Отражения одиночества

— Ты вмешивался в мою жизнь?!

Паук отмахивается.

— Нет. Разумеется нет. Иначе пришлось бы иметь дело с ненужными проблемами, и ученик Буревестницы расстроил бы все, ведь как ни посмотри — вероятности все равно не изменишь. Но чтобы получить нужные всходы вовсе не обязательно сажать именно их. Часто достаточно посадить то, что даст эти всходы. Или то, что даст всходы, которые потом дадут всходы… Сила — это еще не все. Круги по воде расходятся куда дальше, чем видно глазу. Но, увы, даже от перспективных проектов приходится отказываться. К тому же времени у меня не слишком много. Что ж, прощайте, господа. Огромное преимущество долгого проживания в одном городе подальше от столицы — можно найти нужные места и подготовить нужные возможности. Увы, после того, как все закончится, от вас не останется ни отпечатков смертей, ни тел, так что не думайте, что вам удалось слишком сильно испортить мои планы. Так, небольшое недоразумение.

С этими словами Паук развернулся — и просто пошел прочь, скрываясь где-то в темноте. Шаги загрохотали по лестнице, а после и вовсе исчезли, оставив за собой тишину и темноту, в которой лишь слабо светились руны, освещая каменную клетку.

Саша чувствовала, как пульсация магии в вязи вокруг, до того едва заметная, начала усиливаться, и в реальности, изменив цвет символов на полу, и в Отражении.

Несмотря на странный туман в голове, на страх, сейчас медленно перерастающий в ужас, на все происходящее — она еще могла соображать. Странное свойство ее личности, иногда проявлявшееся в сложных ситуациях. Даже не упорство, а просто-таки баранье упрямство, желание идти до конца, чего бы это не стоило.

Черта с два она спустит этому недоржиссеру все просто так.

Саша стиснула зубы, поднимаясь на ноги и пытаясь выйти из круга рун. Без успеха. Еще раз — ничего. Словно стена окружала ее, невидимая, неощутимая — но существующая.

— Так не выйдет.

Миклош с заплывшим глазом сам поднялся на ноги.

— А есть другие идеи? Ты знаешь что это?

— Какой-то древний ритуал с использованием, кажется, архаичной датской вязи, — хладнокровию Миклоша сейчас можно было позавидовать. Он изучал руны вокруг себя с исследовательским интересом. — Сложно сказать, что это. Но, думаю, судя по расположению символов в кольце, третийским завиткам…

— Мика. Как. Это. Убрать? — Саша перебивает парня.

Но тот не сдается:

— Думаю, после активации огражденный рунами контур реальности и Отражения схлопнется сам в себя, уничтожая все, что находится внутри, на событийном уровне. Полное распыление на уровне вероятностей, это…

— Миклош. Как это сломать?

Парень несколько секунд рассматривает руны. Потом качает головой.

— Я не знаю какого-то способа.

— Но…? Всегда ведь есть «но», — в этом было столько надежды, что Саша устыдилась. Голос дрожал.

Миклош несколько секунд молчит. На самом деле он молчит настолько долго, что Саше уже кажется, что парень ничего не скажет. Руны пульсируют все чаще и чаще, и на миг ей кажется, что ритуал закончится раньше, чем Миклош скажет хоть что-то. Но потом парень поднимает глаза, и в его взгляде есть что-то настолько отстранённое и пугающее, что невольно холодеет внутри.

— Есть, Саша. Сила. У всего существует предел дестабилизации, и какими бы ни были древними и неизвестными чары, их можно сломать. Ты чувствуешь Отражение за рунами?

— Да. Только смазано.

Миклош кивает сам себе.

— Значит в теории для тебя это возможно.

— В теории?!

— Никто не замерял сил носителя менгира. Никто и никогда.

Саша тяжело выдыхает.

Все слишком смазано. Но Отражение ведет ее, Отражение помогает творить магию, повинуясь чувствам и желания, без слов и заклинаний, без формул и букв. И сейчас этого недостаточно. Саша может уничтожить расплывчатость, может сделать мир четким, может пережечь стены клетки. Об этом Изнанка говорит громко. И добавляет тихо, то, чего стыдиться. Что так Саша сможет сделать сейчас только раз. А во второй будет поздно.

На деле, конечно, это не слова. Не образы, но что-то иное. Интуиция, обострившаяся до предела? Но так или иначе она уверенна, что все именно так. Саша чувствует, знает, догадывается — ее сил хватит. На один круг.

Решение очевидно. Слишком очевидное. Очевидно, продиктованное не выбором, а обстоятельствами. Но оно может помочь. Единственный выход, который приходит в голову.

Даже если этот выход продиктован кем-то другим… Плевать, с этим она разберется потом.

Саша закрывает глаза. Не так давно она через Отражение связалась с Маэстро через, кажется, больше чем полстраны… Теперь же надо прикоснуться лишь к местному менгиру, к еще одному каменному сердцу, бьющемуся совсем рядом, где-то под городом, под слоем земли и камней. Но на деле это было легко — стоило лишь захотеть. Стоило захотеть — и присутствие камня из Свободы словно усилилось, приблизилось, и позволило коснуться его собрата. Не телом, но разумом. Получая этим прикосновением силу, и разрушая этой силой круг рун, разрушая ловушку, руша планы и вероятности, вздымая энергию и ломая второй круг, высвобождая замершего не от страха, не то от радости Миклоша. Ломая и при том четко ощущая, что обе ловушки уже были истончены кем-то извне, кем-то, желающим того же, что и сама Саша.

Сила ломает мир вокруг. Сила. Стремление, желание вырваться из оков. Исступлений, столь желаний образ разбитых рун застилает разум.

На мгновение она-Саша исчезает, растворяет на Грани, исчезает в Отражении.

Камень. Камень знает все — и то, что под его прикрытием Паук, один из многих, марионетка, лишенная души, плела свою паутину. И то, что иной маг сплетал сети, сидя в отдалении и засылая на городские улицы своих друзей, Ограниченный в магии, но не в амбициях. И что сейчас так легко стереть все узлы и паутинки, опутывающие город, и так нужно сделать это. Камень знает и то, что сети тянуться, тянуться и тянуться, тянуться из времен, еще не родились родители нынешних стариков. Тянутся сети — и огибают менгир, никогда не прикасаясь к нему, не желая и не стремясь контактировать ни с кем. Тянуться, вовлекая смутно узнанную семью, вовлекая иные образы словно не чужих людей… Вовлекая в паутину знакомых людей. Знакомые места.

Мужчина и женщина есть в сетях. Их сын и его жена. Их ребенок… Ребенок, к которому тянется и не тянется сеть.

Образы. Дача. Ребенок. Даль, юг, лица, игры, имена, сражения, истории, детские лица, круг огня у костра, боль потери, вновь лица…

Образы все быстрее и быстрее меняются, и в один миг словно собираются во что-то… Иное. С резким щелчком картинка меняется, как будто кто-то ударил по калейдоскопу и новый узор появился перед взором. Она превращается из камня, видящего лишь паутину и сети, в человека. В девушку. В дочь своих родителей. В ролевика, настольщика, бунтаря и иногда глупца… В Сашу Неродову.

Саша глупо моргает, чувствуя, как болит на щеке отпечаток руки. Жгучий, неприятный…

— Ты ударил меня.

Странно слышать слова, сказанные собственным голосом. Странно ощущать себя собой, а не частью паутины… Странно. Но возможно. Потому что щека горит, потому что она стоит на коленях, на холодном полу, в полной темноте, усталая, вымотанная до предела и… живая. Не какой-то придаток камня, не часть сети, не разум, затерянной в мириадах ощущений и образов, а она сама. С болящей щекой и слабостью во всем теле.

— Да. Извиняться не буду, — Саша с трудом, но понимает, что рядом сидит Миклош. Ощущает его присутствие в Отражении, которое бурлит, наполненное энергией, ясное, а не спутанное, как раньше.

А еще она чувствует, что больше не держит нет блока на связи, и что через эту связь чужая, но знакомая воля отгоняет в сторону давящую образность камня, Паутины и бесконечных эпох и поколений.

— Наверное и не надо извиняться. Только зачем ты это сделал?

Миклош, кажется, потрясен не меньше нее. Своим поступком… Или чем-то еще? Он неопределенно пожимает плечами.

— Ты разрушила ритуал.