Страница 16 из 18
В списке изъятых публикаций мы находим достаточно большое количество небольших дешевых иллюстрированных сборников с вызывающими названиями, как, например: «Будуар», «Петербург ночью», «Пикантный смех!» и т.п. Кроме того, встречается множество фривольных рассказов, переведенных или якобы переведенных с французского, что добавляло эротический оттенок, подчеркнутый подзаголовками: «Парижский роман» или «Дневник праздной женщины». Публикации такого типа имели аналог и в периодической печати: многие еженедельные журналы предлагали читателям сальные анекдоты, пикантные и фривольные фельетоны и изображения женщин в вызывающих позах по соседству с репродукциями академических полотен, представляющих обнаженные фигуры. Эти «Ночи безумные», «Ночь любви», «Всемирный юмор», по аналогии с современным «Плейбоем», были рассчитаны на простую городскую публику и контролировались властями без особой строгости. Некоторым издателям даже удавалось договориться с цензорами, убирая по их требованию заранее подготовленные особенно вызывающие изображения, чтобы избежать конфискации номера после публикации. В частности, такая операция не раз проделывалась для публикации «Анекдотов всех времен и народов» за 1907 год. /192/
Второй, более оригинальный источник порнографической литературы был представлен медицинскими сочинениями в популярном изложении. В этой области цензоры преследовали издания, обучающие методам контрацепции, а также очень разнообразную и богатую литературу, изучающую сексуальное поведение и различные виды извращения. Эти клинические описания и сборники свидетельств были в большинстве своем переводами с немецкого и подражаниями знаменитому исследованию Краффт-Эбинга «Psychopathia sexualis», но в России они имели чисто эротическую направленность и были рассчитаны на широкую публику [к слову сказать, работы самого Крафт-Эбинга были запрещены в Европе как порнографические, – доп. авторов]. Чаще всего эти сочинения издавались там же, где и фривольные журналы […] («Тайны жизни», «Народная польза», «Для взрослых» и т.д.), и их направленность разъяснялась подзаголовками, как-то: «разоблачение тайн мужчин и женщин», «картины половой жизни женщины и мужчины», «с многими дополнениями»… Понятие «половой вопрос», широко использовавшееся комментаторами того времени, возникло изначально именно для описания литературы такого рода. Но уже с 1905 года оно начинает обозначать все формы сексуальности в литературе, включая и беллетристику. /192/
В издательстве «Ладомир» уже в начале XXI века был выпущен трехтомник «А се грехи злые, смертные…», в котором собраны выведенные из небытия труды русских авторов по тому, что нынче называется сексологией, а тогда именовалось «половым вопросом». Это многочисленные подлинные документы, труды юристов, гигиенистов, фольклористов, историков, раскрывающие подлинную суть того, чем была «святая Русь». /516/
Эволюция отношения к изображению сексуальности в литературе зависела от восприятия литературных жанров общественным мнением, – пишет Б. Гишар /192/.
Дискуссии, происходившие в комиссии Кобеко (высочайшего Особого Совещания, учрежденного под председательством Действительного Тайного Советника Кобеко), которая в течение 1905 года занималась проектом пересмотра устава о печати, хорошо показывают различную степень терпимости в вопросе сексуальности в зависимости от типа публикации. Так, юрист А.Ф. Кони /192/ считал приемлемой эротику «в полупорнографических произведениях беллетристики», как, например, у Октава Мирбо, так как эти тексты позволяют противопоставить непристойное поведение социальным нормам и поэтому, вопреки их сюжету, имеют поучительное значение. Что касается псевдомедицинских трактатов, посвященных сексу, то к ним он относится, наоборот, резко отрицательно, так как «в таких сочинениях […] научение дается в полной мере и со всеми подробностями, очень часто даже с рисунками и снимками с фотографий». В его глазах преступление порнографии заключается в том, что само по себе не заслуживающее уголовного наказания медицинское описание сексуальности, будучи предоставлено для ознакомления широкой публике, превращается в самоцель и становится единственным моментом притяжения для читателя. /192/
Для сравнения приемлемых и неприемлемых публикаций Кони опирается также на другой критерий: книги, посвященные половому вопросу, с более чем ясными названиями, выставленные в витринах магазинов, бросаются в глаза прохожим, и в частности молодежи, гимназистам и студентам. Если бы такие названия терялись среди других, они оставались бы в рамках приличий, но, выставленные напоказ в витринах магазинов, своим количеством и разнообразием они создают новый литературный жанр, вторгающийся в городское пространство, вне всякого контекста, вне повествовательной рамки, которые могли бы смягчить долю непристойности, – и, таким образом, они являются порнографией. /192/
В качестве одной из составляющих морализирующих высказываний и осуждения непристойных публикаций постоянно присутствует вопрос защиты молодежи. Но этот аргумент подтверждает тот факт, что преступление заключается не в содержании произведения, а в его доступности для тех, кому оно может повредить. Цензурой учитывались цена продажи и тираж журнала или книги, позволяющий оценить предполагаемую широту его распространения. Кони обличает тот факт, что медицинские издания продаются по очень низкой цене, что делает их доступными даже для лицеиста. Требуя конфискации тиража второго издания романа «Санин», цензоры выражали беспокойство также по поводу количества проданных экземпляров: «Роман этот читается молодежью обоих полов с захватывающим интересом (10 000 экземпляров разошлись в течение двух месяцев, и ныне вышло в том же числе экземпляров второе издание)». /192/
Таким образом, анализ поведения цензуры, проведенный Б. Гишаром /192/, позволяет частично разрешить парадокс, о котором говорит публицист Изгоев. Строгость в отношении изданий, кажущихся совсем безобидными, не должна противопоставляться тому, что параллельно открыто существовали эротические публикации. Решающую роль играло то, к какому разряду относилось издание, обвиненное в порнографии, на какую публику оно было рассчитано и как широко распространялось. [Царские, – доп. автора] цензоры стремились бороться прежде всего с опошлением сексуальности.
А теперь вернёмся в конец XX столетия. Что изменилось с начала века?
Переходя от лотков прессы к стендам книжных магазинов мы останавливаем взгляд на завлекательных альбомах, называемых «Эротический массаж», «Чувственный массаж», «Интимное прикосновение», «Сексуальные позиции» и т.д., и т.п. Практически все это – переводы европейских и американских альбомов, отпечатанные тоже за рубежом. Из альбомов последних двух лет XX века назовем «Тайны и радости секса» президента Международной ассоциации сексологов Жильбера Торжмэна (М.: Махаон, 1999, 120 черно-белых иллюстраций) и «Уроки секса» Анни Хупер (М.: Слово/Slovo, 2000). /906/
Ни одно российское издательство не имеет такой программы выпуска культурной сексологической и эротической литературы, как российско-американское акционерное общество «КРОН-ПРЕСС». Здесь в серии «Академия» появились исследования «Секс в истории», «Любовь в истории», «Секс в Библии», «Сексуальная жизнь в Древней Греции», в серии «Экспресс» – «История порнографии», «Куртизанки», «100 кратких жизнеописаний геев и лесбиянок», «Любовные истории Парижа», «Групповой секс», «Энциклопедия мужской сексуальности» и прочее; в серии «Без визита к врачу» – нашумевший опус Гэри Гриффина «Как увеличить размеры мужского члена»; в серии «Радости секса» – «История сексуальных ритуалов» и десяток не балующих разнообразием сочинений Грэхема Мастертона на тему «Как свести с ума своего любовника или свою любовницу». /906/
В 1999 году в серии «Экспресс» изданы классическая трилогия одного из основоположников сексологии, итальянского этнографа и антрополога Паоло Мантегацца «Любовь рода человеческого»: «Физиология любви», «Гигиена любви» и «Половые отношения», и сокращенная «История проституции» французского историка XIX века Пьера Дюфура. /906/