Наследие

— Арбалетчики, огонь! — Больше полусотни арбалетных болтов с жужжаньем унеслись в цель, вызывая крики и стоны раненых.

— Лучники — огонь! — и сразу: — Стрелки — огонь!

Навесная стрельба имеет свои преимущества: стрелы падают сверху и поражают незащищенные плечи, лица и грудь противника. Грянул второй залп из ружей, окутав деревья сизым дымком. Это был последний тактический успех — «христоверы» успели сблизиться до двадцати метров. Выставляя вперед копья, лавина двинулась на нас.

— Русы, вперед! — отдал я команду, бросая копье в стену врагов.

Вся эта армада противника вломилась в лесную чащу, нарушая свой строй. Это была их первая ошибка: первые ряды фаланги христоверов были вооружены щитами и длинными копьями. В лесной чаще, среди деревьев, их длинное оружие оказалось бесполезным: фалангисты стали легкой жертвой моих воинов. Рядом со мной, прикрывая меня с боков, отчаянно рубились Гуран и Мерс: стоны, крики, проклятия слышались со всех сторон. Я еле успел увернуться от удара меча, вражеский клинок застрял в молодом деревце: рубанув его по плечу, успел заметить, что под натиском врага мы отступили метров двадцать. Если нас вытеснят из лесной чащи, нам не продержаться против такого количества врагов. Послышалась ещё несколько разрозненных ружейных выстрелов, но картины боя они не изменили.

Надо отдать должное «христоверам» — воинами они были отменными, сражались яростно, кидаясь вперед.

«Проигрываем», — мелькнуло в голове: латный доспех выдержал колющий укол меча противника, успел резануть его по лицу своей катаной.

Бой длился всего несколько минут, но я уже чувствовал, как забивается от усталости правая рука. Перебросив катану в левую руку, заорал:

— Сомкнуть ряды!

Конец моей фразы потонул в пулеметной очереди, заставив екнуть сердце. Секунду спустя послышался звук работы второго пулемета, окончательно заставив меня смириться с неминуемым поражением. Мне в голову не приходила мысль, что у «христоверов» могут быть пулеметы. Творилось что-то странное: натиск врага ослабел, более того, часть вражеских воинов, бросая оружие, удирала вверх по склону в сторону Макселя.

— Вперед, Русы! — вместе с небольшой кучкой своих воинов вырвался вперед: с юго-запада на «христоверов» напал немногочисленный отряд, оттянув на себя значительные силы. Вновь послышались сразу две короткие пулеметные очереди, скосившие западный фланг неприятельского войска. Я почувствовал, как моя кожа покрывается мурашками, а волосы на голове зашевелились. Этого не могло быть, но среди сражающихся людей справа от меня, на расстоянии всего пятидесяти метров, я увидел его.

— Санчо!!!!!!! — Огромная фигура услышала мой крик посреди этого бедлама. То, что случилось дальше, трудно описать: гигант рванулся в мою сторону, прорываясь сквозь плотные ряды врага. И столь силен был этот порыв, что вражеские воины отлетали от него, словно сбитые шаром кегли.

— Макш!! — Это был мой Санчо, мой ненасытный неандерталец, мой ловелас каменного века. Ещё две пулеметные очереди заглушили концовку слов: между мной и Санчо оставалось около десяти метров, когда один из «христоверов» умудрился воткнуть ему меч прямо в живот.

— Макш, — простонал Санчо, останавливаясь в плотном кольце врагов. То, что случилось дальше, я практически не помню — с диким криком рванулся вперед, крутя катаной. В меня словно вселился бес, а само время замедлилось: я успевал увидеть неуклюжие попытки врагов нанести удар, успевая опередить их. Санчо медленно опустился на колено.

— Не умирай, Санчо! — моя катана вылетела из рук, встретившись с ударом меча вражеского воина. Нырнув под его рукой, схватил врага в объятия, бросая его через себя. Рванувшиеся за мной мои телохранители смогли создать вокруг меня кольцо защиты. Дальнейший бой для меня происходил словно вдалеке: я слышал крики, стоны, проклятия и плач.

— Санчо, — схватив голову парня, всматривался, пытаясь понять, это явь или у меня галлюцинации.

