Страница 1 из 9
========== Часть 1 ==========
— Мал, мы найдём его. Я убью оленя.
Несмотря на дрожь, едва ли от холода, пробивающегося сквозь тонкие одежды, Алина постаралась звучать твёрдо и прижалась к Оретцеву теснее, в поисках тепла и поддержки, неизменно находя и то, и другое. Проще было бы призвать свет, окутать их куполом и согреться как следует, хотя бы до того момента, пока они не станут чувствовать пальцы на ногах, но предосторожность была превыше всего. В лесах на границе с Фьердой хватило бы и меньшего, чтобы их раскрыли и убили.
«Олень сделает меня сильнее. В разы сильнее. Это того стоит», — мысленно убеждала себя она, не смыкая глаз в звенящем холодом лесу, следуя за Малом, как в сказке, на край света. За мифом. За усилителем Морозова. Одним из. Молясь всем Святым, чтобы Дарклинг не оказался быстрее. И лишь уверенность в том, что у него нет такого талантливого следопыта, как Мал, придавала толику утешения. Иные мысли о Киригане Старкова справедливо гнала прочь, неустанно напоминая себе, что всё, что произошло между ними в Малом Дворце и что — уж тем более — не произошло, было не более, чем игрой. Красивой, как роса на лепестках цветов, но лживой, опасной и почти смертельной (для её свободы — определённо).
«Это того стоит», — из раза в раз твердила она, убеждаясь, что рука не дрогнет, выстрел будет сделан и олень умрёт. Она оправдывала ещё не совершенное убийство тем, что Равке без её силы не выстоять, что усилители — выход, что Каньон непременно будет уничтожен, ведь тогда у неё будет достаточно мощи, чтобы расщепить древнюю тьму, но вот глубоко внутри лежали сомнения. Так ли благи её намерения на самом деле?
Не зов ли это бездны?
Не зов ли жажды большего?
И власти, и могущества, полного и бескомпромиссного?
Колкую шутку про неумение держать оружие Алина пропустила мимо ушей, лишь сухо хмыкнув, чтобы Мал не решился заглянуть в глаза, в которых читались сомнения. Она надолго ушла в себя, настырно ковыряя эту ранку, не спеша прикладывать подорожник или очередную порцию из обязательств спасительницы, а потом устало отмахнулась, отгоняя морок, и вновь вцепилась в плечо Мала, будто то могло удержать её от падения в разверзнувшуюся пасть вынужденности.
— Выгоню его на тебя, а ты выстрелишь… Скажи, надо носить его кости?
— Да, — поборов позыв к рвоте, прошептала Алина. Кости к костям. Плата за могущество. — Ну, так поступали.
Ветки деревьев, покрытые пушистым снегом, грозно затрепетали на ветру. Она поёжилась, успокаивая скулёж света дать ему волю, подняться волной и согреть хозяйку, промёрзшую до костей, как вдруг Мал, что-то услышавший сквозь зловещий гул леса, поднялся на ноги. Сделал два шага, замер и вслушался. Алина затаила дыхание. Ничего, кроме падающих хлопьев снега, её слух не уловил, но Оретцев, определённо, слышал что-то, неведомое обычному слуху. Неудивительно: Мал мог отыскать кролика среди камней.
— Туда.
Тело напряглось, вмиг превратившись в клубок туго натянутых нервов. Она еле встала на ноги, подкосившиеся от голода и усталости, обоих жутко хронических. Урчащий желудок был готов принять даже ненавистную сельдь, окажись она под рукой.
Алина последовала за Малом вглубь раскинувшихся деревьев, чьи тени на снегу зловеще извивались, ветки звенели, а мрачный вид навевал беспокойство. Точно терновый лес из сказки про Айяму и её чудовище.
Алинино чудовище искало её, наступало на пятки и неотступно присутствовало в голове.
Волькра бы побрала тебя, Дарклинг.
Их шаги разносились, приглушённые хрустом. Мал шёл впереди, выставив перед собой ружьё. Стояла тишина, как если бы мир замер в оцепенении… или в ожидании.
Старкова едва не выдала их, когда увидела оленя, но усилием воли подавила восхищенный вскрик. Белоснежно белый, он почти сливался с округой. Чудище. Детище Морозова. Сказка, ожившая на глазах. Горделивый, статный, с причудливо ветвящимися рогами, внутри образующих круг с лучами.
Солнце. До чего же иронично.
Олень топтался у одного из деревьев, продавливая снег массивными копытами.
Она нервно сглотнула, когда Мал, не отводящий взгляда от животного, протянул ей ружье. Холодный металл обжег ладони, но Алина лишь крепче стиснула оружие. Прицелилась. Она рисовала его в детстве, словно уже видела. Спокойно выдохнула, призывая концентрацию вернуться. Опустила ружьё.
— Что ты делаешь? — недоумённо спросил Мал, стоящий за спиной.
— Надо подойти ближе.
Откуда взялась эта уверенность, Алина не знала. Ещё пять секунд назад она бы всё отдала за это чувство, заставляющее всё делать отточено и твёрдо, но сейчас могла только непонимающе хмуриться, продолжая уменьшать расстояние.
— Если мы его не убьём…
— Знаю, — нетерпеливо оборвала его. — Кириган не хотел отдавать оленя. Он никому не рассказывал об этом. Может, есть другой способ.
Олень двинулся ей навстречу. Большой и уверенный. Будто осознающий, что никакого вреда не последует. Не сейчас. Алина вытянула руку, внутренне оцепенев от масштабов, от осознания, от близости. Чёрные большие глаза доверчиво вглядывались в её, наверняка такие же. Олень склонил морду, выдохнув. Жест безоговорочного доверия. И почувствовать бы себя недостойной за допущенную мысль об убийстве, вот только не найти ей было уже места, потому что сила при соприкосновении её ладони и его мягкой, короткой шерсти хлынула потоком. Словно прежде Алина стояла перед огромной волной, а сейчас она её захлестнула, принимая в свои объятья. Всесильная, всеобъемлющая. Её.
Вопрос, требующий ответа.
Дыхание сбилось. Тяжело и лихорадочно поднималась грудная клетка. Не в силах насытиться, Алина не могла отнять руки. Впитывала. Наполнялась. Как путник, днями шедший по пустыни и, наконец, отыскавший воду. Голодный. Бесконечно жадный. На лице расплылась торжествующая, почти триумфальная улыбка. Вокруг расцветал свет, вынуждая таять снег и раскалываться лёд, ошпаривающий землю, ослепляющий Мала, тянущийся на многие мили вперёд.
Она была этим светом, ответом, миром.
— Алина! — крикнул Мал. Так звучал страх и ужас.
Но было поздно — внезапная вспышка ударила ослепляюще ярко, прямо по глазам, такая же безграничная, всепоглощающая и бездонная, как её одержимость.
°°°
Она распахнула глаза, боясь не досчитаться куска, боясь осознать, что расщепила себя на молекулы, метнула тысячи разрезов, ослепленная, не видящая дальше собственного носа, и где-то неподалёку от неё лежит разрезанное тело Мала. Светло-голубое безоблачное небо, больше похожее на атласную ткань, взирало на неё беззастенчиво.
Она лихорадочно задышала, уступая панике, и резко дёрнулась вперёд, занимая сидячее положение. Спину пронзило нестерпимой болью, вырвавшийся крик спугнул ворону, прежде сидящую на кустарнике рядом. Сама Алина сидела у покрытого мхом камня. Будто кто-то нёс её на руках, а затем кинул подле ближайшего валуна. Может, поэтому болела поясница. А может, потому, что секунды — минуты? — назад она стояла, а очнулась лежащей.
Но, что повергало в больший шок, так это то, что это был не фьерданский лес. Не зимние пейзажи с их скрипучими морозами и снегом по колено. Вокруг на локти тянулись луга, тронутые сочной зеленью и примятые ярким солнечным светом. Алина, крупно дрожащая, напуганная до чёртиков и озирающаяся в поисках чего-то, что могло бы дать ответы, обратила внимание на выгоревшую траву, где покоились ладони.
Куда привела её жадность?
С трудом поднявшись на ноги, она увидела вдалеке дома, приземистые и не очень, деревянные и каменные, и людей, спешащих по своим делам, переговаривающихся или равнодушных ко всему. Местные жители занимались своей обычной жизнью: вели повозки, забитые глиняной утварью, подгоняли лошадей, фыркающих и тяжело дышащих, перекрикивались друг с другом на смутно знакомом языке. Равкианском, но слегка нескладном и вычурном. Как будто на старом равкианском. Да, определённо, на нём. В некоторых книгах в библиотеке Малого Дворца Алина натыкалась на ветхие трактаты, где повествование изъяснялось именно так: нагромождением устаревших слов, их форм, а порой и канувших в лету оборотов. Однако большая часть слов без труда была понятна и ей.