Страница 14 из 69
Неподалеку я увидел транспортный бот, отваливающийся от борта Клавдия. Видимо, только что выгрузил очередную партию эвакуированных: Хвойная застава была объявлена зоной специальной операции, и всех гражданских оттуда оперативно вывозили. И все только что сошедшие с борта транспортного бота, все кроме обмотанного простынею купца первой гильдии, радовались спасению.
Купец первой гильдии же, судя по накалу эмоций сейчас сильно пожалел, что явился пред светлые очи супруги. А судя по тому, что именно она кричала, отчитывая купца первой гильдии, в эту самую гильдию он зашел лишь благодаря браку с ней.
Странный господин на самом деле: жена богата, красива, влиятельна и, судя по громким крикам, весьма темпераментна. Зачем было рисковать положением в обществе ради одноразовой интрижки с посещением спа в компании феечек?
Риторический вопрос, конечно же.
Бочком-бочком минуя место громкого семейного скандала, я двигался вдоль стены. Драма выяснения отношений и стремительного падения (в этом у меня не было сомнений) купца первой гильдии в «ту выгребную яму, откуда мой отец тебя вытащил, ты, поганое ничтожество!» между тем разворачивалась все более вширь: как раз в этот момент Тамара в ярости сорвала с пожарного щита выкрашенный в желтый цвет топор. Похоже, падение купца первой гильдии сейчас может случиться не только в аллегорическом смысле – если он, спасаясь, за борт выпрыгнет.
Проходя все дальше вдоль стенки палубного прохода я с интересом наблюдал за разворачивающимся действом. Понимая предпосылки: ведь со мной был весь опыт прожитых лет, и я понял накрывшее Тамару бешенство. Понял, что сейчас она прощается с затаенным страхом, с той самой зажатостью, которая сейчас напрочь исчезла, уступив место ярости. Да, ее затаенный страх – точно следствие действий мужа. Который, наверняка, тихой сапой, исподволь и незаметно подтачивал и опускал вниз ее самооценку.
В паре очень часто один любит, а второй лишь позволяет себя любить – и дядька похоже именно позволял себя любить Тамаре. Просто использовав ее для собственного возвышения. И позволяя себя любить, мелкими придирками и постоянным недовольством затоптал личность и самооценку жены довольно глубоко. Вполне возможно сделав это и неосознанно, просто подсознательно злясь на нее, и возможно даже ненавидя – из-за того, что именно ей обязан своим возвышением.
Вот такая вот своеобразная месть.
Но… не повезло ему, не повезло. Если сильно тянуть, резьбу когда-нибудь обязательно срывает. А то, что у Тамары сорвало резьбу – факт налицо. Как раз сейчас с громким испуганным криком купец первой гильдии отшатнулся, и топор просвистел в том месте, где он только что стоял. Наступив при этом на развязавшуюся простыню, купец первой гильдии запнулся, упал и покатился – чудом успев избежать второго удара топора.
Вот мне его даже не жалко сейчас – нужно было головой думать, а не иными местами. Между тем попытавшийся остановить Тамару стюард отшатнулся от впавшей в неконтролируемую ярость женщины. Причем отшатнувшись как раз в мою сторону, и при этом взгляд Тамары наткнулся на меня.
– Синьор Кайден де Рейнар, – уронила топор и сделала она книксен.
– Мадам, – подходя ближе, поцеловал я руку Тамаре.
Не сколько демонстрируя уважение, сколько спасая купца первой гильдии. Потеряв простынь, он уже улепетывал по трапу на нижнюю палубу. И, давая ему шанс сохранить жизнь и здоровье (мне на них наплевать, но кровь с палубы стюардам отмывать), я задержал руку Тамары в своей.
– Синьор де Рейнар…
– Можно просто Кайден. После того, что мы пережили, – едва-едва улыбнулся я женщине.
– Синьор Кайден, – заметно покраснела Тамара. – Вы спасли мне жизнь и благодаря вам у меня открылись глаза на эту тварь. Я перед вами в неоплатном долгу.
– Право, не стоит благода…
– Двери моего дома всегда будут открыты для вас, синьор Кайден. И двери дома моего отца, Роберта Гуггенхайма, – крепко сжала мою руку Тамара.
