Отражения одиночества

— Кажется.

— Ладно. Ладно, давай уйдем отсюда, хорошо? Ты можешь идти?

— Могу, — Саша с трудом, но поднимается.

Она чувствует странное ощущение в связи. Не контакт но… близость? Никаких отдельных слов, только смутные, пока неясные образы. Или она не хочет, что бы они были яснее? Весь мир вокруг все равно не до конца четок.

Напряжение последних двух суток исчезло, не оставив после себя ничего кроме запредельной усталости и сотен вопросов.

Саша поднимается, с трудом нащупывая руку Миклоша. Ей на деле все равно, куда идти и как идти. Но парень непреклонен в своем желании выбраться из темноты, пусть и продвигается он на ощупь, вытянув руку вперед. Саша не видит ничего после того, как потухли руны на полу. Использовать магию, концентрироваться на том, чтобы преодолеть темноту, нет никаких сил.

Глава 13

Даже когда впереди показывается выход, радоваться этому не слишком получается. Вопросы остаются вопросами, а усталость — усталостью.

Саша с Миклошем поднимаются из подвала какого-то заброшенного здания. Кажется, что-то двухэтажное и старое. Оказываются в маленьком подъезде, много лет как не использующийся, почти одновременно с тем, как сюда же через парадную дверь входят еще люди. Они кажутся смутными тенями, несущими беду, и Саша на миг замирает. Пока один из вошедших, в темной одежде, не приближается почти вплотную, и чувство присутствия в связи не увеличивается во много раз, обретая четкость.

Рядом с Сашей оказывается наставник, освещая ее лицо появившимся из ниоткуда сгустком неяркого света, висящим около плеча. Несколько смущенный Миклош стоит в стороне, и, кажется, даже переминается с ноги на ногу, словно провинившийся в чем-то кадет перед начальством.

— Место внизу, — Серафим бросает пришедшим с ним и кивает на подвал.

— Пострадавшие?.. — один из мужчин явно адресует магу вопрос о них.

— Они со мной. Без моего ведома — ничего и никому по этому делу. Доступно?

— Да, Александр Николаевич.

— Тогда марш на осмотр.

Маги Ордена, а до Саши с запозданием доходит, что это были они, удаляются в темный проем подвала. В подъезде остаются только она, Миклош и Серафим, цепко осматривающий их обоих. Через минуту парень уходит, кивнув на какой-то невысказанный вопрос наставника, хотя Саша и чувствует, что он остается за дверью, совсем недалеко, под раскинутой защитой Серафима.

Слов у нее нет. Злость выгорела. Миклош был прав — это было глупо. Все было глупо в последние сутки. Как бы то ни было, именно ее злость едва не убила их обоих. Что было говорить?

Но ничего и не понадобилось. Наставник подошел еще ближе, пристально смотря на нее. Пристально и… обеспокоенно?

— Саша, сядь. Сядь, — Серафим надавливает на ее плечи и буквально заставляет опуститься на холодный пол.

На деле — так легче. Саша не знает, сколько могла бы еще стоять ровно до того, как просто рухнула бы на пол. Ее бьет нервная дрожь. Не потому, что ритуал едва не завершился, а завершился бы он плохо для всех. Не из-за близости смерти. Не из-за кучи сил, совсем прошедших через тело и не из-за еще одного камня, теперь ощущаемого еще одним бьющимся сердцем где-то в бесконечных лабиринтах Отражения. Сердцем, от которого к ней тянулась нить силы.

Она едва не убила Миклоша. Решила, что может победить Паука, решила, что все может. Что сила справится со всем. Что она тут самая крутая…

Серафим сел на колени напротив. Саша очень четко понимала, что маг в Отражении буквально ощупывал ее тело, разум и душу. Ища что-то. Чего-то… опасаясь? Или нет? И передавая силу. От наставника исходило спокойствие, тепло и сила.

Достаточно долго они оба молчат. Постепенно в Сашиной многострадальной голове проясняется. Окончательно отдаляется мещанина образов, отдаляются менгиры, уходят ее собственные рвущие на части душу эмоции. На удивление, здесь и сейчас, сидя на холодном грязном полу заброшенного дома, она почти спокойна.

— Я идиотка… — что она могла еще сказать?

— Самокритично. И ты неправа. Ты — не идиотка, но твой поступок — вершина идиотизма. Вы чудом спаслись с Миклошем.

— Кто-то помог…

Серафим кивает.

