Закогтить феникса

Как бы то ни было у человеческой женщины родилась дочь, ставшая сосудом для моей покалеченной души, причём сперва “прижился” осколок. Ничего удивительного, что девочкой я росла глуповатой, безвольной и болезненной. Своей души у малышки изначально не было. Вероятно, младенец появилась бы на свет мертворожденным, такое, к сожалению, изредка случается. Но со мной тело получило жизнь.

Повреждение постепенно затягивалось, и семнадцать лет спустя две части соединились. О полном восстановлении говорить рано, но по крайней мере я вернула себя.

Хм, а ведь теперь придётся признать семью Сян своей… проблемой.

Р-р-р.

Нет, я не собираюсь им мстить за дурное со мной обращение. Слишком много чести. Ни одна уважающая себя лиса не будет носиться по лесу в поисках куснувшей её блохи. Но женщина, которую я семнадцать лет считала своей матерью, которая заботилась обо мне, как могла, и ни разу не попрекнула слабостью… моя вторая мама, да. А за маму я загрызу любого.

Я выныриваю из состояния медитации.

Должно быть, старый отшельник, уже далеко отошёл —  я смотрела в себя меньше, чем горит одна благовонная палочка.

—  Учитель? —  тихо окликаю я на всякий случай.

Ответа нет.

Хо-ро-шо.

Сидеть в пещере дальше смысла нет —  я проработала каналы с ювелирной точностью, теперь мередианы пропускают ци, и прежняя скурпулёзность без надобности, буду поддерживать циркуляцию энергии, не проваливаясь в транс.

Я медленно поднимаюсь на ноги, несколько мгновений выжидаю, не закружится ли от смены положения голова. Прислушиваясь к ощущениям, выполняю пару простейших упражнений —  наклоны, приседания, вращения головой. Дураки те, кто думаю, что развивать духовные структуры достаточно. Мясо на костях —  вот залог успеха. Я не увлекаюсь, потому что нагрузки мне предстоят серьёзные, а тело хрупкое, беречь придётся, как хрустальное, другого-то на замену мне не дадут, нынешнее —  же чудо.

Рис наверху остывает…

Я в темпе собираю свои скромные пожитки в корзину, только мешочек с водными талисманами креплю на пояс, он мне пригодится, а верёвку оставляю на полу, предварительно одним концом связав ручки корзинки.

Бумаги у меня нет, единственная замена —  длинный лоскут, оторванный от подола нижней сорочки. Ткань слабым рукам не поддаётся, но к физическому усилию я добавляю каплю энергии, и хлопок, если, конечно, это он, с треском расходится. Лоскут я делю на мелкие квадратики, и дело остаётся за малым —  начертить иероглиф скрепления. Без писчих принадлежностей. Впрочем, нет только кисточки, краски… ведро наберётся, если всю слить. Я прокусываю палец, мимоходом сетую, что человеческим зубам далеко до остроты лисьих клыков.

Правильно начертанный иероглиф —  это заготовка талисмана, которая без ци остаётся ровно тем, чем и является, а именно грязным клочком ткани. В пещере течёт достаточно энергии, чтобы заставить талисман работать. Беда в том, что пропустить через себя нужный объём силы —  самоубийство.

Но я же умная.

Прижав талисман к ребру скалы верёвкой, я свободной рукой —  как же не хватает хвостов! —  навожу на конструкцию ледяной шарик.

Доставшиеся мне водные талисманы рассчитаны на простых смертных. Насколько я знаю, ученики человеческих сект изготавливают такие талисманы тысячами. Для учеников —  тренировка, для секты —  дополнительный источник дохода. Я с хрустом, будто скорлупу фениксова яйца, ломаю ледяную корку водного талисмана. Мне не нужна вода. Заключённую в талисмане ци я направляю на свой иероглиф.

И верёвка намертво прилипает к стене.

По моим прикидкам энергии хватит на одну благовонную палочку, если не меньше.

Я ломаю ещё один шарик и креплю верёвку выше. У меня получается настоящая лестница, только вместо ступенек петли. Высоты я не боюсь, подъём как-нибудь осилю. И я поднимаюсь, крепко держась за петли и надёжно продевая в них стопы. Сложность всего одна —  тянуться наверх и прилеплять к скале новые петельки-ступеньки. Так шаг за шагом я приближаюсь к завтраку. И свободе.

