Страница 3 из 9
На его лице мелькнуло недовольство, он взглянул на небо, а потом тяжело выдохнул.
— Скажи спасибо, что не на плаху.
Затем тихо присвистнул. Ничего не произошло. Чего же он ожидал?
— Скажи спасибо, что я не прижгла тебе глаза, как тому стражнику.
Совладать с паникой ещё было возможно, но с обидой, подтачивающей всякое терпение, точно вода — камень, просто немыслимо. Как же отделаться от гнева?
— Не пойму, что тебя так задевает? Мы раньше не встречались?
Алина промолчала, не став объяснять ровным счётом ничего.
— Язык проглотила?
К ним рысцой прискакал вороной конь. Так вот кому был отдан призыв. Нервно вздохнув, она шагнула к лошади, протянув руку, чтобы погладить бархатный нос и успокоиться, но замерла в считанных сантиметрах, нехотя спросив:
— Он не кусается?
Александр склонил голову, как прежний, заставив пожалеть о заданном вопросе. Взяв в руки поводья и придержав верного друга, вытащил из кожаной сумки, прикреплённой к седлу, зелёное яблоко.
— Сначала заручись его доверием.
«Не тебе говорить о доверии», — хотелось возразить, но Алина сосредоточилась на другой цели: избавлении от бешенства.
— Как его зовут?
Поджав губы, парень тихо буркнул: «Уголёк». Это вызвало глупую улыбку. Дарклинг никогда бы так лошадь не назвал. Она тут же одёрнула себя.
— Не ты давал имя?
Алина протянула яблоко коню, и тот незамедлительно потянулся за лакомством, касаясь её ладони мокрым, шершавым языком. Пальцами, наконец, дотронулась до мягкой и гладкой шерсти, такой чёрной, что она поглощала солнечный свет.
— Не я. Девочка из поселения.
— Что за поселение?
— Лагерь гришей. Откуда ты?
«Видимо, из другого времени» — ужаснулась Алина, не понимая, как пришла к такому умозаключению, и что делать.
— Я из Карьева, — вспомнила она городок близ шуханской границы. Ни подвердить, ни опровергнуть он не сможет — идеальный вариант. Решение не говорить ему о будущем было принято ещё там, на площади. Кто знает, как повлияют кардинальные изменения в прошлом? Будущее всё ещё оставалось её жизнью, а жизнью Старкова дорожила, даже если это значило отправиться с ним в неведомое место. Со своим врагом. В конце концов, таковым он ещё не был. Не в этом временном отрезке. Но объяснить это уязвленной гордости попросту казалось невозможным.
— Назови своё имя и способность.
— Алина. Инферн.
Если раскалять свет докрасна, то он в общем-то ничем не отличается от огня. Горячий и ослепляющий, он способен обжечь не хуже пламя. В конце концов, обман оправдывался тем, что они незнакомцы, тем, что ей хватило чужих манипуляций и в большем она не нуждалась. Для всех здесь Алина — инферн, а не заклинательница солнца. Оставалось надеяться, что до открытого боя дело не дойдёт и никто не узнает, кто такая Алина Старкова на самом деле.
Александр принялся проверять ремешки седла, а она — исподтишка изучать его, находя всё новые грани молодого Александра, пока он готовил снаряжение в путь. Уголек щипнул её за палец, она ойкнула и насупилась.
— Ты далеко от дома, — заметил Александр.
— У меня нет дома. Я сирота.
Что ж, тяжёлая, но правда. Всё, что так не любит Дарклинг. «Выметайся из моей головы», — хотелось крикнуть, потому что горло так и царапало, но Алина подавляла это желание. Как и сотни желаний прежде.
— Идём со мной. В городе нам небезопасно. К тому же, я уже пообещал, что отведу тебя к царю. Тебе не стоит попадаться на глаза кому-то с площади.
— Мне не нужна твоя защита.
— Твоё общение со стражей продемонстрировало прямо противоположное. Тебе бы поучиться манерам.
— Да как ты смеешь?! — вспыхнула Старкова.
— Ты назвала меня проклятьем. Что это значит? — он, наконец, заглянул ей в глаза, пытаясь прочитать правду. Она сделала шаг назад и скрестила руки на груди. Она не чёртова книга. Хватит с неё — быть открытым знанием, жаждущим, чтобы его поскорее прочли и применили на практике.
