Адаптация

— Вылезай, пока мы тебя оттуда не выволокли и на привязь не посадили! — гаркнул охранник и подозвал городских стражников, экипировка которых была куда серьезней.

— Да я же не сопротивляюсь, вот, видите, — он примирительно улыбнулся и быстренько спрыгнул на брусчатку, — стою, ногами землю попираю.

— На костре будешь шутки шутить, — окрысился конвоир и, захлопнув дверцу клетки, толкнул узника в руки дворцовых гвардейцев. Те подхватили дар и зажали между собой. — Господа, передаю эту находку Кардинала в ваши надежные руки.

— Я вам что, вещь?! — запротестовал пленник, но без энтузиазма, больше для виду. — Для военнопленных есть особые протоколы, конвенции и …

— Угомонись, еретик, — спокойным тоном вмешался Артур. На его губах играла легкая, довольная ухмылка, и где — то за величавой спиной слышался радостный смех Кардинала. — Иначе придется применить протокол усмирения, а он одинаков и для одержимых демоном и для городских воров.

Калеб усвоил мысль и, звякнув цепью, примирительно поднял ладони. Он помнил слова Ричарда, помнил и собирался следовать им, полностью доверившись другу. И если тот велит затихнуть и не выделяться, то так и будет сделано. Возможно, именно таков и был план: раствориться в толпе и незаметно скрыться. Может, все это время личина Артура служила лишь маской, из — за которой Рич наблюдал и плел свою паутину.

Гвардейцы же все прибывали. Они образовали плотный строй, обступивший Калеба, сделав любую попытку сбежать абсолютно бесполезной. Прозвучал горн, и солдаты с небывалой синхронностью начали движение, и пленнику пришлось срочно подстраиваться под четкий ритм, шагая в ногу с конвоирами. Их не остановила даже лестница перед дворцом, заставив Калеба чуть ли не перепрыгивать через ступеньки. В какой — то момент ему и вовсе захотелось послать все к черту и просто повиснуть на руках стражников, и пусть сами его несут к королю.

Тем не менее он выдержал эту пытку и переступил порог на своих двоих. В глаза тут же бросилось аляпистое убранство интерьера, буквально изнывающего от обилия хрусталя, золота и тканей. Каждый коридор, через который они шли, выглядел как музейная комната, в которую напихали всего и побольше: от резной мебели до фарфоровых статуэток и массивных картин. Трудно было вообще поверить, что в таком окружении можно жить, да и непонятно, как здесь слуги передвигались, поскольку что — то уронить было легче легкого. И, несмотря на обивку и драпировку, мраморный пол работал как огромный резонатор, разнося гул от десятка ног, чеканящих единый ритм.

Они поднялись на второй этаж, где предусмотрительно был уложен ковер. Путь пролегал вдоль широких окон, в которых превосходно просматривались площадь и тот костер, что сооружался по случаю грядущего праздника. Еще нигде Калеба не приветствовали так ярко, с таким огоньком. Глядя на эту кучу дров и хвороста, совершенно не верилось, что где — то далеко шла кровопролитная война, что тысячи солдат сражаются на различных планетах среди бесчисленных звезд. А главное событие для этих людей — казнь и последующая за ней попойка. Неужели вся поверхность была выжжена только ради того, чтобы горстка уцелевших предавалась беспечным утехам?

Наконец процессия остановилась, и пленнику пришлось привстать на цыпочках, чтобы рассмотреть, что находится вокруг. А впереди путь преграждали массивные узорчатые двери, которые охраняли двое стражников в масках. Прямо перед ними с ноги на ногу переминался Кардинал, сверкая своим ярким облачением и будто бы репетируя реверансы и поклоны. За ним, замерев и, кажется, даже не дыша, стояли солдаты, среди которых Калеб выглядел усталым и измотанным путником, по ошибке оказавшимся здесь и желавшим, чтобы весь этот цирк поскорее закончился.

— Тебе лучше бы молчать, — безучастно посоветовал Артур, стоявший где — то за спиной.

Калеб пропустил его слова мимо ушей. Его накрыло острое чувство страха и полной безнадежности, а такого с ним не случалось даже в самых опасных ситуациях на чуждых человеку планетах. И вот, стоя в окружении своих палачей и глядя на запертые двери, за которыми ему вынесут обвинительный приговор, у него от страха перехватывало дыхание. До этого момента в нем еще жила надежда, что придуманный план возможно осуществить. Он даже верил, что если отключить генератор, то все вернется на свои места, станет вновь правильным. Или просто убеждал себя в этом, как ребенок, знающий, что в конце фильма с героям обязательно все будет хорошо.

