Воскресенье

– Чего шумим? – Неспешно подошел к ним Золотов, раскуривая папиросу. – Милые бранятся, только тешатся? Ну, тешьтесь.

– Василий Степанович, они, – обернулся Олег, взглянув на милиционеров, стоящих возле желто-синего УАЗа, – они ее посадить хотят. Упрятать за решетку.

– Правильно, и посадят, – кивнул мужчина, пуская дым кольцами, – а в СИЗО вас, скорее всего, убьют. А знаете за что? Потому что история Елены Павловной Ракицкой уходит в не самое далекое, но не приметное прошлое, вот. Это правда, которая никому не нужна. Вытаскивать дерьмо наружу в наше время опасно и крайней не востребовано, а вы все чего–то искать пытаетесь. Поэтому молодой человек прав, товарищ участковый, прав, вам нужно исчезнуть, на какое–то время. А с возвращением уже во всем разобраться.

– Вы больны, товарищи, – гордо подняла голову Женя, – я советский милиционер, а не преступник, понятно? Я чиста перед мундиром, партией и народом! Мне слишком честь дорога, чтобы как трус по лесам бегать!

– Мда, тяжелый случай, – покачал головой Василий Степанович, улыбнувшись, – давай, товарищ Сухов. Крайняя машина, желтая «Копейка», там ключ в замке зажигания. Двоих я беру на себя. Ну, вперед, спасай свою суженую. Уж больно прыткая она у тебя только. Усмирять надо.

Недолго размышляя, Олег догнал Женю у крыльцы и приставил к ее голове пистолет, ловко перехваченный у Золотова.

–Отошли! – Злобно закричал он, когда два милиционера кинулись к нему. – Я ее завалю прямо здесь, дорогу мне! Дорогу к машине!

– Отойти на расстояние! – Крикнул Золотов. – Отпусти девчонку, парень, не дури!

На крыльце уже появились Курганов и эксперты–криминалисты.

– Олег, что ты делаешь? – Прошептала Женя пересохшим от страха ртом. – Если это какой–то план, я тебя казню, я тебе обещаю.

–Заткнись там! – Закричал на нее молодой человек. – Давай, дед. Отойди от машины.

– Отошли от машины. Бегом! – Зарычал Золотов. – Можешь ехать, щенок. Найду, уши пообдираю! Понял меня?! Молись, если умеешь, паразит!

Развернувшись к дому и милиционерам лицом, молодой человек затолкал Женю в желтый служебный автомобиль и, что есть силы, вдавил педаль газа.

***

– Отставить, я сам! – Оттолкнул двух кинувшихся к машине милиционеров Золотов и сам сел за руль желтого «Москвича». – Чего она у тебя не заводится?!

– Заводилась, товарищ майор!

– Да вот не заводится.

– Очень хороший спектакль, товарищ майор, – похлопал подошедший к машине Курганов. – Я обязательно внесу ваши действия в протокол.

–Завелась, товарищ майор! – Высунувшись из окна, крикнул лейтенант.

– Так быстро за ними, чего ждешь?! – Крикнул Курганов, хлопнув по крыше «Москвича». – Догоняйте, товарищ майор. Но наш с вами разговор на этом не закончен. Буду исключительно рад с вами побеседовать.

«Москвич», резко развернувшись, рванул в погоню за «Копейкой», погрузив загородную дорогу в непроходимое облако пыли.

***

– Олег, ты с ума сошел, останови машину!!!– Кричала Женя, оборачиваясь назад и тормоша молодого человека за руку. – Олег, ты псих, ты сумасшедший, меня посадят, останови машину или я прыгну!!!

– Не тебя, а меня, – спокойно ответил Сухов, выруливая к мосту, – прыгай, но будет больно! Не советую.

– Господи, меня посадят, – закрыла лицо руками Женя и стукнула головой о бортовую панель. – Меня посадят, я же бандит, хулиган, Господи, какая же я дура…

– Да? В Бога поверили, советский милиционер? – Олег заметил в зеркало заднего вида милицейский «Москвич». – Догоняют, пристегните ремни! Окружают, демоны!

«Копейка» резко завернула за угол, так, что Женя едва успела схватить парня за руку. Мелькали дворы, дома–хрущевки, пролеты, арки – одна за другой, но «Москвич» упорно не хотел отставать.

– А перед вами чудесная советская архитектура – двор эпохи раннего диссонанса, ой, ренессанса, полный сплин и суицидальный настрой, вызванный однообразием жизни, – бодро объявил Олег, заворачивая в очередной двор.

