Страница 8 из 10
Общество сегодня, говоря словами автора концепции «рефлексивной современности» Э. Гидденса, – это социальный мир, складывающийся на основе рефлексий и решений, при принятии которых ключевая роль принадлежит не традициям или природным импульсам, но оценкам рисков, где информация и знания создают условия для рефлексии[51]. Адекватный выбор, элиминирующий его возможные деструктивные последствия, возможен только там и тогда, где и когда, принимающий решение обладает достаточно полной информацией о существующем положении вещей, а также о возможных ситуациях, к которым данный выбор может привести. По этой причине особую актуальность приобретает необходимость выявления ситуаций, определяемых населением в качестве опасностей, угрожающих и подрывающих их онтологическую безопасность[52].
Связь современных обществ с различными рисками очевидна, и риск-рефлексия выступает своего рода методологическим ответом или логикой борьбы с ними. Риск-рефлексия призвана предвосхитить потенциальный ущерб человеку, обществу или природе. Поскольку вред воспринимается как негативный эффект, то анализ и осмысление рисков (с точки зрения обнаружения, предупреждения или элиминации факторов, приводящих к этим нежелательным последствиям) совершенно необходимы. Функция риск-рефлексии заключается в регулировании рисков путем их таксировки и разделения, осмысления последствий риска, установления стандартов и повышения надежности и безопасности систем, в которых он имеет потенциал проявиться. Таким образом, риск-рефлексия имеет решающее значение для определения выгод и издержек риска, что позволяет утверждать, что она (риск-рефлексия) сегодня является необходимым элементом функционирования современного общества.
Надо сказать, что в большей части жизненных ситуаций социокультурные и политико-правовые нормы, сформированные и навязанные обществом, позволяют индивидам преодолевать муки нерешительности, что оказывается возможным благодаря регулярности рекомендуемых форм поведения, а также применением или угрозой применения санкций со стороны общества. Таким образом, люди, как правило, знают, как следует поступать и редко попадают в ситуации без дорожной разметки[53]. Что же касается обстоятельств, когда индивиды должны принять решение самостоятельно, под свою ответственность – здесь ключевую роль играет знание о рисках и их последствиях, предлагаемых экспертами и профессионалами в определенной области. Именно они обладают прерогативой компетентно говорить и решать проблемы, выносить суждение о том, что истинно и ошибочно или ложно, указывать нам на возможное и невозможное. По сути, экспертами являются те, кто получают факты непосредственно в процессе теоретического или практического освоения реальности, и, следовательно, их видение фактов и зависимостей между ними представляются наиболее адекватными и приближенными к реальности. Вместе с актуализацией роли и значения экспертного знания обнаруживается проблема монополизации права на определение того, что считать риском, каковы его объем и возможности воплощения. Присвоение знания и следующий за этим контроль над населением (или некоторой его частью) является одним из важнейших аспектов того, что Гидденс называет «диалектикой контроля»[54]. Собственно, данный ракурс, по нашему мнению, и позволяет говорить о том, что знание о риске получает политическое измерение.
Существуют ситуации, при которых решения в условиях неопределенности принимаются отдельными лицами, и последствия этих решений ограничиваются исключительно теми, кто принимает решения. Есть ситуации, в которых решения о рисках являются коллективными, агрегирующими индивидуальные и общие издержки и выгоды. Здесь активно используются методы и инструментарий измерения и сопоставления ущерба и выгод, коррелирующие с тем или иным вариантом принятого решения, что и позволяет ответственным лицам осуществлять выбор (не всегда, конечно, лучший) на основе более точной информации и навязывать эти решения всему обществу. Однако есть и другие ситуации, на которые стоит обратить внимание, когда экспертные знания формируют у людей такие предпочтения и ориентации, которые выгодны власти с точки зрения оптимизации управления – достижение максимального эффекта при минимальных затратах. Таким образом, риск-рефлексия в условиях неопределенности и негарантированности результатов действий, как выбор стратегии поведения основывается на комплексе знаний, предлагаемых экспертами, профессионалами, авторитетами в той или иной области и в конечном итоге властью. Результатом данного процесса должен стать самостоятельный выбор альтернатив, направляющий поведение индивидов.
