Страница 5 из 7
Несколько мгновений драконоволк смотрел на Эргу, затем начал успокаиваться. Полыхавшая огнём пасть захлопнулась, стоявшая дыбом шерсть улеглась, глаза приобрели обычный фиолетовый цвет. Он переступил с лапы на лапу и вдруг жалобно заскулил.
– Ко мне! – повторил Эрга. – Ну же! Иди, не бойся!
Драконоволк замотал головой и, виляя хвостом-обрубком, трусцой подбежал к нему.
– Как тебе это удаётся? – пряча ядовитый нож в рукав, тихо спросил Тулуй, не скрывая восхищения.
– Я родился с этим, вот и всё, – пожал плечами Эрга, обнимая шею льнувшего к нему драконоволка. – Лучше посмотри, что с рабом, – Эрга кивнул на лежавшее на полу неподвижное тело. – Что-то он притих. Уж не отправилась ли его душа на покой в долину Курганов?
Тулуй наклонился к бледному лицу с закатившимися глазами и прислушался.
– Живой, – телохранитель брезгливо поморщился, – в штаны наложил только со страху.
Раб открыл мутные глаза.
– Благодарствую, милорд Эртургус… – с трудом шевеля языком, произнес он. – Вовек не забуду. Гаюк сказал, чтоб намордник не надевали, что надо быстрее. Мамук услышал ваше имя и сам не свой стал. Рвётся и рвётся к северным воротам, удержать не могу. А кругом толпа – не пройти. Он разозлился и пару раз огнём пальнул, чтоб расступились. Крик подняли такой, будто у меня на поводке не драконоволк, а великий дракон Норгунг. Гаюк попытался его остановить – нельзя ж идти через тронный зал, – так зверюга совсем взбесилась и чуть руку ему не оттяпала. – Постанывая, раб сел. – Да вон он бежит, гаюк тот…
В тронный зал ворвался новобранец, левый рукав его кафтана был изодран в клочья, окровавленная рука прижата к боку. Он остановился на мгновение и, отыскав взглядом стоявших у южных ворот гаюков, бросился к ним:
– Пропустить! Пропустить! Приказ лорда Великой Степи! – заорал он, размахивая здоровой рукой.
Эрга отстегнул стальной поводок и бросил его рабу.
– Отнесёшь в зверинец, – коротко приказал и вскочил в седло.
Дождавшись, когда Тулуй усядется позади, выхватил из-за обшлага рукава перчатку лорда Улуса и сунул её под нос гаюкам, с каменными лицами стоявшим у ворот. Гаюки, даже не взглянув на неё, отскочили в сторону, и тяжёлая двустворчатая дверь распахнулась.
В первое мгновение Эрге показалось, что они с Тулуем перепутали входы и перед ним дворцовая площадь с лестницей, ведущей к северному входу – та же давка, ругань, детский плач. И всё-таки это был южный вход. Там, где обрывалось море людских голов, над цветущими Небесными садами возвышалась не крепостная стена, а похожее на огромный шатёр каменное здание с тринадцатью золотыми куполами и двумя лестницами из серебряного мрамора – храм богини Илды, сильно уменьшенная копия шатёр-дворца, если не считать количество куполов (у него их сто тринадцать).
В лучах предзакатного солнца храм пламенел, словно охваченный огнём. Горели золотые купола и стёкла арочных окон, блестели покрытые сине-голубой изразцовой плиткой гладкие стены, а мраморные лестницы сверкали так, будто их окунули в расплавленное серебро.
Ослеплённый, Эрга отвёл глаза.
– Дорогу принцу Великой Степи! – рявкнул над его ухом Тулуй, и толпа, взвыв от ужаса, расступилась, прижимаясь к лестничным перилам.
Кто-то сдавленно завопил.
Эрга прошептал, наклонившись к уху драконоволка:
– Я всё-таки поужинаю сегодня вечером в Одингарде. