Страница 17 из 55
— Я туда, вечером буду здесь.
Конюх кивнул и продолжил, а Род отправился к ручью.
Природа там звенела: отзвуки лесного зверья, журчание ручейка, бзыканье насекомых. Благодатный уголок — и вода рядом, и тень, и солнца хватает. Сорняков и колючек не видать, скот опушку не топчет. В общем, хорошее место выбрал Харт.
Чуть поодаль от ручья заросли кустов, там он конюха и нашёл: бабий смех указал. Не продираясь сквозь бурелом, старый слуга крикнул:
— Харт!
Сначала девица порскнула куропаткой в сторону леса, прижимая к себе одежду, парень же вышел не спеша — с перекинутой через плечо рубахой он на ходу подвязывал штаны.
«Не красавец, но что-то в нём есть наглое, волчье, отчего бабы хороводы вокруг водят» — какой уже раз заметил Род.
— Опять я тебе в палки-дырки наиграться не даю?
— Да ничё, — беззлобно, весело ответил конюх, — Успею ещё.
— К дочери моей не смей подходить! Корень выкорчую вместе с клубнями, понял?
— Не горячись, старый Лис, баб в округе полно, твоих не трону: дружба она на то и дружба — пиво вместе, бабы врозь.
— Смотри у меня, бык-семенник!
— Зачем пришёл, старик? Выгорело дельце? Идём ночью?
— Ага. В конюшне спать ложись, время придёт — сам к вам заявлюсь. Не забоишься благородных-то, Харт?
— А, чего, у них кровь не течёт? — нагло ответил парень, — Чай, нам с ними не в поле биться. Ты обещал хитро дело состряпать, значит, так и будет. Уж я тебя знаю, Лис.
Род посмотрел на парня с сомнением:
«Никогда не угадаешь, как человек поведёт себя в деле, что бы он ни плёл. Жюльен-то воробей стреляный, не впервой ему. А этот? Но других нет, придётся идти с ним».
— Пораньше ложись, выспаться надо. Жюльен в лес тебя водил? Стрелять учил с арбалета?
— Беззубый говорит, у меня талант! Но в армию всё одно не пойду. Не охота мне тоже без зубов остаться…
«Веселится, будто к девице собрался. Напускное? Как бы локти потом не кусать…»
— О деле никому, понял? Разболтают, сами там ляжем. Всё, ночью ждите.
У старого слуги оставалось много дел: и обед проверить, и виноград посмотреть, и к прачкам сходить. Да арбалеты с чеканами так вытащить нужно, чтобы не заметил никто. У Жюльена-то свой был арбалет, в лесу спрятанный, а ещё два из оружейной взять надобно…
Весь в заботах, Род по прозвищу «Лис» потопал в господский дом, понимая, что поспать ему сегодня ночью не придётся.
***
Жерар так и не поспал толком. Маялся, метался из комнаты в комнату, несколько раз выходил на двор упражняться с эспадой. Слуги смотрели косо, недоумевая, что же происходит с господином. Какой удачей оказался отъезд матушки в её родное имение. Она неминуемо узнала бы всё, молодой граф был в этом уверен. Мало того, что графиня де Сарвуазье всегда знала последние сплетни, она ещё и читала своего сына, как открытую книгу. Скрывать предстоящую дуэль от неё никак не получилось бы: начнутся уговоры, просьбы, мольбы не проливать своей и чужой крови, обязательные слёзы под конец. Так уже было однажды, хоть тогда дело и разрешилось миром. Это всё может напрочь выбить из колеи перед поединком. Какая всё-таки удача, что она уехала.
Забрезжил рассвет, прокричал первый петух. Де Сарвуазье, давно собравшийся, направился к конюшне. Служанка приветствовала его с удивлением на лице: куда это господин в такую рань?
Весь сжатый, как пружина, он дошёл до конюшни:
«Побыстрее бы уже уехать. Все вокруг глазеют, это только сбивает!»
— Жюльен, Харт! — позвал молодой граф.
Из пристройки для конюхов прибежал мальчишка лет двенадцати, рыжий и усыпанный веснушками:
— Ваша светлость, Жюльен занемог ночью. Харт повёл его к дохтуру, просил меня присмотреть здесь.
— Заседлать коня сумеешь? — серьёзно спросил Жерар.
— Да, господин, обученный я, а то Харт бы нипочём меня тут не оставил, — мальчик кланялся, выражая готовность, — Какого седлать?
