Страница 23 из 26
Кощей не явился на Совет. Он отказался вести переговоры с Лебедью. Ходили слухи, что она сама спускалась в Подсолнечное царство, но Баюн всегда думал, что это просто домыслы. С другой стороны, удалось же ей договориться с Полозом… Тех, кого Лебедь не могла одолеть, она предпочитала держать в союзниках.
Кощей в этом мире не показывался, Баюн был занят своей новой должностью, в Нави больше не появлялся, и понятия не имел, что Кощей бывает здесь, пока однажды его царь совершенно спокойно не зашёл к нему в кабинет и не положил на стол свидетельство о смерти. «Томилин Федор Адамович», — прочитал Баюн.
— Я тут умер недавно, — обронил Кощей так, словно в последний раз они виделись вчера, а не пару столетий назад. — Теперь надо бы воскреснуть.
— Что ж ты своими связями не воспользовался? — буркнул Баюн.
— Нужно воскреснуть без концов в человеческом мире, — спокойно пояснил Кощей.
— Лебедь узнает…
— Оно и к лучшему, — улыбнулся Кощей. — В конце концов, я на ее территории, пора поздороваться.
Баюн так и не понял, отчего пора пришла именно тогда. По своим связям он узнал, что Кощей все это время проработал в прокуратуре в Санкт-Петербурге и получил в криминальном мире прозвище Палач. Однако переехав в Сибирь, он с этим завязал и открыл частную практику в качестве представителя по гражданским делам. Все это выглядело странно, но особо думать об этом было некогда. Дел у Конторы становилось все больше и больше, а сотрудников отчаянно не хватало, и когда через год им срочно понадобился консультант по темной магии, Баюн рискнул спросить должок, а Кощей неожиданно легко согласился. Коту даже на мгновение показалось, что он ждал этого. А дальше все было тяжело и просто одновременно. И вот теперь…
Василиса вошла в кабинет с высоко поднятой головой и посмотрела на Кощея с таким омерзением, что Баюну, в принципе жалости не ведающему, наконец удалось испытать это чувство. Кощей подскочил.
— Я бы вас оставил, — вздохнул Баюн и уселся в свое кресло, — да боюсь, вы друг друга поубиваете.
— Мне тут сказки рассказывают, — холодно и резко начала Василиса, прожигая Кощея немигающим взглядом, — будто мы с тобой женаты. И я очень надеюсь, что сейчас ты прекратишь этот фарс, и мы больше никогда не увидимся.
— Василиса… — начал было Кощей.
— Не смей, — прошипела она и сделала шаг назад. — Мне с тобой в одном здании находится мерзко, не то что в кабинете. Я понять не могу, почему все коллективно поддерживают эту шутку. Какое-то групповое помешательство? Или магия? Твоих рук дело?
— Василиса…
— Я предупредила. Не смей приближаться ко мне! Что за цирк…
— Василиса, — перебил Кощей. — Кольцо на твоем пальце.
Василиса резко перевела взгляд на руку и споткнулась об ободок кольца, намертво сжавший слезу черного мориона.
— Что это? — нахмурилась она. — Я и не заметила… Опять какая-то магия?
— Нет, — ответил Кощей. — Это обручальное кольцо, которое надел тебе на палец я, и ты носишь его последние пятнадцать лет.
Василиса схватилась за кольцо и попыталась стянуть, но оно ожидаемо не поддалось. В кабинете запахло грозой.
— Издеваешься? — выплюнула она.
— Нет, — Кощей сделал еще шаг вперед. — Оно зачаровано таким образом, чтобы снять его мог только я. Считай это мерой предосторожности.
— Кандалы?! — почти в истерике пискнула Василиса.
— Мой способ узнать, если тебе понадобится помощь, и быстро тебя найти.
Василиса перевела взгляд на Баюна, но тот лишь кивнул, подтверждая слова Кощея.
— Отлично! — засмеялась она. — Вот сейчас мне нужна помощь. Я понятия не имею, что за игру вы тут ведете, но… Снимай!
И она протянула руку вперед так, словно хотела, чтобы та на время отделилась от нее.
— Я не стану, — ответил Кощей. — Ты моя жена и находишься под моей защитой. Послушай, давай спокойно поговорим. Я абсолютно уверен, что ты находишься под воздействием какой-то магии. Необходимо установить что это, и тогда мы поймем, как все исправить. А для этого нужно…
— Снимай, — повторила Василиса.