Вместе со сказанным, однако возникает ряд вопросов, требующих осмысления. В какой степени анализ ситуации и выбор модели поведения в рискогенных условиях в действительности осуществляется самостоятельно? Как актуализируется способность управляемых к самоуправлению? Какова роль риска и риск-рефлексии в этом процессе? Нет ли тут возможностей для манипуляции? Дальнейшие наши обсуждения предполагают обращения к размышлениям М. Фуко о влиянии знаний на людей и общество, к его представлениям о власти и управленчестве (правительности), которые сегодня активно используются в исследованиях проблематики риска и управления. Справедливости ради следует отметить, что философ мало говорил о риске и тем более не теоретизировал об обществе риска и в терминах общества риска, поскольку само понятие «общества риска», введенное, как известно, У. Беком, обретает научную форму в конце 1980-х гг. прошлого столетия, уже после смерти французского философа. Вместе с тем, ряд исследователей, пишущих о риске и современных обществах, обращают внимание на значение идей Фуко о власти, и, в частности, управленчества, в понимании современных обществ.
Анализ истоков современных систем власти и контроля, осуществленный философом, приводит его к выводу, что сегодня власть уже не действует путем прямого принуждения. Она действует через индивидуализацию, субъективацию, т. е. посредством интериоризации индивидом определенных способов понимания и практикования себя. Вместе с тем, данный тезис не есть утверждение тотальности власти, которая проникает даже во внутренний мир человека. Скорее мыслитель обнаруживает новое пространство, в котором мы сталкиваемся с властью и проблематизируем ее[55]. Переход от проблемы властных отношений к проблеме самоконституирования индивида приводит Фуко к необходимости ввести новое понятие «governementalite» – «управленчество», «правительность» или «правительственность». Семантика этого неологизма отсылает к понятию «government», содержащему в себе значения управления, правления и правительства[56]. Отталкиваясь от понимания власти, как совокупности отношений или процедур, призванных «сооружать, поддерживать в исправности и совершенствовать механизмы власти»[57], философ представляет управленчество (правительность), как своего рода отдельную перспективу анализа проблем власти и управления.
Под «управленчеством» («governementalite») Фуко понимает сложившийся в постфеодальный период подход к управлению общественными отношениями, описывая которые, философ выделяет три аспекта. Во-первых, «управленчество», «правительность» – это совокупность институтов, процедур, рефлексий, тактик, посредством которых реализуется весьма специфическая и чрезвычайно сложная разновидность власти, имеющая в качестве главной цели – население, основной формой знания – политическую экономию, а ключевым инструментом – системы безопасности. Во-вторых, «управленчество» суть тенденция, направленная сила, непрерывно формировавшая доминирование нового типа власти – «правления» (government) – над суверенитетом и дисциплиной, а также способствовавшая появлению специфических учреждений управления и корпуса особых знаний. Ну и в-третьих, «правительность» – есть следствие процесса трансформации средневековых «государств юстиции» в «государства административные» в XV–XVI вв., которые постепенно становятся государствами «управленческими» или «оправительствленными»[58].
51
Гидденс Э. Последствия современности. М.: «Праксис», 2011. С. 54–57.
52
Там же. С. 222–223.
53
Бауман З. Текучая современность. СПб.: «Питер», 2008. С. 27.
54
Гидденс Э. Судьба, риск, безопасность // THESIS. 1994. Вып. 5. С. 131.
55
Фуко М. Дискурс и истина // Логос. 2008, № 2. С. 159.
56
Очевидно, что полиморфность понятия «governementalite» создает сложности при переводе. В отечественной научной литературе многозначность данного термина находит свое выражение в различных переводах («правительственность», «управленчество», «привительность») или используется в виде кальки с французского – «гувернаментальность».
57
Фуко М. Безопасность, территория, население. Курс лекций, прочитанных в Коллеж де Франс в 1977–1978 учебном году. СПб.: «Наука», 2011. С. 14.
58
Там же. С. 161–162.