Страница 1 из 20
Елена Архипова
Да воздастся вам..! или Плюс три
ЧАСТЬ I.
ПРОЛОГ
Прихожу в себя, будто всплываю откуда-то из холодной мрачной глубины… Чувства возвращаются постепенно, по очереди давая о себе знать. Глаза отказались открываться категорически, поэтому первым вернулся слух, уловив потрескивание настолько характерное, что я сразу узнала горящие дрова и да – вернувшееся обоняние донесло запах смолистого дерева, а осязание говорило о том, что откуда-то слева ощутимо веет теплом… Хорошо. Приятно. Тело явно озябло… Я вообще зябкая, не удивлюсь, если и сейчас руки и ноги ледяные…
Так, я – зябкая, а кто именно эта «я»? В голове какая-то каша. Казалось бы – простейший вопрос самоидентификации, а ответ… Нет, это не ответ, это жуть какая-то! Или я еще не отошла от наркоза, или все обстоит еще печальнее… Справа от меня раздается какой-то звук, отчего-то порождающий иррациональную тревогу и будто в ответ на него, вся каша в голове мгновенно приобрела строгую упорядоченность и чуть ли не огненными титрами прошла под закрытыми веками бегущей строкой: я – Изабелла Тирская, землянка, погибшая от рук обожаемого мужа и любимой единственной подруги…
Смерть, однако, оказалась неокончательной, поскольку я пришла в себя в мире с названием Эльтарим, в теле эльфийки-квартеронки, принцессы Эстеллы Тиорской, временно живущей во дворце человеческого королевства Эллисс, в качестве заложницы… Хотя нет – уже вполне успешно сбежавшей из этого дворца, спасаясь от скорого замужества с королем орков Ниррфорруком! Орков, кстати, здесь называют нургами, а бежала я не одна, а с братом Ричченардом и няней Дориваль… А дальше? Что-то ведь было дальше?!
Пока все эти мысли, которые я бы еще совсем недавно признала бредом сумасшедшей, а сейчас воспринимала без малейшего внутреннего сопротивления, сначала проходили перед моим внутренним взором торжественным маршем, а потом вдруг сбились с шага и затоптались на месте, как потерявшее вожака стадо, правая рука, вполне себе привычным движением, нащупала рядом с моим телом источник тех тревожащих сознание звуков, которым оказалось чье-то крошечное тельце и легким касанием пробежалась по нему с ног до головы.
Существо, мирно сопящее и явно во сне, перевернувшееся под моей рукой на бочок, этими немудрящими звуками и движением, вызвала в моем сердце настоящий потоп такой немыслимой нежности, что под закрытыми веками даже навернулись слезы, двумя горячими дорожками скользнувшие к вискам.
– Тихо-тихо, – сказала я сама себе, – все спокойно, «он» рядом, значит повода реветь у тебя нет…
И в тот же момент всё происшедшее за эти месяцы затопило мой мозг будто приливной волной…
Земля. Николай Нагаев – Ариец. Москва.
С того дня как умерла его мама, Коля Нагаев, «Немец» в школе и «Ариец» среди своих, товарищей по организации с красивым, но страшным названием «Белое братство», не любил вообще никого. К товарищам по «братству», которое, к слову, совсем не считал чем-то ужасным, он относился нормально, ровно и без нервов, что уже было хорошо, потому что всех остальных он либо в упор не видел, либо… ненавидел.
Первым по силе его ненависти шел его отец… Или все-таки мачеха? Или нет – все-таки отца он ненавидел сильнее, ведь это именно он, когда со смерти мамы не прошло еще и двух лет… Да, каких, к черту двух?! Полтора года тогда прошло, только полтора, а этот козел уже привел в их дом эту азербайджанку! Или таджичку? Или узбечку? Да не все ли равно? Николай все равно не видел разницу между этими черноза…ми, которых в последние годы в Россию понаехало столько, что приличному белому парню повернуться стало негде! В прямом смысле: в поликлинике, в школе, в подъезде, даже просто на улице этих черных рож уже больше, чем коренных жителей!
