Страница 14 из 15
В первой половине дня «тетки» часто прогуливались по Конногвардейскому бульвару. На этой улице находились казармы и манеж полка Конной гвардии, давшего ей название. Отсюда было удобно сопровождать молодых рекрутов в ближайшие Воронинские и другие бани[149]. Солдаты, которые наслаждались сексом с мужчинами, продолжали и во времена Первой мировой войны, и во времена революции 1917 года встречаться на Невском проспекте. Один мужчина-проститут сообщил, что в 1920-х годах Александровские сады были излюбленным местом летних свиданий «старых военных»[150]. Гомосексуальная субкультура превозносила доступность и красоту тренированного мужского тела, затянутого в военную форму. Но военным всегда мало платят, а потому некоторые солдаты и матросы в северной столице продолжали предлагать секс за деньги вплоть до 1930-х годов[151].
Наиболее примечательными институтами в гомосексуальной субкультуре предреволюционного Петербурга были бани – излюбленные места отдыха «теток» и их приятелей-мужчин. Здесь традиционная маскулинная терпимость в отношении однополого эроса столкнулась и смешалась с зарождавшейся гомосексуальной субкультурой. Все больше и больше свидетелей, описывающих гомосексуальные отношения в банях, отмечают эту конфронтацию. В 1906 году поэт Михаил Кузмин обозначил место бани в городской гомосексуальной субкультуре в своей повести «Крылья» – известном тексте, воспевающем каминг-аут молодого мужчины. В это же время иностранные апологеты гомосексуальности в современном – западноевропейском – понимании восхищались русской баней как местом невиданных возможностей[152]. Тем временем противники данной практики открыто осуждали тлетворное влияние меньшинства мужчин на традиции банного общения[153]. Высказывались и опасения по поводу мужской проституции в банях. На волне журналистики, пишущей о сексе после революции 1905 года, появились красочные описания бань, в которых они мало отличались от мужских борделей. Знаменские бани Петербурга близ одноименной площади (ныне – площадь Восстания) считались оазисом «гомосексуального мирка»:
Едва вы проникнете в эту «обитель», как навстречу к вам утиной походкой движется массивная фигура знаменитаго в гомосексуальной секте банщика Гаврила. Гаврило – тучный мущина лет 40–45 с отталкивающим неприятным лицом и угодливым, заглядывающим вам в душу взглядом. Этот «господин» с места не постесняется предложить вам свои «услуги» или кого-нибудь другого. <…> Гаврило принесет вам альбом с фотографическими карточками, где все эти гомосексуальныя Фрины и Аспазии изображены прифранченныя и накрашенныя, некоторыя даже в женских нарядах. <…> Вот вы показываете на одного из «малых сих», изображенных в альбоме, и через каких-нибудь минут 5 «оригинал» в вашем распоряжении. Тут же попутно сообщается цена[154].
Эта сатира 1908 года на «гомосексуальный мирок» отождествляет бани с легальными (гетеросексуальными) борделями царских времен[155]. Предварительный показ фотокаталога мужчин – «Фрин» и «Аспазий» (традиционные прозвища женщин-проституток) – и их представление как фемининных – скорее преувеличение с целью рассмешить читателя, нежели часть реального механизма привлечения клиента. При всем том дневник Михаила Кузмина фиксирует очень похожую сцену в декабре 1905 года:
Вечером я задумал ехать в баню, просто для стиля, для удовольствия, для чистоты <…>. Пускавший меня, узнав, что мне нужно банщика, простыню и мыло, медля уходить, спросил: «Может, банщицу хорошенькую потребуется?» – «Нет, нет». – «А то можно». Я не знаю, что мною руководствовало в дальнейшем, т. к. я не был даже возбужден. «Нет, пошлите банщика». – «Так я вам банщика хорошенького пришлю», – говорит тот, смотря как-то в упор. «Да, пожалуйста, хорошего», – сказал я растерянно, куда-то валясь под гору. «Может, вам помоложе нужно?» – понизив голос, промолвил говорящий. «Я еще не знаю», – подумав, отвечал я. «Слушаюсь»[156].
Александр (присланный Кузмину молодой мужчина) «начал мыть совсем уже недвусмысленно». «Моя, он становился слишком близко и вообще вел себя, далеко не стесняясь». Банщик сказал поэту, что тот может позволить себе удовольствие, а заплатить позднее, и намекнул, что чаевые приветствуются.
