Страница 12 из 29
– Вы хотите сказать, что… – я на секунду оторопел, представив, что сейчас испытывает Ники. Я был готов сейчас хоть пешком сорваться и идти стремглав в Будапешт, лишь бы помочь сестре. Вот только самого Йодля можно было бы заподозрить в чём угодно, кроме желания помочь своему давнему неприятелю.
– Довольно странно с вашей стороны, инспектор, – я решил взять себя в руки, – вы сейчас стремитесь помочь тем, с кем давно не в ладу, мало того, говорите откровенно о преступлениях, что совершают ваши коллеги.
Йодль посмотрел на меня сначала иронично, затем – серьёзно, после чего взял в руки свой портфель и, приоткрыв замок, достал оттуда несколько листов бумаги, после чего ответил:
– Понимаете ли, господин Фенчи, я – человек принципа. Я узнал, кто ведёт дело вашей сестры. Его фамилия Надь. Как и любой представитель нашей профессии, он весьма амбициозен. И порой неразборчив в средствах достижения цели. Зачастую они выходят не только за рамки порядочности, но и за рамки закона… Вы помните дело «ночной твари»?
Я задумчиво прищурился, вспоминая целый рой газетных статей о бесчинствах грабителя-гастролёра, создавшего целую преступную сеть, охватившую чуть ли не всю Австро-Венгрию. Личность его давно не была тайной, порой он оставлял записки для полицейских, тем самым навязывая свою игру. Например, такого содержания: «Завтра я отправлюсь в Лемберг, оттуда уже рукой подать до границы. Поспешите, второго шанса не будет». Эти издевательские послания он оставлял то ли с целью потешить своё тщеславие, то ли побольнее ужалить полицию, которая вот уже который год не может пресечь серию дерзких налётов. Звали его Маттеуш Гудачек, к своим тридцати трём годам он уже дважды успел побывать за решёткой. За всю жизнь он не провёл и дня на честной работе, если не считать за таковую разбои, грабежи и кражи.
Пресса подняла настоящую шумиху, особенно отличился будапештский журналист Вазул Меланьи, не щадивший желчи в своих статьях. Он прямо намекал, кому венгры должны быть благодарны за продолжающийся кошмар, говоря о том, как полиция работает спустя рукава, и как ловко Гудачек в очередной раз обводит их вокруг пальца, хотя, казалось бы, почерк его изучен, маршруты и явки – тем более.
– Думаете, можно к этому придраться? – с сомнением спросил я.
Йодль в ответ развёл руками:
– Видите ли, моя должность даёт некоторые привилегии, но в то же время, связывает меня по рукам и ногам по части поиска вещественных доказательств. Да и доказательства, добытые таким образом, невозможно использовать в суде, скорее с меня самого погоны слетят. Но вы, в отличие от меня, ничем не ограничены и можете повлиять на ход дела. Со своей стороны я лично гарантирую, что разговор останется только между нами.
С тем и ушёл. Я решил немедленно отправиться в Будапешт к Вазулу, своему знакомому журналисту, благо помнил, где он живёт. Какое-то время я помогал ему с написанием статей, исправлял ошибки. Этот журналист постоянно путал запятые – либо пропускал их, либо лепил, куда ни попадя. Я не раз говорил ему об этом, а он, разводя руками, объяснял, что в длинных предложениях он откровенно «плавает». Однако платил он всегда в срок, и платил достаточно хорошо, потому ради такого заработка можно было и потерпеть.
Я не видел его уже довольно давно, с тех самых пор, как закончил университет и уехал домой, в Залаэгерсег. Но я думаю, он не откажется по старой памяти помочь мне.
Я прибыл в Будапешт на следующее утро, и тотчас направился на улицу, где жила семья Меланьи. Когда после звонка дверь открыла его жена Ирен, я не сразу узнал её. Располнела она после замужества, то ж была стройная, видная женщина, а теперь как-то быстро потеряла форму.
– Вам кого? – спросила женщина, оглядывая меня с головы до ног.
– Добрый день, – улыбнулся я, пуская в ход своё природное обаяние. – Муж ваш дома?
– А где ж мне ещё быть? – отозвался сам Вазул и вышел в переднюю. – Вы кто, юноша? – спросил он, очевидно, не узнав меня.
– Кто сожрал все ваши запятые? – в свою бытность корректором я не раз задавал такой вопрос Вазулу, и он тотчас вспомнил меня.
– Эрик Фенчи! – воскликнул он. – Сказал бы, что в гости собрался, я бы тут организовал чего-нибудь… – Ирен ушла в комнату, а Вазул, выйдя за порог, спросил:
– Ну что, какими судьбами?
– Э-э… Знаешь, Вазул, есть тут у меня одно дело… Ты мне очень поможешь, если расскажешь о «подвигах» одного немного зарвавшегося легавого.
Меланьи понял, что это лучше обсудить с глазу на глаз и, переодевшись в уличное, вышел вслед за мной. Мы зашли в небольшой трактир, где Вазул, развалившись на стуле, спросил:
– Ну что же, Эрик, рассказывай.
– Видишь ли, моя сестра Ники попала за решётку. Легавые сильно давят на неё. Её дело ведёт некто по фамилии Надь. Тебе эта фамилия ни о чём не говорит? Ты много что знаешь о нём, например, ты вроде писал о том, что он упорно не хотел выпускать человека, задержанного по подозрению в участии в банде «ночной твари». Нельзя ли к этому придраться?
– Мудрено, друг мой, мудрено, – покачал головой Вазул. – Конфликт официально исчерпан, полиция принесла свои официальные извинения. Сомневаюсь, что у тебя что-то может получиться. Я, конечно, знаю кое-что ещё про него, что, возможно, может тебе помочь, но я даже не представляю себе, как тебе поступить.
Журналист задумчиво посмотрел в сторону, потом, видимо, приняв решение, резко поднялся, и, сказав: «подожди меня здесь», вышел за дверь.
Через некоторое время он вернулся, неся несколько картонных папок.
– Вот то, что тебе поможет прищучить Надя, – сказал он, протягивая мне их, – материал я собирал несколько лет, но пока что мне он не пригодился. Может быть, пригодится тебе. Конечно, если бы попавшая в беду девушка не была твоей сестрой, я бы не отдавал тебе в руки эти документы, но так как положение неординарное… Желаю тебе удачи! Только, прошу тебя, пусть эти папки не попадут в чужие руки.
Поблагодарив приятеля за услугу, я в тот же день отправился домой в Залаэгерсег, по дороге размышляя, где именно хранил Вазул свои «секретные материалы». Явно не дома, дойти до дома за такое короткое время он бы просто не успел.
А материалы и правда были любопытны. Я мельком просмотрел их в вагоне и даже присвистнул он изумления.
Завтра надо немедленно снова ехать в Будапешт! Только сперва дождусь Барнабаша, да найду Виктора. Он как раз недавно вернулся в наш родной город, и как это часто бывает, целыми днями болтал с нами обо всём, что с ним случилось. Он не имел постоянной работы, перебивался случайными заработками, ну и, разумеется, не забывал и об азартных играх. Как правило, карточный шулер, если он новичок, сразу обдирает свою жертву, как липку, и на этом прогорает, попадая в руки полиции. Профессионал же устраивает настоящие «качели» то проигрывая, то выигрывая по мелочи, а потом, взяв солидный куш, удирает.
Искать брата долго не пришлось – он коротал день в бильярдной, как обычно. Страсть к азартным играм никуда не исчезла, а об его умении надувать в карты соперников, были наслышаны все. С ним решался играть только Лайош, да и то своими картами и в комнате без зеркал. Как я понял, сегодня Виктор был в большом выигрыше. Даже не хотелось как-то прерывать его игру, но пришлось.
– Виктор, – позвал я, – сворачивайся, дело есть.
– Что такое? – спросил он, готовясь к удару, а после того, как загнал мячик в лунку, повернулся, наконец, ко мне.
– Едем в Будапешт. По дороге объясню.
– Да подожди ты, видишь, как мне везёт! – с задором отозвался братец, однако следующий удар смазал.
– Я сказал: срочно! Пошли уже.
Виктор попрощался с игроками и, накинув куртку, последовал за мной. В детстве мы постоянно соперничали между собой, но в чём были едины, так это в намерении командовать младшими. Когда ещё Барнабаш был маленький, слушался нас беспрекословно, но как подрос, то всё – старший брат ему больше не авторитет. Справедливости ради стоит сказать, что и Тимея имела такие же проблемы с нами. Представляю, как часто она теперь с улыбкой вспоминает времена, когда пыталась отучить нас хулиганить.