Металла в ее голосе хватило бы на кладбищенскую оградку вокруг могилки одного темного колдуна.
— Нет, — спокойно повторил Кощей. — Кто бы не лишил тебя памяти, он сделал это не просто так, ты не можешь…
Василиса подалась вперед, грудь ее тяжело вздымалась.
— Не тебе решать, что я могу, а что нет. И если ты сейчас же не снимешь с меня это кольцо, я отрежу себе палец. Полагаю, это поможет.
— Не дури, — тихо попросил Кощей.
— Отлично, — улыбнулась Василиса, метнулась к столу Баюна и схватила лежащий там нож для писем. — Итак, я режу?
Кощей нахмурился.
— Прекрати.
— Как скажешь, — покладисто согласилась Василиса и замахнулась ножом.
Одна из теней, лежащих на столе, взметнулась и оплела ее руку, рванула обратно. На несколько мгновений в кабинете повисла полная тишина.
— Я сниму, — наконец тяжело произнес Кощей. — Отдай нож.
Очень аккуратно он подошел ближе и забрал нож из ее пальцев.
— Левой рукой резать несподручно, — прошептал он, глядя ей в глаза.
А потом стянул кольцо, стараясь почти не касаться ее пальцев. Кольцо встретило его прохладой, и тепло, живущее в груди последние семнадцать лет, покинуло его. Кощей сжал кольцо в кулаке и почувствовал, как ногти впились в кожу. Он надеялся, что это отрезвит его, но нет.
— Вот и отлично, — спокойно и довольно улыбнулась Василиса. — Теперь, когда нас больше ничего не связывает и не обязывает, я, пожалуй, пойду. Пожалуйста, не приближайся ко мне больше никогда.
Она развернулась на каблуках и вышла из кабинета.
***
В жизни Кощея было много вещей, которые он хотел бы забыть, а еще лучше просто вытравить из нити своей судьбы. И никогда он не мог предположить, что то, что доставит ему больше всего мучений — жгучую память о Василисе — он будет пытаться сохранить всеми силами. После пятнадцати лет присутствия Василисы в его доме и восемнадцати в его жизни тишина и пустота казались оглушающими. Василиса никогда не разделяла его тяги к порядку, и теперь ее вещи встречались ему повсюду: любимая кружка с недопитым кофе, которую она поставила на тумбочку в прихожей, когда выбегала с утра из дома, недочитанная книга, оставленная на диване в гостиной, рукоделие, брошенное на кресле в его кабинете, ее перчатки, забытые у него в машине… Его словно оглушило, и он даже отчасти радовался этому, потому что боялся чувств, что должны были прийти после, а все эти вещи заставляли его вздрагивать, вспоминать, стискивать ладони в кулаки.
В комнату жены Кощей в первый день войти побоялся. В обычное время он не заходил туда в ее отсутствии, разве что в случае крайней надобности, и привык видеть там Василису, и теперь без нее она казалась ему мертвой. Но на второй вечер удушающей тишины он не выдержал, вошел, не включая свет, лег на расстеленную кровать — тем проклятым утром она не успела прибраться — и вдохнул ее запах. Пожалел, что давно не плачет. Все это казалось каким-то бредом, страшным сном, но этот сон причинял вполне реальную и едва терпимую боль.
Так он и заснул.
На утро пришло решение, и Кощей погрузился в работу. Главным было не останавливаться, не позволить себе до конца осознать, поверить. Днем Кощей занимался делами, по ночам, мучимый бессонницей, искал лекарство от Василисиной амнезии. В книгах описывались подобные ситуации, но противоядие обычно заключалось в условии, которое ставили на заклятье или зелье. Нужно было что-то сделать, и это что-то могло быть чем угодно. Условие можно было конкретизировать таким образом, чтобы оно стало в принципе невыполнимо. Кощею хотелось выть. Баюн каждый день докладывал ему о жизни Василисы, и при этом выглядел почти виноватым и малость напуганным. В зеркало Кощей не смотрел, но, наверное, что-то такое его лицо выражало. Можно было самому обратиться коршуном и слетать к ее окнам, взглянуть на нее, но ему казалось, что он не выдержит этого испытания. По-хорошему, нужно было вернуться в Навь, проверить дела, но он боялся, что что-то изменится, что она вспомнит или ей срочно понадобится его помощь или защита, а его в этот момент не окажется рядом.