Надо же.
Если бы не столь извилистая череда событий, я бы мог подумать, что сама Морриган подтолкнула меня сегодня в Хвойную заставу. Потому что за краткий промежуток времени я смог обрести долг жизни со стороны двух весьма могущественных людей в Септиколии. Если д’Энтенса имеет серьезное влияние в Риме, то магнат Гуггенхайм – весомый голос в Боярской думе Варгрии.
И еще интересный вопрос – а что все эти важные люди делали вчера и сегодня в Хвойной заставе?
– Мадам, – между тем кивнул я Тамаре, отпуская ее руку.
– Синьор, – сделала она еще один книксен.
Развернувшись и кивком попрощавшись с Тамарой, как оказалось дочерью весьма и весьма интересного отца, я двинулся наконец по вызову Лассаля.
– Куда сбежала эта тварь!? – когда я отвернулся, повысила голос Тамара, обращаясь к стюарду. – Да ты не бойся, я не буду его убивать, просто хочу посмотреть этой мрази в глаза…
Удалившись от места печального падения купца первой гильдии (воистину идиот, жениться на дочери Гуггенхайма и ходить налево к феечкам – ну есть ум у человека?), я прошел через ресторанную палубу, сейчас забитую эвакуированными жителями Хвойной Заставы.
Поднялся на шканцы, где сохранялся полный порядок. Здесь меня встретили два молчаливых воина-спартанца и препроводили вглубь офицерской палубы. Более того, по длинному коридору мы дошли до самого конца, до адмиральской каюты, где обычно квартировало командование Корпуса.
Войдя внутрь, я понял, что сказанное совсем недавно спутникам: «не думаю, что Лассаль прямо сейчас сидит и ждет меня» оказалось большой ошибкой. Потому что собравшиеся в каюте, похоже, действительно сидели и ждали меня. И здесь были не только старший инструктор мастер-сержант Блайд, командир учебной роты капитан Лассаль и ментат Корпуса в цитадели Мессена Гомер Ли, который сосредоточенно обгладывал куриную ножку.
Да, ментаты странные ребята, поэтому грызть куриную ножку и вытирать руки о край расстеленной на столешнице карты для ментата вполне нормально. Даже в присутствии командира Первой горной бригады генерала синьора Андре де Монтеклера из Дома Вержи, а также самого генерала графа Александра Горацио Эрнеста фон Вайса, командующего Корпусом Спарты, который расположился во главе длинного совещательного стола.
Вот это уже серьезно. Де Монтеклер и фон Вайс – это высший офицерский корпус. Crème de la crème, Земная опора трона на Западе. Рядом только высшее командование Флота, Небесная опора, а выше только сам Император.
– Рейнар. Проходи, присаживайся, – сразу перешел на неофициальный тон фон Вайс, жестом продемонстрировав мне что беседа будет проходить «без чинов».
Сам же я в этот момент взглядом показал капитану Лассалю, что к просьбе можно было бы и присовокупить мне намек поторопиться. После чего присел на указанное место. Капитан в этот момент открыл лежащую на столе папку и положил передо мной две фотографические карточки.
На одной была изображена голубокожая тарнейка, с которой мы недавно пересеклись на Клавдии, по пути на отбор. Фото явно из личного дела. На второй – она же. Не полностью, только отрубленная голова на рабочем столе некроманта пыточной камеры цитадели.
– Это Айре Гессер, изгнанная из клана за своеволие, – постучал по первой фотографии еще живой голубой тарнейки Лассаль.
Отлично. Значит сейчас я узнаю мотивы…
– А это Бездушная, – произнес Лассаль, постучав пальцем по карточке с изображением головы.
Отлично. Не узнаю мотивы.
Бездушные – искусственно созданные тела, в которые на короткий срок можно закачать зачатки разума, в некоторой части его копировав из тела-образца. Что, получается, и было сделано с созданным телом, так похожем на Айре Гессер. Сама тарнейка, кстати, может быть даже еще жива, если повезло. Или она может быть жива, если именно как Айне Гессер участвовала в группе охотников за моей жизнью, позволив для этого снять копию со своего тела.
– Задача бездушной состояла в том, чтобы… – между тем продолжал говорить Лассаль.