После общего приступа и лепета мы стали говорить, как воры. <…> Алекс<андру> 22 г<ода>, в банях 8-й год, очевидно, на меня наслали профессионала. Он уверяет, что дежурный ему просто сказал «мыть», но он был не очередной, остальные спали; что в номера просто ходят редко, что можно узнать по глазам и обхождению. И, поцел<овав> меня на прощание, удивился, что я пожал ему руку. В первый раз покраснев, он сказал: «Благодарствуйте», – и пошел меня провожать. Проходя сквозь строй теперь уже вставших банщиков, сопровождаемый Алекс<андром>, я чувствов<ал> себя не совсем ловко, будто все знают, но тем проще и внимательнее смотрел на них.
Поэт, постоянно испытывавший проблемы с деньгами, пришел вновь в январе 1906 года и оплатил свой долг. Кузмин каким-то образом нашел средства, чтобы регулярно посещать Александра весной 1906 года[157]. Примерно в то же время дядя императора Николая II, великий князь Константин Константинович, мучительно делился в своем дневнике впечатлениями о половых встречах с петербургскими банщиками, с готовностью откликавшимися на его просьбы[158].
Эти краткие истории из жизни известных людей говорят о том, что мужская секс-работа становилась все более и более коммерциализированной. Отсутствие упоминаний об артели банщиков, складывавших заработок от «мужеложства» в общую кассу, заставляет предположить, что такие люди, как Гаврило или настойчивый банщик-распорядитель, о котором писал Кузмин, работали скорее в стиле хозяев легальных борделей, в которых было принято заключать финансовые соглашения с женщинами-проститутками[159]. Юноши, продававшие секс, и сутенеры, подыскивавшие им клиентов, содействовали занятию «мужеложством», о чем еще за полвека до того рассказывали банщики. Частое упоминание бань с отдельными номерами свидетельствует о том, что возможность уединения за деньги в позднеимперскую эпоху способствовала как платным сексуальным встречам, так и свиданиям «ради удовольствия».
О судьбе взаимной мужской сексуальности в банях после 1917 года трудно сказать что-либо определенное. Гомосексуальная субкультура царского времени зависела от возможности уединения за деньги, которую предоставляли такие места, как бани и отдельные кабинеты в ресторанах[160]. Советская власть возвела новые преграды на пути к этим пространствам. Даже во времена ограниченного капитализма новой экономической политики (1921–1928 годы), когда рестораны и бани сдавались в аренду частным лицам, должностные лица, прекрасно осведомленные о половом беспределе в подобных заведениях, следили за соблюдением порядка[161]. Номера в гостиницах, по крайней мере номинально, предназначались приезжим, и даже гетеросексуальные пары сталкивались с трудностями при попытках снять их для секса[162]. После 1917 года информация об организованной мужской проституции в банях отсутствует[163], но отдельные лица продолжали завязывать знакомства и заниматься добровольным или платным сексом прямо в банях или после встречи там. В 1927 году шестнадцатилетний вор, вступавший в секс исключительно с мальчиками, сказал психиатру, что предпочитает находить партнеров среди приятелей-беспризорных. Он «предварительно мыл их в бане и в номере совершал половой акт»[164]. Мужчина-проститут П. сообщал своему врачу, что «знакомился где угодно, часто в банях, где дело начиналось с просьбы потереть спину, а там уже „чувствуешь друг друга“». Психиатр отмечал, что П. был арестован в Москве за воровство в 1926 году – после того, как оказался обманутым в отношениях, в которых он состоял[165].
149
Константин К. Ротиков Эпизод из жизни «голубого» Петербурга, с. 453–454.
150
Белоусов В. А., Случай гомосексуала – мужской проститутки, с. 314; Бехтерев В. М. «О половом извращении, как особой установке половых рефлексов»: Половой вопрос в школе и в жизни, ред. И. С. Симонов, Л.: Брокгауз-Ефрон, 1927; Протопопов В. П. Современное состояние вопроса о сущности и происхождении гомосексуализма // Научная медицина, № 10 (1922), с. 49–62.
151
Пример популярного стихотворения 1920-х годов о моряках см. в Healey D. Evgeniia/Evgenii, p. 92. Судебный процесс 1937 года над военнослужащими из Ленинграда, Москвы и Севастополя обсуждается в восьмой главе.
152
Кузмин М. А. Крылья / Подземные ручьи. Избранная проза. СПб: Северо-Запад, 1994, с. 30 (обсуждается в четвертой главе); зарубежная похвала этому тексту: Hirschfeld M. Die Homosexualität des Ma
153
Берсеньев, В. В. и Марков А. Р. Полиция и геи: Эпизод из эпохи Александра III.
154
Руадзе В. П. К суду! с. 17–18.
