Грани

Дорога к поместью. Адамки. Харальд.

Городок с еврейско-польским названием Адамки состоял из пятнадцати улиц, из которых одна была главной, и площади. Всё на виду, распланировано и чисто. Как будто въезжаешь на "Ханомаге" в какой-нибудь западноукраинский городок на Уманщине, а река за дальним концом — Южный Буг. И рельеф очень похожий, и зелень такая же — вязы, дубки, осины, берёзы, дикие и окультуренные абрикосы, шелковицы…

— Не хватает девок в расшитых платьях и каравая на рушнике, — вслух подумал я, разглядывая приближающийся посёлок. Ну не тянут эти Адамки даже на городок.

Гелахир вопросительно посмотрел на меня.

— Это обычай такой?

— Да… Встречали уже так одних в похожем месте. Может и к лучшему, что не встречают так нас.

Возле околицы мы остановились. Михалыч, Олег и их экипажи отвели машины на ближайший пологий склон метрах в трёхстах. Поездкой на железной колеснице ходоки не были ни напуганы, ни сильно удивлены. Помогая сестре спуститься, Кафар сказал:

— Хорошее устройство. Я издали такие видел. Только шумит и пахнет.

— Зато не пинать пыль весь день, — ответила Лейла.

Дальше пошли пешком. До площади было меньше километра. Дома попадались и одно, и двухэтажные, одинаковых не было, все разрисованные. Много зелени, заборчики низкие, свинья с разбегу перескочит.

— Ну точно на Западенщину попали, — с улыбкой сказала Фрези, сама родом с Украины. Несса и Гелахир смотрели по сторонам заинтересованно, разглядывали золотистые яблоки и мохнатые шарики айвы. На другой стороне круглой площади в окружении здоровенных вязов и молодых берёзок стоял двухэтажный дом. Скромная отделка, пологое деревянное крыльцо с галереей. Сельсовет да и только. Радзина и Серчик о чём-то негромкого перемолвились с Кафаром и ушли.

В прихожей был запах обычного присутственного места. По плотно сбитой деревянной лестнице, даже не скрипнувшей, мы поднялись на второй этаж. Непонятные украшения на стенах, узоры… Здесь было четыре двери, Кафар без стука открыл ту, за которой в окне мы увидели площадь.

Немолодой человек, седой, густоволосый, приподнялся с кресла за столом. Он удивлёно посмотрел на племянника, потом на нас. С сильным акцентом, который я не определил, сказал:

— Не ожидал так рано.

Опираясь на резную трость, староста вышел из-за стола. Он заметно хромал.

— Приветствую, — коротким ястребиным кивком поздоровался он. — Меня зовут Михай. Я отправлял Кафара в надежде, что он вернётся живым, а он не только вернулся, но и привёл людей. Мне знакома ваша одежда и оружие, мы уже встречались с вашими земляками.

Он чем-то напоминал Суворова в отставке. Невысокий, живой, подтянутый и ехидно-весёлый.

— Кафар, распорядись там, — сказал он нашему провожатому. Племянник удалился, а голова одёрнул свою шерстяную безрукавку и продолжил.

— Я человек не суеверный, но когда случилось разделение, то подумал, а не конец ли это? За неделю тогда перевидал разных тварей больше, чем за всё жизнь, вот клешненогому на память нога осталась, — Михай взглядом указал на самодельный протез. — Ну ничего, мы выжили и даже несколько новых домов вывели, леса вокруг хорошие. Года два ничего особенного не происходило, случались по мелочи неприятности, конечно… Людей разных видели и нелюдей, всякое было.

Я открыл было рот, но Несса, стоявшая рядом, дёрнула меня за рукав.

И долго он будет по древу растекаться?

Мой безмолвный вопрос остался без ответа. Дедок, в такт словам двигая тростью, наговорил ещё много всякого и только минут через десять, когда в коридоре и на лестнице затопали, сказал:

— Сейчас пообедаем, тогда и к делу можно.

Вошли четверо — Кафар и три помощника. Они занесли сборный стол и две скамьи. Без слов удалились, тут же вошла невероятна тощая девица с огромным подносом, выставила на скоблёные доски нехитрое сельское угощение. Большой кусок варёной говядины на блюде, сыр, лук, охапка зелени, ломти хлеба и плетёная корзинка с яблоками. Фрези и Несса, как сговорившись, схватили по одному и вышли в коридор.

