силами старается показать, что она не такая, как все остальные. Нелепо, смешно, но, как ни странно, именно этим она мне понравилась.
Селия жила в постоянном страхе перед падением цен на собственность, и поскольку у меня не было времени придавать коттеджу требуемую респектабельность, я выдала ей ключ от моего дома. Я предложила ей самой исправлять все, что ее нервирует. Вот почему ее муж переносил мой мусорный бак на задний двор, как только я отъезжала от калитки. По возвращении я обнаруживала аккуратно подстриженную траву в палисаднике или маленькие розовые пятна на дорожке, где Селия поливала мои одуванчики средством для уничтожения сорняков. Я подозревала, что у нее руки чешутся повесить на крыльце пару вазонов, соответствующих ее собственным, но пока она не затрагивала эту тему.
Я сняла записку с двери.
— Пойдем к Селии, — сказала я Джорджу.
Честно говоря, это была последняя капля на сегодня. В 7:30 мы должны были ехать на ужин к сестре. Джорджа нужно было покормить, и нам обоим нужно было поумнеть. Посмотрев на него, я заметила, что у него над правым ухом выстрижен клочок волос. Понятия не имею, как я не заметила этого раньше.
— Что случилось? — спросила я, указывая на его ухо.
— Что?
— Джордж, — сказала я.
— Я не помню.
Кстати, о выдумках. Я уверена, вы заметили неспособность маленьких мальчиков говорить правду. Не сердитесь на них. Они просто боятся вас рассердить.
— Джордж, я не ругаю тебя. Просто мне интересно, зачем ты отстриг такой большой клок волос.
— Мне было нужно для поделки, — сказал он.
— Звучит разумно, — ответила я.
Мы вернулись обратно к калитке и прошли небольшой отрезок дороги до порога Селии.