Наследие

Ещё со вчерашнего утра часть воинов штурмовала засевших в казармах врагов у западных ворот. Были волнения и в самом городе — отчаянная группа сектантов предприняла попытку захватить резиденцию Патриарха и дворец Императора. Но буквально пару дней назад Синод распорядился усилить охрану обеих резиденций. Нападавшие отступили, потеряв много своих товарищей. Повсюду в городе царило оживление — горожане закрывали ставни домов, навстречу попадались отряды воинов, спешащих по военным делам. Над городом нависло ожидание беды, и сам Петро внезапно понял, что власть Никона обречена. Он не мог забыть спокойного и насмешливого взгляда Макса Са, уверенного в своих силах. Это был взгляд человека, точно знающего, чем всё закончится. С тяжелым сердцем он тронул коня, приближаясь к Блошиному рынку: так глупо умирать от рук Данка, когда всё рухнет буквально в ближайшее время.

Резко натянув поводья, Петро остановил коня — это спасло ему жизнь. Стрела пролетела, едва не оцарапав его подбородок. Несколько бродяг скинули с себя куски ткани, обнажая оружие. Из-за кустов, росших на углу улицы, выскочило ещё несколько мужчин, держа его на прицеле. Решение Петро принял за доли секунды, отстегивая меч и бросая его на землю:

— Я сдаюсь, хочу перейти на сторону Макса Са!

— Слезай, — один из парней ухватил поводья, не сводя глаз с Петро.

Второй, в котором командир церковной охраны безошибочно признал главаря, спросил:

— Зачем ты нам живой?

— Я разговаривал с Максом Са, у меня поручение от него для Патриарха. Макс Са предлагает городу сдаться, — торопливо ответил Петро, не сводя глаз с наконечника стрелы, смотревшей ему прямо в лицо.

— Арн, убери оружие, с ним надо поговорить. Отойдем в ту улицу, — главарь улыбнулся, — меня зовут Баск. Рассказывай, где и когда видел Макса Са.

После первой необдуманной атаки «христоверы» не торопились лезть на узкую площадку перед казармами: место хорошо простреливалось. Со стороны порта пушечная канонада стихла — это означало, что корабли выполнили свою задачу и ушли в открытое море. По расчетам Богдана, ближе к обеду начнется штурм основными силами Русов через южные ворота Макселя. Его задача оставалась неизменной — удерживать казармы и помещать бегству из города. Когда обсуждался этот план, кто-то поднял резонный вопрос — что помешает «христоверам» перейти Рону, чтобы скрыться от возмездия.

— Перейдя реку, они окажутся в ловушке, их единственный выход — бежать через западные ворота, чтобы попробовать уйти в другие селения. Именно поэтому я назначаю отряд Богдана удерживать это направление — он и многих сатанистов знает в лицо, и местность ему знакома, — ответил тогда Макс Са.

Время шло, до Богдана долетали звуки разговоров врага, скрытого переулком улицы. Первая серьезная атака последовала ближе к обеду: из переулка, прикрываясь щитами, вышла группа воинов в доспехах, Какая бы стена из щитов ни стояла перед арбалетчиками, болты находили свою цель, попадая в незащищенные участки. Один за другим падали, сраженные воины противника: убедившись в бесполезности стрельбы лучников, Богдан дал команду не тратить стрелы.

Из примерно пяти десятков тяжеловооруженных воинов противника к казармам смогла подойти примерно половина.

— Лучники, смотреть за переулком! Остальные — вперед! — Подавая личный пример, Богдан выскочил из-за укрытия, обрушивая ужасный удар на первого воина со щитом.

Скованный железными полосами щит не выдержал, разломившись пополам. Слева и справа от Богдана действовали братья: выскакивая из-за укрытий, Русы вступали в ожесточенную схватку, не давая врагу прийти в себя. Пользуясь тем, что на площадке перед казармами закипел бой, из переулка на подмогу «христоверам» бросилось около трех десятков воинов без щитов. Лучники открыли интенсивный огонь, к которому присоединились арбалетчики. До погибающих товарищей добежала всего лишь дюжина бойцов.

— Назад, в укрытие! — скомандовал Богдан: сатанисты, убедившись, что их атака провалилась, устроили навесной обстрел из луков, выскакивая из переулка.