— Когда Миклош написал о твоих планах, я прилетел сюда, как только смог. И привлек местных через Мишу. Мы успели сломать часть защиты вовремя. Тебе хватило сил уничтожить остальное, и развеять чары. Завершись ритуал — от последствий Черного Круга вас обоих не спас бы никто и ничто в этом мире.

Серафим говорил на удивление спокойно. Не равнодушно, но спокойно.

— Миклош… написал тебе?

— Да. В отличие от тебя он понимает, когда нужно перестать бороться с тем, что не под силу победить, и обратиться за помощью, — мягко, но с явной укоризной говорит Серафим, — даже если для этого приходится преодолеть свой страх.

Саша сглатывает. У нее много вопросов. Да сейчас не время, да, это все ерунда. Но… Но она не может не задать их. Здесь и сейчас, пока маг рядом. Просто потому что иначе как она вообще может верить… хоть чему-то?

Серафим продолжает, чуть склонив голову.

— Я знаю, что ты устала. И также знаю, что есть вещи, которые нужно прояснить. Я в курсе о том, что именно Миклош рассказал тебе. И хочу обозначить сразу — есть важная причина, по которой я не стал говорить тебе многих вещей. Большая сила порождает большое искушение ощущать себя властелином всего вокруг. И большую опасность оказаться в чужих сетях. И гордыня, и страх — не лучшие спутники жизни. Я хотел дать тебе возможность жить без всего этого и надеялся, что ты сможешь понять, что ты сама — больше, чем носитель силы менгира. Больше чем просто маг. Больше, Саша. Ты человек, ты чувствуешь, думаешь, воспринимаешь мир. Помнишь. И это больше, чем просто произносить заклинания и поднимать Отражение навстречу своим желаниям. И я не знаю, удалось ли это. Решать только тебе. Все, что я могу сказать — сегодня что тот, кто охотиться за тобой и этой силой потерял возможность разыграть часть своих карт. Но теперь может набрать новых и сыграть в новую игру.

Саша выдыхает. До того она, кажется, и вовсе задержала дыхание. Почему? Может, потому, что ждала от Серафима чего-то другого, особенно сейчас? Ругани, наказания, презрения? Но, по крайней мере, наставник говорил искренне.

Она чувствует, как на щеках загорается румянец стыда и опускает глаза.

— Я подвела Миклоша. И тебя.

Серафим только качает головой.

— Я довольно хорошо понимаю, кто ты, Саша, и на что способна. Так что — совершенно точно нет. Хотя и совершенно не одобряю твои поступки в последние дни. Мне жаль, что подозрительность перевесила доверие, а влияние одного мига оказалась важнее, чем все иное. И еще больше я сожалею о том, что ты не захотела говорить со мной и узнать мое видение ситуации, просто отгородившись от всего и вся. Но это значит и то, что я не смог убедить тебя доверять. Не смог сам приложить достаточно усилий, чтобы это доверие существовало, вот и все. С операцией в Свободе я с самого начала поступил некрасиво, пусти и имел на то причины. Но я сожалею о том, за прошедшие три года так и не сумел завоевать твое доверие.

— Пойти к Пауку, в его сеть — это было мое решение.

Серафим кивает.

— И ты видишь его последствия.

Саша вздрагивает. Стоит говорить обо всем неприятном сразу. Не тянуть.

— Прости. Из меня не получилось хорошего ученика. Думаю, с Миклошем будет проще. Спасибо за все, что ты сделал для меня.

Она пытается подняться и уйти — но Серафим не дает.

— Саша, прекращай бессмысленное самобичевание. Твои действия привели к не самым лучше результатам. Сделай выводы и идем дальше. Я, ты и Миклош. И все те, кто хотят быть с нами.

Несколько секунд Саша пытается осмыслить услышанное. Потом поднимает глаза на мага.

— Я в курсе, что все отношения рано или поздно омрачаются ссорами, и отношения учителя и ученика — не исключение. Я расстроен из-за того, что ты предпочла замкнуться и действовать в одиночестве, не слыша никого и ничего. И не пытаясь услышать. Но ты — мой ученик. И остаешься им, как и Миклош. Я на твоей стороне, помнишь? И это не изменится. К тому же доверие — вещь обоюдная, и признаю, я сам с благими намереньями в некотором роде отказал тебе в нем, пусть и желая оградить от трудностей. Но, очевидно, вышло наоборот.