155
Описание «порнографического клуба», предлагавшего сборный портрет петербургской гомосексуальной субкультуры путем каталогизации юношеской мужской проституции, стриптиз-шоу с участием танцоров и девушек, лекций о неестественной любви и стихов человека, напоминающего Кузмина, можно найти в Матюшенский А. И. Половой рынок и половые отношения. СПб, 1908, с. 124–128, цитата по статье в Столичное утро, № 45 (1907).
156
Кузмин М. А. Дневник, 1905–1907, с. 85–86.
157
Кузмин М. А. Дневник, 1905–1907, сс. 85–86, 102, 133.
158
«5 мая 1904 г. Путь лежал мимо бань. Думал, что если увижу у наружных дверей номеров банщика, не выдержу и зайду. <…> Дверь номера оказалась приотворенной, но банщиков не было видно. Каким-то чудом удержался и проехал мимо. <…> → 18 мая. В заседании грешные мысли меня одолели. На Морской не доезжая до угла Невского, отпустил кучера и отправился пешком к Полицейскому мосту и, перейдя его, свернул налево по Мойке. Два раза прошел мимо дверей в номерные бани, взад и вперед; на третий вошел. И вот я опять грешен в том же»; Maylunas A. and Mironenko S. A Lifelong Passion: Nicholas and Alexandra. Their Own Story. London: Phoenix Giant, 1997, p. 231. [*цитата из дневника приводится по изд.: Бычков, С. Голубая кровь великого князя // Московский комсомолец, 1998, 6 декабря]
159
К первому десятилетию XX века персонал бань перестал работать артелями, выполняя свою обычную функцию; вместо этого они работали как отдельные сотрудники. См. Богданов И. А. Три века петербургской бани, с. 86.
160
В 1920-е годы ленинградское «Кафе ПЕПО» (Петроградская кооперация) часто упоминалось поэтом Кузминым в его дневнике как место встречи друзей-гомосексуалов; одновременно оно было широко известно и как место проституции. Ср. РГАЛИ, ф. 232, оп. 1, д. 62, лл. 286, 500, с Лебина Н. Б., Шкаровский М. Б. Проституция в Петербурге, c. 79.
161
Советский надзор над женской проституцией рассматривается в пятой и шестой главах, но механизмы контроля над коммерческими местами публичного секса в 1920-х и 1930-х годах остаются неясными. В 1925 году по статье 171 Уголовного кодекса РСФСР (запрещающей содержания «притонов разврата») были закрыты московский ресторан «Эрмитаж» и еще один бар, также дававший кров женщинам-проституткам. В 1924 году был проведен опрос московских мужчин, заразившихся венерическими заболеваниями от проституток, в котором их спрашивали, где они назначают свидания; использование коммерческих пространств (отели, бары и бани), похоже, сократилось, в то время как стали использоваться общественные места, такие как железнодорожные вокзалы и улицы: Haustein H. Zur sexuellen Hygiene in Sowjet-Russland // Abhandlungen aus dem Gebiete der Sexualforschung, vol. 5, no. 1 (1926), pp. 20, 28. О частичной приватизации ленинградских бань во время НЭПа см. Аввакумов С. И. и др. (ред.) Очерки истории Ленинграда. Москва – Ленинград: Наука, 1964), т. 4, с. 493.
162
Гурвич Б. Р. Проституция, как социально-психопатологическое явление (предварительное сообщение) / Советская медицина в борьбе за здоровые нервы: Сборник статей и материалов, ред. Мискинов А. И., Розенштейн Л. М. и Прозоров Л. А. Ульяновск: Издательство Ульяновского комбината ППП, 1926, с. 66.
163
Один общественный критик считал, что «центром гомосексуализма на Востоке, а отчасти и в цивилизованных странах Европы и Америки нашего времени являются бани, парикмахерские, публичные дома»: Василевский Л. М. Половые извращения. М.: Новая Москва, 1924., с. 38.
164
Озерецкий Н. И. Половые правонарушения несовершеннолетних; Краснушкин и др. Правонарушения в области сексуальных отношений, c. 147. Групповые изнасилования мальчиков, нарушивших нормы беспризорников, выявили более жестокую сторону сексуальных отношений среди беспризорных детей, см., например, Juviler P. H. Contradictions of Revolution: Juvenile Crime and Rehabilitation in Bolshevik Culture: Experiment and Order in the Russian Revolution, eds. Gleason A., Kenez P. and Stites R. Bloomington: Indiana University Press, 1985, p. 270.
165
Неясно, начался ли этот роман как добровольные или коммерческие сексуальные отношения: Белоусов В. А. Случай гомосексуала – мужской проститутки, сс. 312, 314.