Страница 3 из 20
Сглатываю. Это он.
Сердце пропускает удар, потом бьётся где-то в горле, бешено колотится во всём теле сразу. Воздух начинает поступать с трудом, а перед глазами всё плывёт. Окружение исчезает, оставляя только ЕГО.
Нет. Нет. Нет. Не может этого быть!
Разум отказывается верить, но реальность не исчезает. Он продолжает сидеть на месте и изучать всю мою подноготную.
В животе непроизвольно все сжимается в тугой узел. Воспоминания обрушиваются лавиной, которую только усиливает уже знакомый аромат, исходящий от него. Аромат пепла, смешанный с грозовой свежестью. Неповторимый. Чужой. Мой взгляд перемещается от его рук до губ, шеи в открытом вороте белой рубашки. Это он. ОН! С каждым вдохом мне становится дурно. На лбу и ладонях проступает холодный пот, в то время как по спине растекается жар.
Господин законник снова поднимает глаза. Я совсем утопаю в их чёрной непроглядной глубине.
– Что с вами? – спрашивает. – Вам плохо? – в голосе считывается беспокойство.
Он быстро и грациозно поднимается с кресла, бросив бумаги, подхватывает графин с водой. В следующий раз, когда я приподнимаю веки, надо мной склоняется этот незнакомец со стаканом воды в руках.
– Пейте.
Он смотрит на меня, а я в этот миг понимаю, что пропадаю. Но следом меня охватывает слепая безрассудная паника.
Я беру стакан,судорожно делаю глоток, отворачивая своё лицо. Прячусь, отодвигаясь на край стула. Подальше от него. Слышу глухое хмыканье мужчины и уверенные шаги. Он возвращается на своё место. Я делаю ещё пару глотков, собираюсь с мыслями, но ничего не получается. Меня продолжает трясти.
«Как же так? Почему?!»
Мысли мечутся, как листва в порыве урагана. Я боюсь даже смотреть в его сторону. Он тоже меня узнал? Боже, пусть бы это было не так!
– Вам уже лучше? Можем продолжить? – интересуется сухо.
Я быстро киваю и снова припадаю к стакану. Незнакомец берёт моё заявление и начинает изучать. Я смыкаю с силой веки, жмурюсь. Боже, какой стыд! Мои щёки наверняка красноречиво горят, а взгляд затравлен. Нужно срочно прийти в чувства. Сделать вид, что я его никогда не видела в своей жизни и моя дочь не от него.
Снова бросаю взгляд, видя, как он хмурится, читая моё прошение. Но, в отличие от меня, он совершенно расслаблен и одновременно собран. Может, я всё-таки ошибаюсь? Нет, ошибки быть не может. Эти губы и пальцы я запомнила хорошо: пальцы одного-единственного мужчины, что касались меня. Хочу встать и уйти немедленно. Но тогда это точно будет странно. Боже, теперь он знает моё имя! Знает, кто я! Знает моё положение! Ужас охватывает меня с новой силой.
– Значит, вас выставили из дома? – задаёт вопрос и окончательно вводит меня в ступор.
– Почему решили именно сейчас подать прошение? – озвучивает следующий вопрос, а я его не могу понять его. Слышу этот тембр голоса, проникающий под кожу, он красивый, глубокий, пробирающий до мурашек.
– Дело в том, – начинаю я говорить, но язык не слушается, судорожно облизываю ставшими сухие губы, – что меня не было в столице долгое время.
– Подробнее, госпожа. Как долго вы отсутствовали?
Нет, только не это, я не могу признаться, а вдруг он всё поймёт?!
– Да, меня не было в столице около… трёх лет, – вру, но голос совсем не слушается. – Я приехала только вчера, хотела увидеться со своим отцом, но меня…
– Не пустили на порог?
Я киваю, опускаю веки.
Это позор, мой кошмар, встретить его после стольких лет именно здесь и рассказывать о себе такие подробности. Какое унижение! Почему именно сейчас? Выходит, он законник? Я о нём совсем ничего не знаю.
– Продолжайте, хотя я вас плохо понимаю, у вас что-то с дикцией?
Я раскрываю губы и тут же их смыкаю.
– Это мой дом, я хочу в нём жить, – растерянно смотрю перед собой, не в силах выдержать этот глубокий, смотрящий в самую душу взгляд, который считывает каждую мою эмоцию. – В общем, – я резко поднимаюсь, – дайте моё заявление… а хотя не нужно, оставьте, – прячу дрожащую руку. – Я знала, что это безнадёжное дело, мы действительно тратим зря время, извините, господин, всего доброго, – рассеянно тараторю я и разворачиваюсь на каблуках, направляясь к двери, чтобы уйти. Нет, скорее сбежать.
