Страница 67 из 87
— Что самое трагичное, мой государь, — добавил командующий, баюкая укутанную в белое руку, — вступившие в бой пропадают все. Такого не припомню ни в своем опыте, ни в истории. Никто не спасается, никто не бежит. Даже трусы. Стоял полк на позиции, пришли немцы — и нет полка. Раньше отходили разбитые остатки, не менее трети возвращали в строй… Слухи ползут, панические.
— Понятно, что ничего не понятно, Фаддей Васильевич! — обратился государь к Сиверсу. — По возвращении в столицу приищу вам замену, раны надобно залечить. Дайте мне сопровождение, обязательно пару броневиков. Еду к Калварии.
На несколько секунд в штабе повисла тишина. Слышно было, как за окном патруль отчитывал местного обывателя, чем-то проштрафившегося…
Никто не рискнул убеждать монарха, что задуманное им — практически самоубийство, а это крах для империи.
— Позвольте с вами, ваше величество, — вдруг вызвался Брусилов.
— На верную смерть?
— Вы же сами не думаете умирать.
— У меня защита. Есть амулет, некогда подаренный родственником, — Георгий Алексеевич вздохнул. — Тем самым Вильгельмом.
— Так и мы не лыком шиты, ваше величество…
Увидев, что боевая магия германцев сделала с Сиверсом, причем, далеко от линии фронта, царь без разговоров позволил запихать себя в жаркое чрево бронеавто. По пути к Калварии вдруг раздалась пулеметная пальба. Через бойницы и прицел пулемета ничего не видно, Георгий приоткрыл боковой люк и высунулся наружу. За ним — Брусилов.
Над головами шел воздушный бой. На небольшой высоте сцепились не менее восьмерки немецких бипланов против двух русских. Причем пара немцев, пользуясь, что их противники прочно связаны, отделилась от схватки и пошла в атаку на группу машин. Солдаты палили в ответ из ручных пулеметов и винтовок. Вряд ли попадали. А пулеметы броневиков не могли задрать стволы столь высоко, разве что снять их и вытащить из башенок.
В любом случае, не успели бы.
Немцы расправились с одним русским аэропланом — он упал в полуверсте, второй смог выйти из боя, и потянули на запад.
— Похоже, прознали, кто едет к передовой, — хищно улыбнулся Георгий. — Какая же у них разведка быстрая. Как только их лазутчик в вашем штабе прознал про мой прилет, успели передать и даже аэропланы вызвать? Неужто у них радиостанция есть? Уповаю на совпадение, но… не верю в такие. Генерал! Прикажите ехать к месту падения аэроплана. Вдруг летчик жив.
Наверно, это было не меньшим безумством — терять четверть часа на спасение авиатора, оставаясь в чистом поле как на ладони. Немцы могли прилететь в любую минуту. Но с императором не спорят.
Усилия оказались зряшными. Пока доехали, полотняная обшивка фюзеляжа вокруг кабины выгорела, хорошо был виден скукожившийся и неправдоподобно малый обуглившийся комок на пилотском месте… Нет, не зря. Никто теперь не бросит Георгию упрек — бросил своего, отказал в шансе на спасение.
Оставшиеся километры до Калварии, небольшого литовского поселка с высоченным костелом на пересечении двух дорог, доехали без приключений. В штабе дивизии император и генерал не узнали ничего нового. Немцев скопилось изрядно, летают аэропланы, наступление ожидается вот-вот, но неизвестно когда. Полки на позиции, гаубицы развернуты, но не стреляют по немцам, чтоб раньше времени не обнаружить свою диспозицию.
— Не обнаружить?! — вызверился император. — Мерками прошлого столетия меряете! Аэропланы летают! Немец каждую вашу пушечку пересчитал и на карте пометил.
Командир дивизии заметно струхнул.
— Так насмерть стоять будем, ваше императорское величество.
— Сбежавший с поля боя, не выполнив задачу, даже если сбежал на тот свет, в моих глазах — такой же дезертир, — «ободрил» его монарх.
Отобедал он в окопах из полковой кухни, черпая ложкой кашу из солдатского котелка. Заодно убедился — не обижают солдат, в каше жир есть и даже мелкие шматки сала, к ней каждый получил толстый ломоть хлеба. Пехотинцы, изрядно струхнувшие от панических слухов, распространяемых «сознательными товарищами» вместе с призывами «не воевать за эксплуататоров», воодушевились… А немецкого наступления так и не было. Прибывший сюда же комдив предложил вызвать пару эскадронов кавалерии и сделать наскок на немецкие позиции — это точно для них будет неожиданностью.
— Положить два эскадрона ради разведки боем? Да вы у нас гений тактики, ваше превосходительство! — хмыкнул государь. — Возвращайтесь-ка лучше в Калварию и готовьте следующую линию обороны, коль здесь не удержат. Алексей Алексеевич! — добавил император, когда командир дивизии убыл. — Если он не удивит меня чем-то особенно толковым, снимаем его с должности к хренам собачьим. Похоже, кроме как дать «героически» погибнуть своим частям, ни что не способен.
— Слушаюсь, Ваше Императорское Величество, — кивнул Брусилов.
Они перебрались на наблюдательный пункт полка, в сотне или полутора сотнях шагов от первой линии траншей. Тут коротали время за разговорами.
— Как-то они по-особому магию применяют… — задумался монарх, — Алексей Алексеевич! Напомните мне фамилию Осененного, что смог в одиночку остановить их у Гродно. До войны еще.
— Князь Юсупов-Кошкин, Федор Иванович. Капитан гвардии Вашего Величества. Но в ту пору — техник Тульского оружейного завода. Чин подпоручика я ему присвоил лично, дабы не смущал своим партикулярным видом офицеров и солдат.
— Расскажите, что он поведал о том бое — по горячим следам, пока сам не запамятовал детали.
— Против него вышел аж магистр. Под видом переговоров приблизился к нашим позициям — на несколько сот шагов. Угрожал выжечь их огнем. Только Кошкин обманул его: попросил для демонстрации швырнуть шар в озеро, дескать, коли убедимся, что угроза не пустяшная, тотчас сложим оружие. Пока магистр воевал с озером, наш герой сделал шаг вперед и застрелил подлеца из револьвера.
— Вот! Что-то мы упускаем. Немецкие маги сильны, спору нет. Но только вблизи. Под Льежем кайзер погнал их под защитой общего щита, наши такой ставить не обучены. Однако этого щита не хватило, точнее — хватило ненадолго, пока не заговорили пулеметы Кошкина. Весь немецкий отряд полег до последнего. Далее до Марны о боевых магах ничего не докладывали… Что они изменили в тактике?
— Увидим, ваше величество. Если останемся живы и сможем рассказать.