Со слов Гелахира я знал, что он предпочитает конину, но привередничать он не стал. За обедом градоначальник наконец рассказал нам, что заставило его отправить Кафара на поиски помощи.

Месяц и две недели назад кто-то из жителей не досчитался коровы. Корову все знали, как говорится, в лицо, красть тут отродясь не крали, короче, животина с чёрной тушкой и белой в пятнышко головой пропала бесследно. Не нашли ни рожек, ни ножек. Затем исчезли две молочные козы и свинья. И понеслось. Все пропажи происходили глубокой ночью, дозоры ничего не замечали и не слышали. В двух дальних сёлах подобного не случалось. Потом кто-то, как водится, случайно вспомнил, что за несколько дней до первой пропажи слышал обвал на скалистом склоне у реки, и вроде бы видел пещерку, открывшуюся после этого. Через пару дней туда отправились двое парней посмелее, с факелами, верёвками и топорами, но тоже сгинули. Горожане знали, что кроме них, тут ещё достаточно много народу, и староста отправил своего племянника за подмогой. Сестра и будущий зять увязались за ним самовольно.

Мы порасспрашивали Михая об округе, о людях и животных, ничего особо нового или неожиданного не узнали. Похоже, за время существования Зоны её внутренние сектора устоялись и более не деформировались. Об этом говорил и Блэк. В основном все пакости творились на периферии, в местах расширения Зоны, и в центральных секторах. День, собственно, только начался, и мы, решив не откладывать дело в долгий ящик, попросили проводника.

— А как с оплатой? — спросил Михай.

В дверном проёме появилась Фрези. Она отвечала за тыл, то есть была моим замом по хозчасти.

— У вас яблоки чем меряют?

— Корзинами… Корзины вот такие, — староста изобразил руками ведро объёмом около пятнадцати литров.

— Значит, десять корзин яблок, пять айвы, два бочонка говяжьей солонины из вырезки и мешок зелени.

Несса знала какие-то заговоры, помогающие сохранить еду в свежести, и за это я не беспокоился. Михай понимающе кивнул, хотя при упоминании бочонков мяса едва не скривился.

Пацанёнок лет двенадцати, преисполненный собственной важности от того, что ему доверили проводить взрослых к пещере, показал на тёмный провал на несложном скалистом склоне. Косые пласты гранита здесь были разрезаны водой, внизу шумел километровый порожистый брод.

Мы подогнали транспортёр на самый верх холма. Автономных раций с гарнитурой у нас было три на всех, одна осталась Лейле, одну взял я и одну отдал Олегу, на всякий случай. Пошли впятером. Из эльфов выразил желание лезть под землю только один Нидэль, из молодых. Склад форта мы перед уходом обнесли обстоятельно, и хотя перед выездом я половину награбленного добра выкинул, для нескольких аккумуляторных фонарей место нашлось.

За входом в пещеру было прохладно и сухо, сквозняком не тянуло. Я выпросил у Михая толстую свечку, и теперь она ехала, подмигивая огоньком из продырявленной консервной банки на нижнем конце небольшого шеста. Простая, но проверенная предосторожность. Наладив связь с Лейлой, мы включили фонари и пошли по пологому, почти ровному спуску, отмечая угольной палочкой дорогу.

Фрези, шедшая рядом, шаге на сороковом остановилась. Шёпотом спросила:

— Вы что-нибудь слышите? — и прислонилась к стене. Только Нидэль, задумчиво постояв не шевелясь, сказал:

— Что-то есть. Похоже на далёкий водяной поток. Отдаётся, еле слышно.

Ход не ветвился ещё сотню шагов, а потом раздвоился. Нидэль, присвечивая фонарём, опустился на корточки и чуть ли не обнюхал оба прохода. На мой взгляд, разница между ними была только в том, что один правый, а другой левый. Но наш следопыт уверенно сказал, показывая налево:

— Сюда. Здесь протащили животное.

— Лейла, мы у развилки. Сто пятьдесят шагов от входа. Идём в левый проход.

— Приняла.

На шестидесятом шаге среди несимпатичных и тёмных сталактитов показалась выровненная площадка. Дальше ход сужался и терялся в завалах. А с площадки в стену вела надёжная дверь. Мощные, потемневшие от времени доски и кованые железные скрепы, покрытые патиной. Ни ручки, ни засова, ни вьюшки.