Кирпич

И что же мы там увидели?

То же самое. Наши горы самые «засранные» горы в мире.

И тогда я задумался. Интересно, что надо сделать, чтобы поменять нашим людям чип, отвечающий за сознание? Почему у них, Там, все чисто, а у нас бардак? Как они решили проблему с мусором и отношением к окружающей их природе?

Мы же не пакостим у себя дома. Почему же за дверью чувство дома заканчивается? Почему уже в подъезде можно вести себя по-свински?

Про Швейцарию говорить не буду у них все вылизано так, что любой окурок, брошенный на землю, вызывает осуждение.

В Барселоне, например, всюду стоят баки. Мусорные. Как правило, их четыре: для стекла, для органики, для бумаги и для пластика. И что необычно нет характерного запаха. Даже в жару.

Как-то я оказался в лесу под БаденБаденом. Там деревья пронумерованы!

Японцы…

Я даже не знаю, куда они девают свой мусор. Такое ощущение, что его там нет.

В наших домах пакеты с мусором нередко оставляют в подъездах. Вешают на заборы. На деревья. Иные ушлаганы «забывают» пакеты у соседских дверей. Да и сама помойка общая: и пищевые отходы там, и бытовые, и все прочие.

Это в АлмаАте. А что в других городах и селах, я не берусь говорить.

Мне думается, что это большая государственная проблема. Ментальная. И системная. И с ней надо что-то делать. Не обозначать, а именно делать. И пока мы будем рассуждать, когда нас наконец примут в состав тридцати самых развитых, не мешало бы психологически к этому подготовиться.

Что имеется в виду?

Ну вот, представьте себе: нам подали знак и распахнули двери в святая святых, в число самых развитых. А как мы туда со своими пакетами и мешками?.. Конфуз может случиться.

В западных школах детям с начальных классов прививают экологическую культуру. В семьях воспитывают в человеке бережное отношение к природе и окружающей среде.

Я понимаю, что у нас этот вопрос запущен настолько, что решить его в раз не удастся. Ну хотя бы обратить на него внимание. Хотя бы базовые какие то вещи людям объяснить. И начинать нужно с детских садов. Чтобы в подкорке оставалось. Мы же не пакостим у себя дома. Почему же за дверью чувство дома заканчивается? Почему уже в подъезде можно вести себя по-свински?

Я знаю, что об этом говорится давно. Я также знаю, что у нас как бы этой проблемой занимаются. Есть целое Министерство экологии (или как оно правильно называется?). Есть какие то специализированные службы. Но все это не то. Потому что никакие министерства не переформатируют мышление и не поднимут гражданское сознание на новый уровень. Другими словами, никакой эко пост не прочистит человеческий мозг. Все эти посты точки сбора черного нала. И мы все об этом знаем.

Возможно, все это бесполезно и не совсем ко времени. У нас ведь есть вопросы поважнее. Например, стоит ли переходить на латиницу или же, скажем, устраивать дискуссии на тему, носить хиджаб нашим женщинам или не носить? Много ведь у нас споров на разные важные и суперважные темы.

Мне думается, нам всем было бы намного комфортнее спорить в прибранном мире. Когда мы наконец наведем порядок не только внутри собственного жилища, но и вокруг него. Когда экологически чистые помыслы будут сочетаться у нас с экологией внутреннего дворика.

Или я ошибаюсь?

Мне думается, нам всем было бы намного комфортнее спорить в прибранном мире. Когда мы наконец наведем порядок не только внутри собственного жилища, но и вокруг него.

Когда экологически чистые помыслы будут сочетаться у нас с экологией внутреннего дворика.

Кирпич десятый

Алтынбек

«Угрюмо думал я сегодня, что в нашей тьме, грызне, предательстве вся милость высшая Господня в его безликом невмешательстве».

Игорь Губерман.

Мы с ним учились вместе. На журфаке КазГУ. Он на казахском отделении, а я на русском.

Вместе оба потока собирали лишь на военку. А так, естественно, учились мы раздельно.

Возле общаги нашей номер пять был стадиончик. Вернее, поляна такая небольшая. Там мы играли в футбол.

Алтынбек хорошо играл. С головой, что называется. Соображал быстро. Он вообще спортивный был. Боролся неплохо, кстати.

Мы с ним иногда затевали борьбу, по дурости. Он был посильнее меня. Но я брал техникой. Занимался тогда самбо и дзюдо. У Досму хамбетова Темирхана Мынайдаровича. Секция у нас в те годы была очень сильная. Чемпионы мира там занимались. Призеры международных турниров.

Из меня чемпиона не вышло. Выполнил норматив кандидата в мастера и перешел на футбол. К Чену Андрею Буировичу. Был в КазГУ такой футбольный тренер, легендарная личность. Он когда-то сформировал костяк той сборной Кореи, которая наделала шороху в Англии на чемпионате мира 1966 года.

Они обыграли итальянцев в подгруппе и в четвертьфинале попали на португальцев. Вели 3:0 в первом тайме. Но потом включился Эйсебио и похоронил корейцев 5:3. Говорили, что потом тех несчастных корейцев, игроков сборной, пересажали по тюрьмам…

Может, врут. Не знаю.

Ну ладно, это так, небольшое отступление.

Не скажу, что Алтынбек чем-то сильно отличался от других. Знаниями, например. Или старанием. Нет. Вроде как все, ничего особенного. Но позднее некоторых наших студентов перевели в Москву. В МГУ. В том числе и Алтынбека. А в то время это был самый знаковый университет «нерушимого Союза». И туда, конечно, просто так люди не попадали. Или дарование надо было иметь исключительное, или же блат основательный. Ну и, соответственно, биографию. Некоторые ради такого дела вступали в партию.

Через какое-то время я тоже оказался в Москве. Правда, в другом учебном заведении на Высших курсах сценаристов и режиссеров. Не МГУ, конечно, но тоже, скажу я вам, не хрен собачий. Серьезное заведение. Но я попал туда, скорее, по случайности. Просто повезло.

Довольно часто я приходил к своим казахам в дом аспиранта и стажера на Шверника. Алтынбек жил в большой комнате, человек на пять шесть. Жил с ними еще там приятель один. Адам его звали. То ли из Чада он был, то ли из Нигерии. Черный как смоль.

Тогда ведь советский партаппарат сильно рекомендовал дружить с народами Африки, и благодаря этой дружбе «новые африканцы», то есть детки высокопоставленных вождей Черного континента, оказывались в ведущих вузах Москвы, Ленинграда и Киева.

Так вот этот Адам, вкусив московской демократической жизни, крепко пристрастился к выпивке. У него под кроватью всегда стояла «маленькая». И он время от времени к ней прикладывался. Потом напевал приятным мелодичным голосом. То есть буквально сначала пил, потом пел.

Закончилось это тем, что в один прекрасный день за ним приехали хмурые люди в белых халатах. Если не ошибаюсь, их прислали с Канат чиковой дачи. «Скорую», по моему, Алтынбек и вызвал, потому что это уже перестало быть смешным. Адаму все время мерещились за окном какие то черти, и он порывался с ними пообниматься. А комната находилась то ли на десятом, то ли на двенадцатом этаже.

Прощались с Адамом всей комнатой. Он упирался. Грозил отмщением за подставу и обещал, что папенька направит в Москву своих головорезов и те устроят тут ночь длинных африканских ножей.

С тех пор я Адама не видел. Как и обещанных его отцовских всадников апокалипсиса.

Там же, в Москве, Алтынбек влюбился.

Она была армянкой. Знойной, высокой, ухоженной. Забыл, как ее звали. Но красивая, черт возьми.

Поначалу я посмеивался. Тупо шутил. Мол, когда вы целуетесь, куда носы свои деваете?

Дело в том, что природа одарила Алтынбека не совсем казахским носом. И, если уж совсем честно, шнобель у него был во всех смыслах выдающийся. И это еще при его худобе и несколько сутуловатой фигуре.

У «знойной женщины, мечты поэта» нос тоже был, надо сказать, традиционно кавказский. Но это ее не портило, а даже наоборот придавало особый аристократический шарм. Чего не скажешь про Алтын бека. В те годы шарма в нем не было никакого. Студентишка жалкий. Как и все мы.