Наверх я выбираюсь…

Дышу тяжело, будто сутки бежала на пределе возможностей. Ноги подкашиваются от слабости, но в отличии от старика я не забываю покрепче сжать верёвку, и как только талисманы перестают действовать, я вытягиваю наверх корзину с поклажей.

У-гу…

Рис остыл. Я, конечно, всё равно съедаю, но без вчерашнего восторга. Обе пиалы, из-под риса и из-под воды, отправляю в корзинку к уже имеющимся. Палочек для еды старик, жадина, мне не оставил.

Отдыхая после подъёма, я размышляю.

Какаие у меня пути? Ограбить монахов и отправиться вниз… Мысль привлекательная, задерживаться на затерянном в горах плато нет никакого желания, но мысль глупая. Во-первых, я слишком слаба, много на себе не утащу. Во-вторых, горная тропа трудная. В моём нынешнем состоянии легче в пропасть рухнуть, чем дойти до далёкого подножия. Да и где та тропа? Уходя за продовольствием, монахи меня с собой не брали, я видела дорогу лишь раз, когда пять лет назад поднималась на горное плато, и тогда я почти не переставая плакала, ничего кругом не замечая.

А есть путь наверх.

За снежным лотосом.

В алхимическом сырье я разбираюсь, занималась его добычей для клана. Правда, я предпочитала неделями и месяцами пропадать в лесах и болотистых низинах, к заоблачным горным пикам никогда не совалась, со снежным лотосом знакома исключительно по книгам из клановой библиотеки. Я хорошо помню, что снежный лотос является основным ингридиентом в разного рода “ледяных” пилюлях, незаменим при изготовлении Холодного яда, а вот его лечебные свойства весьма слабенькие. Но я любому лекарству буду рада.

К тому же растения, способные вбирать и накапливать ци, даже самые малоценные, не бывают дешёвыми. Они либо дорогие, либо очень дорогие, либо баснословно дорогие. И, кстати, не только растения. Ци способны накапливать как животные, так и некоторые минералы.

Открыв мешочек, я пересчитываю шарики водных талисманов —  я должна абсолютно точно знать, сколько раз я смогу воспользоваться верёвочной лестницей.

Зайти за тёплой одеждой? На вершине она меня не защитит, а вот движения будет сковывать. Обойдусь. Буду поддерживать себя самым надёжным способом —  беспрерывно гонять по мередианам ци.

Ориентируясь на воспоминания, я пробираюсь по плато как настоящая лиса —  тихо и незаметно. И уношу в зубах добычу. Пока, увы, скромную.

Завернув за скальный выступ из расчёта, что он надёжно прикроет меня от взглядов снизу, я поднимаю голову, и меня впервые посещает лёгкое сомнение. Я ведь не улитка, чтобы по вертикали ползать. И не птица. Вершинам лисы предпочитают норы. Но на моей памяти за пять лет однажды плато посетили совершенствующиеся, и они пришли именно за снежными лотосами.

Определённо, цветы на пике растут.

Охота на сокровище начинается…

О том, что на полянах снежных лотосов водятся ледяные полозы, я не вспоминаю. Я, помогая себе руками, забираюсь на первый выступ. Левее просматривается что-то вроде гигантских уступов, случайно оставленных природой. Мне —  туда.

Глава 4

Скальная стена почти отвесная, редкие изломы нависают будто козырьки —  не забраться. Верёвочная лестница помогла бы, но водных талисманов для такого дела у меня мало, поэтому я карабкаюсь с выступа на выступ, огибаю гору по восходящей спирали. И половины витка не делаю, когда оказываюсь на относительно пологом скальном ребре. Вот по нему уже можно подниматься строго вверх и, насколько я вижу, мне повезло, потому что ребро тянется далеко, едва ли не до самой вершины.

К полудню я преодолеваю две трети пути.

Послужившее мне скальное ребро будто молотком отбили, крутой излом —  и я оказываюсь в селовине между двух вершин. С плато не было видно, что гора-то рогатая.

Я опускаюсь на первый попавшийся валун.

Я всего лишь шла, изредка помогая себе руками. Почему я так устала? Циркулирующая в теле ци не только согревает лучше любой шубы, но и прибавляет силы, а я задыхаюсь. Воздуха —  хлебай полным ртом, но почему-то не хватает. Вот парадокс.