— Я не хочу умирать… — прошептал он, делая частые короткие вдохи в тревожном ожидании. Что — то внутри не позволяло ему просто взять и смириться, отказаться от своей пусть и не идеальной и рискованной жизни в пользу блаженного покоя. И пока тянулись мгновения, пока люди вокруг напряженно ждали и не обращали на него внимания, сердце Калеба билось как сумасшедшее, словно пытаясь замедлить время, оттянуть неизбежное, наверстать и пережить то, чего уже никогда не случится. — Не хочу…

В гнетущей тишине на его плечо легла ладонь, словно бы ответ на пустые терзания. Теплое и понимающее прикосновение, источником которого мог быть лишь Ричард, и никто иной. Калебу хотелось повернуться, хотелось положить свою руку поверх его и посмотреть в глаза друга, в которых всегда находил поддержку. И пусть он уже распрощался с жизнью, сгорел на костре множество раз, но один короткий взгляд мог вновь вдохнуть жизнь в его остывающее сердце. Мышцы предплечья напряглись, дрожащие пальцы потянулись к заветной цели, и в тот же миг зазвенела цепь, будто уже знакомый колокол, но в тысячу раз громче. А затем раздался тяжелый скрип, и двери распахнулись.

Глава 5. Хворост для костра

Кардинал негромко прокашлялся и сделал первый шаг, переступая порог того, что являлось тронным залом. Как только алая мантия начала движение, за ней тут же последовала и свита, словно песчинки в часах, начав свой ход к предрешенному концу. Гвардейцы молча исчезали в полумраке большого помещения, и когда подошла очередь Калеба сделать шаг и отправится навстречу судьбе, то он замешкался. Мышцы окаменели, сковав тело поистине стальными нитями, и лишь сильный тычок в спину заставил пленника сдвинуться с места.

Он подчинился, нехотя передвигая ватными ногами, подавляя желание, послав все к черту, рухнуть на колени, и пусть с ним делают все, что пожелают. Может, в конечном счете его бы затоптали тяжелые ботинки гвардейцев, принеся наконец избавление и решение всех проблем. Только едва ли свита допустит столь легкую смерть. Ему уготовано исключительно очищение священным огнем, или как там еще это называется? Калебу даже подумалось, а не устроить ли бунт и героически пасть от меча в бою? Достойная смерть для воина, к тому же, вполне возможно, последний вздох он издаст на руках Ричарда. Однако, по отношению к товарищу, это был бы чистый эгоизм: оставить его тут в одиночестве, под гнетом Артура. Нет, он остается до конца, и каким бы не был финал этой истории, ему хотелось дожить до него бок о бок с другом.

Его практически внесли в зал, на миг застряв в проеме и едва не сбив с ног одного из стражников, что охраняли «врата» в обитель владыки здешнего безумия. Калеб даже успел заметить, что стражи одного с ним роста и комплекции, и подвернись ему шанс сбежать — их облачение пришлось бы ему в самый раз. Но о подобном и мечтать не стоило, во всяком случае пока ему не вынесли приговор и не заперли в тихом, укромном месте, где и следовало обдумывать план побега. А пока же конвоиры аккуратно довели преступника до центра зала и, поставив на некий рисунок, высеченный в полу, быстро отступили.

— Ваше Высокопревосходительство, — начал кардинал, чуть поклонившись и сделав шаг вперед. — Я к вам с поистине хорошими новостями.

Почтенные господа со скучающим видом посматривали на гостей, больше акцентируя внимание на пленнике, нежели на тех, кто его доставил. Сам же Калеб старался не показывать виду, что ему интересно происходящее. Он исподлобья посматривал на владык этого мира, быстро переводя взгляд от одной персоны к другой. Конечно же, центр композиции занимал король, восседающий, если не сказать возлежащий, на троне: довольно молодой мужчина с ухоженной бородкой и длинными волосами, одет весьма скромно, да и короны на голове не носил. В противовес ему, по правую руку, стоял высокий, статный человек в достаточно строгой мантии, которая просто кишела узорами всех цветов радуги, и вдобавок его лицо скрывала белая маска, возможно служившая неким символом отрешенности и скромности, а может просто была способом выделиться среди прочей знати. Остальные присутствующие походили на безликие тени: они рассредоточились по углам зала, где приглушенное освещение и полузадернутые шторы укрывали их от дотошных взглядов. И тем не менее эти господа постоянно перешептывались, что не могло не раздражать.