— Макш, все хорошо, — слабо улыбнулся неандерталец. Последние силы покинули его, он повалился, подминая меня под себя.

«Не умирай, не смей, я тебе запрещаю», — сила ментального посыла ударила меня по голове с такой силой, что я даже выгнулся от боли, приподнимая лежащего на мне Санчо. А потом наступила тишина и абсолютная темнота.

Богдану пришлось удержать за шиворот Наима, рванувшего в сторону ворот с первыми выстрелами пушек.

— Ещё рано, — прошипел он в ухо старосте общины Искренне Верящих, не выпуская, рвущегося Наима.

Выстрелы услышала и стража ворот: замелькали светлячки факелов, до притаившихся в кустах Русов, донеслись приглушенные звуки встревоженной стражи. Выстрелы со стороны порта вначале были с большим интервалом, через определенный промежуток времени. Но уже через минут пять стрельба стала беспорядочной: охрана порта стала отвечать на выстрелы.

— Тихо, очень тихо, подбираемся ближе. — Богдан первым начал движение, шесть десятков воинов бесшумно ступали за своим командиром. Даже Наим проникся опасностью и ответственностью момента. Его длинные косички бороды зацепились за куст, но староста стоически вытерпел боль, пока один из воинов выдирал его косицы из колючих веток. Не доходя около семидесяти метров до ворот, Богдан остановился, практически распластавшись на земле: кустов больше не видно, только открытая чистая поляна. Теперь до его слуха долетали обрывки фраз — стражники у западных ворот смеялись, говоря про ловушку, куда угодят нападающие.

Выстрелы пушек становились чаще — похоже, все пушки порта уже вступили в дело. Богдан огляделся — распластавшись на земле, его воины ждали сигнала к атаке. Он хорошо знал западные ворота, обычно здесь бывало до десяти стражников. За них Богдан не переживал, опасность таилась в казарме, одной стороной примыкавшей прямо к крепостной стене у ворот. Внутри самой казармы Богдану бывать не приходилось, но это было мощное каменное здание длиной почти в сотню шагов. Он различил, как кто-то невидимый отдал команду, отправляя воинов в сторону порта. Выждав около десяти минут, Богдан вскочил на ноги и рванул в сторону ворот. Скрип петель подсказал, что они открываются, следовало не терять ни минуты.

Двое стражников, открывавших левую створку ворот, чтобы выпустить из города две груженые повозки, остолбенели, когда из темноты на них вылетела огромная фигура.

— Кто ты так… — остаток фразы стражник не успел произнести: огромный топор развалил его пополам почти до пояса.

Уставая от тяжелых доспехов, стража, обленившись от безделья, часто не надевала свою защиту на ночь. Второго стражника сразил Наим, обогнавший остальных воинов. Его кривой меч, формой похожий на серп, полоснул по горлу стражника, порождая две фонтанирующие струи теплой крови.

Крестьяне, сидевшие на повозках, соскочили с криками, убегая в темень узких улочек. Из открытой двери казармы на шум выскочили первые воины: на небольшом пятачке у ворот началась кровавая битва.

Богдан, размахивая своим огромным топором, с кровавым лицом при первых лучах занимающегося рассвета, больше походил на демона. Трое остальных Лутовых действовали не менее эффективно. Воины общины Искренне Верящих оказались толковыми бойцами — они метили в незащищенную шею противника, ловко перерезая горло своей жертве.

Часть воинов «христоверов» просто не успела проснуться и взять в руки оружие — спустя три минуты казарма была захвачена. Четырнадцать воинов противника сдались, ещё около двух десятков были убиты. Внутри казармы горели факелы, при свете которых было видно, что казарма рассчитана практически на сотню бойцов.

— Где остальные? — поигрывая топором, Богдан ждал ответа от зрелого мужчины, определив в нем старшего по званию.

— Ушли с командиром, чтобы помочь в порту, — пленник не стал отпираться и строить из себя героя.

— Всех связать, разберите ближайший дом и перегородите улицу, — после некоторого раздумья отдал Богдан приказ своим воинам.

— Мы разве не пойдем в город? — Наим высказал то, о чем думали все. Это было видно по ожиданию воинов.