Страница 78 из 87
Освещены и подходы. Воспользоваться ночной темнотой для атаки не получится. Казачья мудрость — лучше действовать днем — себя подтвердила.
В соседнем доме, достаточно большом, но поменьше главного, Друг обнаружил две дюжины спящих. Над крышей — длинная жердина с антенной радиотелеграфической станции. Стало быть, здесь штаб полка, охраняющего магов. Часовых — человек тридцать!
Итак, на хуторе и вокруг него расквартирован полнокровный магический отряд, усиленный полком из трех батальонов пехоты и дивизиона полковой артиллерии, еще мотоциклетная группа, кавалерийский эскадрон… По боевой мощи превосходит российскую дивизию в открытом поле! А в овраге всего тридцать два человека, из которых лишь Федор с Даром, причем — оборонительным, и не магистр по силе.
Только эти тридцать два не собираются атаковать немцев напролом, в чистом поле. «Мы пойдем другим путем!», — так, по легенде, говорил классик марксизма-ленинизма, и его слова удивительно точно соответствовали обстановке в литовском лесу.
Друг вернулся к Федору и, предаваясь собственным мыслям, коротал время до рассвета. Пластуны поднялись в пятом часу утра и осторожно двинулись к хутору, выбирая самые труднопроходимые места, куда в здравом уме даже лисица не сунулась бы, не то, что человек.
Вахмистр Муха беззвучно полз впереди. Шашки никто с собой не брал, только ножи. В утреннем полумраке хорошо был виден приклад автомата у него на спине. Магазин Степан до боя отсоединил, чтоб не торчал и не цеплял за ветки.
Федор следовал вторым, стараясь не шуметь, хотя получалось так себе. Каждую сотню метров останавливались, Друг обследовал маршрут. И не зря — дважды находил растяжки с сигнальными ракетами. Задеть ее — и немцы ввалят по зарослям из всех имеющихся стволов. Даже если растяжку оборвал случайный заяц или кабан.
Утекали десятки минут, потом час, разменяли второй… Полторы версты — это огромное расстояние, если преодолевать их ползком и с остановками.
Вторая линия. Часть кустарника успели вырубить. Уже не только Друг, но и пластуны слышали голоса часовых, переговаривающихся в нарушение уставов. Чем дальше в тыл, тем хуже дисциплинен!
Демонстрируя невероятное нахальство, вахмистр проложил маршрут прямо под телегами, на которых было сложено какое-то барахло батальона охранения. Распряженные лошади забеспокоились, всхрапнули… Повезло, зольдатены не придали этому значения. Но когда закипит стрельба, они услышат непременно и возьмутся за винтовки.
Наконец, выползли к саду возле дома. Рассмотрев цель, Федор приказал вахмистру окружать дом. Урядник Кобыла и другие двое снайперов с винтовками, увенчанными оптикой, рассредоточились по саду и словно растворились в траве.
— Скоро их разбудят, — напомнил Друг. — Начинаем?
— Пречестный и Животворящий Кресте Господень! Помогай мне со Святою Девою Богородицей и со всеми святыми во веки веков. Аминь! — одними губами прошептал Федор. Поднявшись во весь рост, закинул пистолет-пулемет за спину и, не скрываясь, быстрым шагом двинулся к входу в дом.
Там, по обеим сторонам крыльца, были оборудованы пулеметные точки из мешков с песком. Солдат, сорвавших с плеча винтовки, Федор насчитал два десятка и тут же перестал. Взяв в каждую руку по «сестрорецкому гостинцу», зубами выдернул предохранительные кольца с заранее ослабленными усиками.
Ситуация для немцев сложилась неожиданной. По всей видимости, они просто не имели инструкций на такой случай. Вместо силового прорыва неприятеля к святая святых, самому охраняемому месту на участке фронта, шагал мужчина в черкеске и кубанке, причем — без шашки и винтовки, и при этом грыз зубами две обычные консервные банки… В плен сдается, что ли? Руки с банками поднял…
Вместо стрельбы от германцев послышались нестройные окрики вразнобой. Приближавшемуся к ним странному казаку немцы одновременно приказывали стоять, лечь, сдать назад, назвать фамилию и чин…
Не доходя до пулеметчиков шагов пятьдесят, Федор опустил одну из «банок» на уровень лица. Замаха не случилось, но банка вдруг мелькнула в воздухе и полетела в стену дома, как раз над самым щитком станкового пулемета, вторая — к следующей огневой позиции.
Расчеты пулеметов не успели среагировать. Гранаты взорвались, щедро нашпиговав их осколками. В следующий миг казак сорвал с плеча странное оружие вроде укороченного карабина и открыл огонь.
Часовые нажали на спуск практически одновременно, успев заметить серебряный щит вокруг фигуры русского, и это было то последнее, что удалось им разглядеть. В следующий миг все упали мертвыми или ранеными, получив по пуле из винтовки «Маузер», причем — из их собственной, или из карабина казака.
На миг у дома наступила тишина, Федору невыгодная. Следовало разворошить змеиное гнездо, заставить магов выйти! Самому проникать внутрь дома и сражаться в узком пространстве против трех десятков одаренных ему не улыбалось совершенно.
Чтобы «подбодрить» коллег из противоположного лагеря, он сменил магазин пистолета-пулемета и высадил его по окнам.
Неуважаемые герры! Это — достаточно красноречивое приглашение к общению? Они знают, что против них может быть брошен Осененный с даром Зеркального щита. Неужели решили отсидеться?
Нет, не отсиделись. Первый выскочил из входной двери в одних кальсонах и рубахе. То ли очень спешил на войну, то ли до ветру приспичило.
Федор услышал за спиной частое буханье мосинских винтовок, вызвавшее синеватое облако вокруг белокальсонного — так у него выглядела защита. Немец поднял руку, чтобы накастовать какое-то убойное заклинание, но получил непрерывную очередь прямо в пятак — Федор расстрелял третий магазин. Синева вспыхнула и пропала, а маг повалился убитый, словно обычный простец, — с пулевыми дырками на лбу и груди.
Дальше произошло то, чего Федор, собственно, и добивался. В оконном проеме, блестевшем в рассветных солнечных лучах разбитым стеклом, мелькнула рука, пославшая огненный шар. Отраженный Зеркальным щитом, он улетел обратно. «Поджечь занавески», пожалуй, удалось.
Внутри раздались крики. Кто-то, как и первый — в одном белье, выметнулся наружу, выпав из бокового окна — в него тотчас ударили автоматы и ручные пулеметы, за ним последовал следующий.
— Не зевай! — неистовствовал в голове Друг. — Мочи фашистов! Пусть горят, как наши в траншеях горели. За Хатынь и Освенцим! За Майданек и Бухенвальд!