– Господи, меня посадят, – схватилась за голову Женя, – Олег, останови машину, я сказала, ты не можешь за меня решать! Я советский милиционер, я не буду бегать по лесам, как мышь серая! Прощай, Олег Сухов! – Девушка открыла дверь , – в лицо ударил сильный ветер, а внизу замелькал неровный асфальт.

– Она вернулась! – Расхохотался Олег, когда Женя закрыла дверь. – Держись!

Автомобиль выехал на центральную площадь и понесся по ночному парку, распугивая голубей. «Копейка» снесла ларек с мороженым и поехала прямо по газону – отсюда, через аллею, был прямой выезд к мосту.

– Автомобиль «ВАЗ-2101», прижмись к обочине! Повторяю, прижмись к обочине, «ВАЗ -2101», гос.номер А2404БЕ! – Крикнул в громкоговоритель Золотов. – Чего ты плетешься, Сухов! Выезжай к мосту!

– Да она мне мешает! – Воскликнул в ответ Олег, по пояс высунувшись из машины.

– Так убей ее!

– Я вам не мешаю, товарищи?! – Погрозила кулаком Женя, выглядывая из окна. – Олег, смотри на дорогу!

«Копейка» едва не налетела на столб с афишей кинотеатра – Сухов вывернул руль так, что автомобиль едва не встал на бок.

– А, зато, какая романтика: ночь, я, ты, три тополя, «Москвичи»! – Веселился Олег, выезжая к мосту.

– Господи, какой дурак…– продолжала причитать Женя, – Олег!!! Мы разобьемся!

Свет фар высветил впереди ремонтные работы. Зажмурившись, Олег вдавил педаль газа до упора, и каким–то чудом преодолел переправу. «Копейка» приземлилась ровно на все четыре колеса, «Москвич» остался на том берегу.

Надавив на педаль тормоза, Олег выскочил из машины, схватил Женю за руку и кинулся к чаще.

***

У самой границы, где тополя смыкались в одну линию, Женя остановилась и посмотрела на парня.

– Пойми, так надо.

– Олег…

– Ну, как я мог тебя отдать им? Они тебя посадят, и ты это понимаешь, – Сухов протянул руку, – пройдемте, товарищ участковый.

–Нет, это какой–то бред, – покачала головой Женя, обернувшись в сторону моста, – я… я не могу, я же…

– Кто? Советский милиционер?

– Я… – сглотнула Женя, – так много поняла за эти дни, столько всего видела, – она смотрела парню в глаза. – Я понял, что хочу. Искать. Правду. Бороться, черт возьми, и никогда не сдаваться, – девушка взяла Сухова за руку. – Веди, мой кавалергард. Связалась же.

В городе погасли фонари. Появилась предрассветная сырость. Двое скрылись в чаще, переступив черту.

Преодолев последние сомнения, и вступив на поиски истины. На поиски самих себя.

***

«Горит в сердцах у нас любовь к земле родимой,

Идем мы в смертный бой за честь родной страны,

Пылают города, охваченные дымом,

Гремит в седых лесах суровый Бог войны!»

Она бросила взгляд на громкоговоритель и улыбнулась. В городе распогодилось: вновь светило солнце, однако дул прохладный ветер. В парк Зенитчиц потянулись люди: на скамейках читали свежие газеты, а дети разъезжали по дорожке на велосипедах.

– Добрый день, – улыбнулась мороженщица, высокая женщина лет 45, с заплетенными во французскую косичку светлыми локонами, – чего пожелаете?

–Эскимо, классический вкус, – сложила пальцы колечком женщина в синем брючном косютме и улыбнулась в ответ. – Здесь, кажется, что–то произошло ночью, я живу напротив, вон в тех домах.

– Да какие–то хулиганы сбили ларек, пришлось восстанавливать, – объяснила мороженщица, – а вы не местная, правда ведь?

– Да, я приехала к подруге, сто лет не видела ее, зараза такая, даже не писала мне, – хихикнула женщина, надкусив эскимо, – спасибо вам огромное, хорошего дня.

– Спасибо! А как зовут подругу? – Спросила вслед мороженщица.

– Лена Ракицкая, – не оборачиваясь, ответила женщина, поправляя рыжие волосы, собранные в пучок.

– Так… Она умерла, – упавшим голосом сообщила мороженщица.