И как можно скорее!
– Стоять! – жёсткий приказ заставляет застыть возле двери, когда я уже настигла её.
Приподнимаю плечи и смыкаю веки.
– Вернитесь на своё место, госпожа, я ещё не закончил, – велит он так же жёстко.
Я сжимаю веки сильнее, как и свою сумочку, глубоко вдыхаю, разворачиваюсь и иду обратно, смотря вниз, в пол.
Опускаюсь на стул. Слышу, как он продолжает перебирать бумаги, чувствую короткие, но такие жгучие взгляды, каждый из них ощущаю кожей.
– Ваше имя хорошо известно в столице. Вы дочь разорившегося банкира. И пришли, чтобы заявить о своих правах на наследство, усадьбу Ридвон, верно?
– Да, верно, – подтверждаю торопливо.
– Ваш отец отказался с вами говорить, и вы вступили в диалог со своей мачехой, госпожой Магрит Бартон, так?
– Да.
– Ваше прошение рассмотрели ещё вчера. Вы ведь вчера его писали?
– Да, – напрягаю плечи, совсем перестаю себя чувствовать.
– К сожалению, усадьба Ридвон перешла в руки госпожи Магрит Бартон.
Я вскидываю взгляд. Мужчина, имени которого я так и не узнала, закрывает папку. Отложив её в сторону, кладёт локти на стол, приподнимает широкие сильные плечи, сжимает пальцы в замок.
– Я догадывалась… – мой голос едва различим, эта новость приводит меня в чувства. – Поэтому и хотела поговорить со своим отцом.
– Думаете переубедить его?
– Это дом моего деда, Роу Ридвона! – выдыхаю я, в то время как сердце вновь вздрагивает в груди.
Законник поднимает руку и массирует пальцами лоб.
– И что? Вся документация на Бартон, защищено законом.
Я сделала несколько вдохов.
– Что ж, – отвожу взгляд, проглатываю тугой ком досады. – Спасибо, что рассмотрели мой вопрос, тогда я пойду, – поднимаюсь со стула.
– Да сядьте уже наконец!
Я вздрагиваю и возвращаюсь на место. Так тошно мне ещё не было никогда. Господин протягивает руку и берёт чистый лист бумаги, кладёт на стол, пальцами резко пододвигает ко мне, рядом ставит чернильницу.
– Пишите.
– Что писать? – теряюсь я.
– Пишите всё о своём нынешнем положении. Что только что приехали, что без работы, что не имеете средств к существованию; что вы мать-одиночка.
Я смотрю на него ошеломлённым взглядом. Откуда он всё это знает?
«Боже, Адалин, приди в себя, сколько таких, как я, проходит через его кабинет? Ему достаточно одного взгляда, чтобы прочесть меня».
– Но … зачем вам такие подробности?
– Для своей личной коллекции.
– Что? – обескураженно хлопаю ресницами, чувствую, как печёт щёки.
Мужчина меряет меня пристальным и бесконечно долгим взглядом, а во мне вновь рождаются сомнения, что он всё-таки узнал меня.
– Вы писать будете? Или вам не нужна ваша усадьба?
Всё звучит и обстоит слишком двусмысленно, так что я теряюсь, стоит ли делать, что он говорит?
Да с чего вдруг я решила, что он запомнил меня?!
Я смотрю на идеально красивое мужественное лицо, сильное безупречное тело и понимаю, что таких, как я, нуждающихся в помощи, наверняка у него бесчисленное количество. И наше первое знакомство тому доказательство.
Больше не думая, беру перо и макаю его в чернила.
Глава 2
Фоэрт Кан
Взял старое заявление и демонстративно начал размахивать им в воздухе.
– С таким постулатом только научную теорию доказывать, – смял в комок и выбросил в урну. – Пишите уже, – поторапливаю удивлённую леди.
Молча кивает и берётся за перо.
Даже не верится, что она едва не грохнулась в обморок в моём присутствии. Настолько впечатлилась мной? Так разволновалась, что дело будет вести другой законник?
Впрочем, я об этом сразу забываю, когда наблюдаю, как длинные изогнутые ресницы опускаются, пряча в туманно-голубых глазах появившуюся растерянность. Непонятное смутное чувство тяжелеет горячим осадком в груди. На миг кажется, что в этой женщине есть что-то неуловимо знакомое. Может, я встречал её когда-то ранее, или нет?