Тяжело дыша, Русы ввалились в казарму и частично укрылись за баррикадами, оставив гору убитых врагов на площадке. Наметанным глазом Богдан выхватил среди поверженных врагов двоих из своего отряда: погиб воин Наима и один из его мечников. Около десятка воинов Русов получили ранения, — все, кроме двоих, по касательной; без особых угроз для здоровья. На площади перед казармой и по улице от самого переулка умирало или уже успело умереть не меньше шестидесяти врагов. Точное количество определить было трудно из-за неполного обзора.

— Первый бой — за нами, — тяжело дыша, похвастался Богомир, второй по возрасту после Богдана.

— Будут ещё попытки, лучше будь готов, — осадил брата старший Лутов, не понимая, почему не слышит звуков боя в городе. По плану, составленному Максом, южная часть города уже должна была быть в руках Русов.

До самого вечера сатанисты не предприняли попыток атаковать: трупы, лежащие от переулка до дверей казармы, являлись препятствием для организованного продвижения вперед. Под прикрытием темноты «христоверы» атаковали отряд Богдана, едва не добившись успеха.

Вначале полетели горшки с нефтью. Разбиваясь при падении, она растекалась по стенам и крыше казармы, по первым угловым домам и баррикадам. Следом полетели зажженные стрелы, заставив вспыхнуть огнем часть площадки, крышу казармы и баррикады.

По давней традиции, ещё со времен правления Макса, в крепостях и дворцах внутри зданий рылись колодцы. Половина отряда занята тушением пожара, вторая встречала с боем врагов, прорывающихся через клубы дыма. Нефть, — или, как ее называли Русы, земляное масло, — плохо тушилась водой. Едкие клубы дыма окутывали казарму и площадь. Часть нефти пролилась на убитых людей: в воздухе стоял раздражающий запах горелого мяса.

Небольшая группа воинов сатанистов умудрилась незаметно подойти к баррикаде по блокированной баррикадами улице, пока всё внимание отвлечено на проулок и тушение огня. Разметав хлипкую дымящую преграду, около двух десятков сатанистов прорвались к воротам, вступая в бой. Будь их втрое больше, Богдан и весь отряд были бы уничтожены. Но даже эти два десятка нанесли серьезный урон — покончив с ними, Богдан произвел перекличку. Семеро из его отряда были убиты врагом, застигнувшим их врасплох.

Огонь удалось потушить везде. У сатанистов либо больше не было нефти, либо этот метод им показался не самым удачным. Запах горелого мяса забивал ноздри, вызывая неприятные ощущения. Пересчитав своих людей, способных сражаться, Богдан почувствовал, как в нем поднимается злость: почему медлят основные силы Русов? Ещё пара таких атак, и от его отряда ничего не останется. Но он верил в Макса Са, знал: если есть задержка — значит, на то есть серьёзные причины. Предупредив, что в любое время можно ожидать повторного нападения, усилил число наблюдателей, давая остальным воинам отдохнуть. Внутреннее чутье подсказывало ему, что до утра атак не будет. Следовало дать воинам выспаться, чтобы утром со свежими силами они встретили врага.

После ухода воина, назвавшего себя интересным именем Петро, прошло около двух часов. На стенах Макселя — много воинов, даже, пожалуй, слишком много, чтобы атаковать город неподготовленными. Я думал прежде всего о Богдане: его отряд был слишком малочисленным для ведения серьезного боя. Но из-за того, что я потерял сознание и пролежал почти сутки, атака на город сорвалась. Разбитый враг успел отступить внутрь и закрыть ворота. Я едва не застонал, представив, что Богдану с горсткой людей приходится вторые сутки удерживать казармы и ворота. В том, что все они будут захвачены, я не сомневался. Как и не сомневался в том, что Богдан умрет, но не отступит, отдавая врагу захваченное. Конечно, сейчас до него уже дошел спасательный отряд под командованием Тиландера и Васта, но есть ли там кого спасать?

Полдень миновал, ворота Макселя по-прежнему оставались закрытыми. Я не надеялся, что мой ультиматум примут, просто хотел избежать резни. Больше половины тех, кто сейчас на стенах Макселя — потомки моих Русов, одурманенных многолетним промыванием мозгов. Со стороны леса, лежавшего по бокам от дороги на Портбоу за моей спиной, показались воины, отправленные рубить жерди для штурмовых лестниц. Самодельных лестниц оказалось восемнадцать, больше не было шкур, чтобы порезать их на ремни для фиксации перекладин.