— Вон тот гнедой жеребец, — указал он и отвернулся посмотреть на светлеющее небо.
«Не опоздать бы… Да нет, не должен. Может статься, ещё первым приеду, хоть мерзавцу и ближе, да рано вставать не в его правилах».
Мальчишка крутился вокруг коня, подгоняя и проверяя сбрую. Наконец, позвал тонким голосом:
— Господин, кажется, готово!
Жерар быстро подошёл и стал проверять: да, как будто на совесть всё сделал мальчишка.
— Вот здесь, господин, на два пальца должно быть, — указал конюшонок на ремешок, — Так мне Харт говорил.
Молодой граф проверил сам, дёрнув седло за ремень, и ответил рыжему:
— Выводи, всё хорошо.
Прохладный утренний воздух наполнял лёгкие. Подвели скакуна. Одним махом граф запрыгнул в седло, пришпорил, и под копытами замелькала дорога.
Жерар то и дело разгонялся до умопомрачительной скорости, но всякий раз одёргивал вожжи, ведь животина и так набегалась весь прошлый день, а это его лучший конь.
Благодатный край понемногу просыпался, предрассветная тишина сменялась жужжанием насекомых и редкими пока птичьими голосами. В лесу, недалеко от опушки, нужная полянка была надёжно спрятана от чужих глаз — с дороги не видать. Но граф знал ориентир: высохшее дерево рядом с дорогой, от него налево.
Жерар вдруг остро осознал, что находится сейчас на земле де Бризи, и от этого по спине прошёл холодок. Верхом он медленно въехал в лес и спешился, лишь когда почувствовал, что ветки задевают лицо.
«Уже совсем скоро… Будет возможность преподать урок этой скотине. Я должен победить, не зря ведь взято столько уроков, зачитаны до дыр трактаты по фехтованию, пройдено тренировок за последние семь лет, что и не счесть. Я заслуживаю этой победы и по праву справедливости, и по праву мастерства».
Заветная полянка уже виднелась сквозь деревья. Его обидчик с секундантами сидели на поваленном стволе ближе к дальнему краю поляны. Жерар вышел из леса, ведя коня под уздцы, но никто из них даже не встал, лишь кривая усмешка исказила лицо де Бризи. Молодой граф привязывал коня к дереву, но наглецы так и сидели, словно специально измывались над ним.
Наконец, он оставил коня и под тремя пристальными взглядами направился к ним.
— Что же вы без секундантов, де Сарвуазье? — крикнул мерзавец, на что друзья его тут же отозвались смехом.
— Так получилось. Вас это расстраивает?
— Меня? Нисколько. А вот вас должно бы. Подходите ближе и приступим.
До злополучного бревна, которое Жерар уже начинал ненавидеть, оставалось шагов пятнадцать. Антуан де Бризи, а за ним и остальные, наклонились назад, доставая что-то из-за бревна. Арбалеты… Направляют на него… Сердце бешено застучало, разгоняя кровь. Не думая, он дёрнулся в сторону и побежал. Раздались щелчки, кто-то закричал. Убегая, Жерар оглянулся и тут же остановился: левый секундант падал на спину, держась за наконечник арбалетной стрелы, торчащей из груди, де Бризи подвывал, такой же наконечник выходил у него из живота, а правый секундант корчился от боли на земле, пытаясь дотянуться рукой до стрелы, сидящей в лопатке.
Внезапно из-за деревьев выскочил его конюх, Харт, с чеканом в руке, подбежал к извивающемуся на земле и два раза стукнул, примерно так, как бьют палкой гадюку: со страхом, отвращением и злобой одновременно, лишь бы она перестала шевелиться. Красная жижа разлетелась по траве, испачкала и конюха, и чекан.
Следом, уже не так быстро, выбежал Род и ударил боевым топором самого де Бризи точно в темечко. Мерзавец мгновенно затих и рухнул лицом вперёд.
Граф де Сарвуазье онемел. В голове не укладывалась попытка дворянина подло убить его, преступить все законы чести. Откуда в лесу взялись его конюх со слугой, да ещё и с оружием, укладывалось в голове ещё хуже.
Медленно из леса вышел третий стрелок — конюх Жюльен. С арбалетом в руках и таким же боевым топором на поясе, как и у Рода. Широко зевнул. Старый слуга с укоризной посмотрел на него. Конюх жёванно ответил:
— После дела. Всегда хочется. Спать.
— Собери арбалеты, Жюльен, — приказал Род.