Проиграем?

Сама не поняла в какой момент я прекратила пытаться его остановить. Его пальцы продолжают поглаживать клитор уже с заметным нажимом. И оставаться безучастной, равно как и молчать, увы, не получается. Я то ли постанываю, то ли ерзаю на Зорине. А может, и то, и другое. Что я творю? Как завтра смогу вести себя с ним как ни в чем не бывало?

– Посмотри на меня, – шепчет Леша.

Вместо ответа качаю головой, при этом слышу свое отвратительно громкое неровное дыхание. Ни за что не хочу смотреть ему в глаза. А он продолжает гладить меня там пальцами. Правда в какой-то момент он останавливается и тянет другой рукой мои волосы назад. Не больно, но ощутимо.

– Открой, – настойчиво повторяет он.

Я нехотя, но все же открываю глаза и перевожу на него взгляд. То ли это алкоголь, то ли просто одурманенное сознание, но сейчас он мне кажется безумно красивым. И глаза какие-то другие. Как будто с картинки – неестественно синие. Красивые. Усмехнулась собственным мыслям, а дальше сама потянулась к его губам. Легонько коснулась, кажется, что-то простонав, и углубила поцелуй, как только он продолжил меня ласкать.

Внутри все пульсирует от перевозбуждения. Приятные ощущения с каждой секундой все нарастают. Стыдно, но слишком хорошо. Слишком. Утыкаюсь губами в его плечо, когда волна наслаждения накрывает с головой и замираю.

Не знаю сколько времени я вот так просидела. Наконец отрываюсь от его плеча. Сглатываю и отвожу взгляд, не в силах посмотреть на Зорина. Сейчас, несмотря на эйфоричное состояние, я чувствую дикую усталость и безумное желание спать. Как я теперь доберусь до дома? Я совершенно обессилена, так, что даже не могу свести ноги, не говоря уже о том, чтобы слезть с Зорина.

Видимо, почувствовав мое состояние, Леша обхватывает меня за ягодицы и приподнимается вместе со мной. А потом неожиданно опускает меня на постель.

Ловко выдергивает из-под меня простыню и ей же накрывает меня. Смотрит на меня странно, я же, выдержав его взгляд всего пару секунд, закрываю глаза.

– Почему не смотришь на меня? – неожиданно произносит он.

– Потому что мне стыдно, – спустя несколько секунд совершенно не своим голосом отвечаю я.

– За что?

– За то, что мне понравилось, – открываю глаза и перевожу взгляд на неподвижно стоящего Зорина.

– Спи, – тихо бросает он и направляется к выходу.

Затем резко останавливается и возвращается к кровати. Забирает бокал и бутылку с оставшимся вином и, не смотря на меня, выходит из спальни, прикрыв за собой дверь.

***

Нехотя разлепляю глаза под громкий собачий лай. Несмотря на отсутствия света в и невозможность нормально сфокусировать взгляд из-за того, что все плывет, я понимаю, что в спальне я все же одна. Собачий лай шел не отсюда. На автомате тянусь к ночнику и неуверенной рукой нажимаю на кнопку.

Картинки вчерашнего вечера проносятся одна за другой. Боль в висках и дикая жажда – ничто, по сравнению со жгучим стыдом. Невероятным усилием я заставляю себя встать с кровати. Натягиваю на себя свитер и под непрекращающийся лай, выхожу из комнаты. И стоило мне только войти в гостиную, как взгляд тут же упал на следы крови на полу.

Глава 7

От вида крови к горлу подкатила волна тошноты. Никогда за собой такого не наблюдала. Скорее всего дело в ранее выпитом алкоголе. Голова не работает совсем, но я все же догадалась пойти на собачий лай, правда уже не такой частый и громкий. Распахиваю шире приоткрытую дверь ванной. Зорин сидит на коленях и пытается зафиксировать вырывающегося пса. Последний, судя по следам на теле, и есть источник крови.

– Проснулась, – не спрашивает, скорее констатирует Зорин, повернувшись в мою сторону.

– Что случилось? – прохожу на ватных ногах вперед.

– Неудачно погуляли.

– Его покусали?

– Да.

– Это же опасно, надо в ветеринарку. Бешенство же может быть.

– Да, конечно, надо сейчас бояться бешенства. Не беси меня, а? – зло бросает Зорин, а еще недавно был Лешей. А сейчас… Козлеша. – Он боится врачей, – зачем-то поясняет он. – На кой черт мне еще больше вводить его в стресс? Я сам в состоянии зашить ему рану. Раз проснулась, тогда помоги мне.

– Я не умею зашивать, – первое, что приходит на ум, ибо правда не умею. – Нас на хирургии не учили. Ну точнее, как бы учили, но занятия вел молодой врач и особо ничего не показывал. Мы только на операции ходили и типа смотрели, на самом деле там даже видно ничего не было. Короче, халявный был препод, поэтому я не умею.

– Что за врач? Фамилию помнишь?

– Не особо. На «Т». То ли Троцкий, то ли Терентьев. А что?

– Да вообще ничего. Как ты еще проучилась пять курсов и тебя никто не грохнул, ума не приложу. С тобой в разведку не пойдешь. Ты на хрен всех сдашь еще до начала допроса и пыток.

– Конечно, сдам до пыток. Какой смысл страдать и мучиться, если тебя потом все равно грохнут? – сажусь на колени и сразу же пытаюсь удержать вырывающегося пса. – Так хоть можно обойтись одной пулей. Я – трусиха, чего тут скрывать. Во сне, кстати, всегда притворяюсь мертвой, когда мне снится, что немцы приходят или маньяк какой-нибудь.

– И что, успешно? – насмешливо бросает он.

– Конечно, успешно. Я же жива.

– Ты не, Женя, ты…

– Кто?

– Тяжелый клинический случай.

– Ну, пусть будет так.

– Вот здесь держи, – обхватывает мои ладони и помещает на нужном месте на собаке. – Сильнее, Жень.

– Ага, – киваю, крепче сжимая собаку, параллельно наблюдая за тем, как Зорин тянется к коробке.

Только сейчас заметила, что он в простой белой футболке и джинсах. Уж очень ему идет такой наряд. Правда, футболка запачкана кровью. Сейчас, наблюдая за тем, как Зорин обрабатывает раны Гриши, я вдруг представила, как он защищал свою собаку. А он точно это делал. Он такой. Возможно, потом даже нес его на руках. Нахмурен и очень сосредоточен. Переживает. Любит его совершенно точно.

– Тебе плохо? – внезапно вырывает меня из раздумий голос Зорина. – Голова болит?

–Ага. И странное состояние. То ли слабость, то ли дрожь. Не разобрать.

– Отходняком зовется. Только чур на меня не блюй.

– Что?

– Вид у тебя такой, что хочешь блевать. Так вот, не на меня, иначе потеряется флер загадочности.

– Флер загадочности? Вы хотели сказать, романтичности?

– Я похож на романтика? – издевательски усмехается он.

– Ну не так чтобы очень, но…

– Но тебе бы хотелось во мне его видеть. И вот мы опять возвращаемся к началу. Если ты думаешь, что я крайне положительный персонаж, который тебя вчера не поимел, потому что хороший, чуткий, заботливый, ласковый, нужное подчеркнуть, тогда мой тебе совет – сними с себя розовые очки, которые на тебе в принципе не должны быть, учитывая, твои исходные данные, и вспомни о том, что я тебе изначально предлагал. У нас с тобой ничего не изменилось, за исключением того, что теперь между нами есть маленький секрет.

– Гондон, – вырывается из меня прежде, чем я успеваю подумать.

– Что?

– Вспомнила вдруг препода гондона.

– Вижу, что тебе становится лучше, – как ни в чем не бывало продолжает Зорин, пропустив мимо ушей мой укол. – Но условия прежние, на меня не блевать.

– Я постараюсь.

– Замечательно. Раз не умеешь, значит шей.

– Где логика?

– В словаре на букву «Л». Ты колготки свои штопала, уж с этим и подавно справишься. Эту рану зашиваю я. Вот эту мелочь потом – ты. Поняла меня?

– Ну, допустим, – киваю, пристально наблюдая за тем, что он делает.

Ловко. Легко и просто. Как будто всю жизнь хирургом проработал. И все бы ничего, если бы не мое состояние. Не припомню, когда в последний раз мне было так плохо физически. Почему-то сейчас стало еще хуже.

– Не витай в облаках. Нормально держи Гришу, – грубо бросает Зорин, от чего я уже несдержанно почти истерю в ответ.

– Я стараюсь!

Конец ознакомительного фрагмента.