А теперь еще и дома их терпи и плевать, что мачеха родилась и выросла в Москве, плевать, что говорит без акцента, плевать что преподает в университете, а не торгует на рынке, достаточно того, что она живет в ИХ квартире, да еще и ублюдка своего притащила, а отец называет их братьями!!! Да как у него вообще язык поворачивается, пачкать светлую память его любимой, дорогой мамочки, этим позорным родством?!
О-о! Если бы кто-нибудь знал, как Кольке временами хочется навесить этому черномазому замухрышке с вечно испуганными в его присутствии, и влажно блестящими, будто от невыплаканных слез, черными как маслины глазами, хорошенького пинка! Так, чтобы он пролетел по воздуху и со всей силы грянулся своими костями об пол! Или врезать ему кулаком по носу, чтобы буквально умылся юшкой! Но… Нет, Николая останавливал даже не гнев отца, который наверняка, в этом случае, был бы страшен и неизвестно во что бы вообще вылился!
Если говорить честно, то он и сам не знал, что его останавливает. Как-то это мелко было, вымещать свою злость на пацаненке, который при всем желании, ему абсолютно ничем ответить не сможет – просто не то соотношение сил. Слон и Моська – вот самый подходящий пример. Только в данном случае слон злой, а Моська тихая и забитая… И слон вымещает зло на Моське! Как? Звучит? Самим-то не смешно? Вот то-то и оно…
Да если судить объективно, то физически даже отец уже ничего бы сделать не смог, ведь не даром последние годы «Колян» – это для спортзаловских, все свое свободное время буквально не вылезал из «качалки»?! Но… Как раз он-то и мог очень осложнить парню ближайшие годы – доучиться нормально надо было до зарезу! В свое время отец ведь уже хотел отдать Колю в интернат, в тот, который фактически с полным проживанием, а окончание которого, автоматом ставило крест на поступлении в любой стоящий ВУЗ. Но в тот раз так поступить отцу не позволила мачеха!
За это Колька ненавидел их еще больше : отца – за повторное предательство, пусть и не осуществленное, а мачеху за то, что это она стала причиной, по которой отец так этого и не сделал! Хорошая она, добрая видите ли! Отец плохой, а она ему подлость сделать не позволила!
А это ее напевное «Ко-оля-я!», так и кажется, что добавит в конце что-то вроде «джан», как обращаются их соседи-армяне к своему любимому сыночку. Их, кстати, он тоже ненавидел: всех скопом, и каждого в отдельности! Это ведь они, эти Та…няны, сгубили Колькину первую любовь! Да, он любил Лельку по настоящему, хоть и был тогда еще совсем пацаном, но что значит возраст для настоящей любви?! Ромео вон тоже было только четырнадцать, но никто же не говорил ему: «Ты еще мал для отношений»? Им с Джульеттой просто запрещали быть вместе и возраст здесь был ни при чем.
Но Лелька сказала ему: «Ты хороший, но когда подрастешь, то полюбишь другую девушку, помладше или ровесницу, мне что же, ждать когда это случится?» Колька не дурак, он понял, что она так говорит только чтобы его не обидеть, а главная причина – это Рафик Та…нян, в которого Лелька влюбилась!
Эх, Лелька-Лелька! Всегда веселая, яркая, будто искристая! Была… Сейчас она погасшей тенью себя самой, волоча ноги как старуха, вжав голову в плечи и не отрывая глаз от асфальта, возвращаясь с работы, время от времени проходила через двор к своему подъезду, а «хорошая армянская мама» тетя Сиран, шептала своему сыну тыча ей в спину пальцем:
– Смотри, Рафик, смотри от чего тебя спасли родители! Сейчас это спившаяся потаскуха могла бы быть твоей женой! Смотри и благодари – мы спасли твою жизнь!
А Лелька совсем не была потаскухой, просто она влюбилась и Рафик у нее был первым! Колька это знал, потому что у них с Та…нянами соседние балконы и он слышал, как орала на своего сына «хорошая армянская мама» тетя Сиран:
– Сколько раз тебе говорили, что ты можешь спать с русскими шлюхами сколько пожелаешь, но в дом эту грязь чтобы тащить не смел!
Что говорил Рафик матери, Коля услышал только раз, потому что тогда он громко крикнул в ответ, а так обычно он брал пример с отца и никогда не повышал голоса в разговоре с женщиной как дядя Сурен. Но в тот раз да, Рафик сорвался: