Кирпич

Ну да ладно, с лица воду не пить, как говорится, любовь слепа, и так далее.

Влюбленный джигит, как и положено, повез свою любовь домой. Знакомить с родителями.

Насколько я понял, родители не очень обрадовались выбору сына, и прелестная армяночка из любви романтической превратилась в любовь трагическую.

Перелистнув с горем пополам эту страницу, Алтынбек застрял на симпатичной странице по имени Салтанат.

Салтанат. Ах, Салтанат! Не описать словами. Остается лишь вздыхать и возносить хвалу Аллаху за такую красоту.

На этот раз родители были четырьмя руками за, и Алтынбек устроил в Москве небольшой такой забег в ширину. почему-то в грузинском ресторане. Я, помнится, был кемто вроде свидетеля со стороны жениха.

Помню, еды было столько, что тарелки ставили одну на другую, в два ряда. И выпивкой было заставлено все так некуда рюмку пристроить. Мы тогда здорово шаркнули по душе.

А потом притащили счет. Я помню, как вытянулось лицо Алтын бека и запотели очки. Пришлось мне в дополнение к оплате снять свои часы. Золотые, между прочим. На днюху когда-то кенты подарили. Я ими очень дорожил.

Короче, улыбнулись мне напоследок мои часики. Но зато мы знатно погуляли, и повод был стоящий.

Вскоре Алтынбек закончил свою учебу и укатил обратно в АлмаАту. И вроде как устроился там на непыльную работу в КазТАГ.

А я все еще учился.

Иногда мы перезванивались. Однажды он заявился ко мне во вгиковскую общагу на Галушкина. То ли в командировку куда летел, то ли еще что. Остановился у меня, решил сэкономить на суточных.

А я позарился на его пиджак. Строгий такой. В цвет киношного режима. Я его тут же надел, и меня неумолимо потянуло к девочкам. Тогда у нас с ним размеры совпадали. Почти. Ну, может быть, он был пошире в плечах и повыше ростом. Но это несущественно. Я так думаю.

Курсы жили на последнем, шестнадцатом, этаже. Я подселил Алтынбека на ночь к одному нескучному додику по кличке Чайковский. У того место было, кровать пустовала сосед уехал.

Насчет Чайковского тут нужно сказать пару слов. Я уж и не помню, как его понастоящему звали.

Парень он был, что называется, с достоевщинкой. К тому же сибиряк. Мог заявиться в полночь, поврубать везде свет и пластинку с «Лебединым озером» на полную мощь. Потому и Чайковский.

Не знаю, то ли он на самом деле не мог жить без Чайковского, то ли ему нравилась атмосфера похорон членов политбюро (тогда ведь их хоронили исключительно под лебедей). Сложный вопрос, конечно, и ответов на него может быть множество. Как от самых незатейливых типа: «Да он дол. б полный!» До самых закомуристых: когда вкрадчивые мозгоправы ковыряются у причудливых людей в их расшалившихся подкорках и вытаскивают на свет зубодробильные диагнозы.

Как назло, на этот раз случилось то, что со страхом ожидалось, но втайне надеялось, что не случится. Только было Алтынбек ушел спать, только было закемарил заявился Чайковский. Повключал везде лампы, зарядил свою пластинку да еще и окна нараспашку раскрыл. А на дворе декабрь. Зима московская. Даже Наполеону запомнилась. Он из-за нее, можно сказать, войну проиграл.

Утром захожу Алтынбек лежит, завернутый во все, что только смог найти: половики, коврики, скатерти со столов… Разве что линолеум с пола не содрал. Укутался весь, лишь один носяра его выдающийся торчит.

– Калайсын? спрашиваю.

– Мынау, ептвамат, терезені ашып тастап уйыктайды екен, говорит («этот типок, е. мать, к которому ты меня так любезно пристроил, оказывается, спит с раскрытыми окнами»).

А потом в Москву заявились посланцы от ОлжасОмарыча. Посланцы сказали, что ОлжасОмарыч затевает в Казахстане общественное антиядерное движение и что ОлжасОмарыч велели передать, что родина отчаянно нуждается в добровольцах. И что явка строго обязательна и что обещается всемерная поддержка и что пора стать хозяевами своей судьбы и вообще патриот ты в конце концов или говно безродное?!

Я не хотел быть «говном» да еще и «безродным», экстерном закончил свои курсы и отправился спасать отечество от ядерной угрозы. «Кина» все равно в те годы не было. По территории «Казахфильма» бегали стаи бродячих собак.

К тому времени Алтынбек перешел в журнал «Арай» «Заря», куда его позвал Аширбек Копишев. Итересный, кстати, был журнал. И люди там работали талантливые.

Потом, после «Арая», Алтынбек стал главным редактором студенческой газеты «Оркен» «Горизонт».

Я к тому времени успел уже поработать в газете «Избиратель» «Аманат» органе антиядерного движения, и кое-какой опыт редакторства у меня имелся. Первое время я чем мог помогал Алтынбеку. Но довольно скоро он в этом перестал нуждаться. Сам потащил.

А потом в Москву заявились посланцы от ОлжасОмарыча. Посланцы сказали, что ОлжасОмарыча затевает в Казахстане общественное антиядерное движение и что ОлжасОмарыч велели передать, что родина отчаянно – нуждается в добровольцах.

Редакция «Горизонта» находилась там, где нынче располагается Академия искусств имени Жургенова. А до академии в этом корпусе базировался факультет журналистики КазГУ имени С.М. Кирова. Когда-то здесь мы сдавали вступительные экзамены.

Газета Алтынбека стала стремительными темпами набирать тиражи. Вскоре она стала чуть ли не самой популярной газетой страны. Конечно, погоду в ней делал не столько редактор, сколько его звездный коллектив. Ребята там работали замечательные. Тем не менее надо признать, что роль редактора в те времена имела колоссальное значение.

Алтынбека заметили в высших кругах. Он стал вхож в высокие кабинеты, которые ютились там, где нынче сидит Далматинский аки мат. В разговорах с ним я все чаще стал слышать говорящие фамилии: Нуркадилов, Жолдасбеков, Султанов, Абдрахманов…

Газета Алтынбека стала стремительными темпами набирать тиражи. Вскоре она стала чуть ли не самой популярной газетой страны. Конечно, погоду в ней делал не столько редактор, сколько его звездный коллектив. Ребята там работали замечательные. Тем не менее надо признать, что роль редакторов те времена имела колоссальное значение.

Короче, агашки проявили интерес, и это было логично. Алтынбек подходил по всем параметрам: молодой, амбициозный, с московским дипломом, контактный, одинаково хорошо говорит на обоих языках, да и вообще симпатичный малый. Схватывает все на лету. К тому же в связях, порочащих его, на тот момент он еще не был замечен.

Мы стали реже видеться. Алтынбек стал суетлив, деловит и сильно стеснен во времени. А потом я в обиде на все казахское и вовсе улетел в Штаты и оказался в SLC (Эсэлси), СолтЛейкСити столице мормонов.

Зря улыбаетесь. Любопытное, я вам скажу, место. Народ здесь живет очень набожный. Высоконравственный. Хоть и соседствует с Невадой, где официально разрешена проституция.

А вообще, история этой земли, как и многое в Америке, тоже начиналась с кровушки.

Заявились переселенцы, устроили войнушку, отобрали земли у шошонов, перевешали вождей и основали город. Возвели храмы и церкви. Построили конторы и кабаки.

Каждое воскресенье Монти мой сосед по дому, в котором я снимал комнату, будил меня, и я отправлялся в церковь, на службу с одной прелестной бабушкой по имени Мерил. Мы с ней подружились. Она преподавала мне язык.

Так вот старушенция эта была очень набожной. Не пойдешь в церковь обидится. И сидел я потом, часами, в плотном ряду мормонов и слушал ихнего попа. Батюшка что-то там бухтел про праведный путь, про то, что надо воздерживаться от грехов, про счастье всего человечества, читал отрывки из ихней главной книги «Книги мормона». Потом обходил ряды и давал каждому по кусочку пресного хлеба. Я послушно съедал кусочек тела Христа и запивал этот кусочек его же кровью.

Если честно, жилось мне первое время несладко. Экономил на всем. Питался с черными друзьями в «Макдоналдсе», то есть там, где люди, следящие за здоровьем, стараются не есть. Стирался дома. Сам. В пластмассовом тазике.

Неожиданно для себя полюбил сырые овощи. Которые с детства терпеть не мог. Однажды даже пошел и сдал кровь. За деньги. Чтобы заплатить за жилье.