— Ничего. Я была зла и напугана, не следила за тем, что говорю.
— Как ты здесь оказалась?
— Я… не знаю толком, — задумчиво прошептала Алина, ни на миг не переставая об этом думать. — Помню, что хотела увидеть мир. Помню, что залезла в чью-то повозку, спряталась там, а потом меня увидели и я сбежала…
— Я предлагаю помощь, убежище и еду. Полагаю, ты согласна? — он протянул руку, готовый помочь залезть.
Алине захотелось скинуть его с седла прямиком на землю, чтобы не зазнавался до ослепляющих её глаза искр, но она смиренно протянула руку, принимая. Седло, узкое для одного человека, для двоих казалось немыслимо тесным. Стоило хоть чуть-чуть двинуться, как они непременно терлись друг о друга.
— Не ёрзай. Я рассчитывал, что ты опытная наездница.
— Не ёрничай, — прошипела Алина, правда радостная, что он не видит, как загорелись её щёки от внезапной близости. — Я рассчитывала, что поверенных царей обучают умению промолчать в нужный момент.
Он усмехнулся.
— Считаешь, сейчас самое время промолчать? Обхвати меня руками, если не хочешь свалиться. Уже темнеет, нам стоит поторопиться.
Когда она уверенно обвила руки вокруг его стана, Александр удовлетворённо хмыкнул:
— Можешь же, когда хочешь.
— Клянусь, ещё слово и я скину тебя с Уголька.
— Держись крепче, Алина, — тепло усмехнулся парень, слегка попустив натяжение поводьев, а затем одновременно с обеих сторон подал посыл ногами и немного наклонил туловище вперед.
°°°
Её нещадно клонило в сон. Стоило прикрыть глаза, как она тут же упиралась лбом в его спину и попадала в соблазнительный плен чужого присутствия, но щипала себя за запястье и напоминала, что не стоит терять бдительности. Пусть поймёт, что её доверие — не разменная монета и его необходимо заслужить.
Вокруг на локти тянулись рыжие и жёлтые поля и благоухали травы. И так мучительно долго.
У Алины начала затекать спина и ноги, когда впереди показался раскаленный добела свет. Сначала подумалось, что это солнечный диск, но тот благополучно заходил за горизонт по другую сторону. Затем в темноте всплыли ещё парочка огоньков.
— Что это?
Александр оскалился.
— Будь готова к нападению.
И когда потянуло дымом, её сердце бешено подскочило к самому горлу.
Светом оказались кострища. В чёрную землю было воткнуто четыре столба, четыре привязанных к ним тела. Почерневшая, треснутая кожа до сих пор дымилась. Одежда, местами сползающая ошметками, местами прикипевшая к конечностям, открывала вид на изувеченную оголенную плоть. Стояло невыносимое зловоние. В свете алого заката всё казалось ещё более зловещим. В пепле лежали разбросанные вещи: фляжки для воды, вырезанные из дерева безделушки, ни от одежды, ни от палаток ничего не осталось. Трупы не подавали признаков жизни. Прибудь они раньше, кто знает, возможно кого-то ещё можно было спасти.
Четыре отнятые жизни.
Они тяжело спешились с коня, сохраняя молчание, испытывая сотни эмоций — от неверия до ужаса, от отвращения до необъятной скорби.
— Это гриши? — вырвалось у Алины неверяще. Он мог бы не отвечать, она знала, что это гриши, одни из них, их люди. Он кивнул, стиснув челюсти до заходивших желвак. Напрягся всем телом. — Кто способен на такое?
— Кто угодно. Отказники. Фьерданцы. Шуханцы. Друг или враг. Никому нельзя доверять до конца.
Алина отвернулась. В её глазах стояли злые слёзы. Горло душило, а живот скручивало в спираль. Кислорода не хватало. Ни глотка сделать было невозможно. Она успела сделать только три шага, когда ноги подогнулись и она рухнула в пепелище, испачкав и руки, и лицо, — её рвало. В следующий момент на спину опустилась рука, мягко поглаживающая на манер успокоения. Но что ей это утешение, когда в груди разрасталась дыра, которую ничем не залатать?
— Это несправедливо. Это ужасно. Это… — она задыхалась собственными слезами, не в силах оторваться от беспощадного зрелища.
— Этот мир никогда не был справедливым, Алина.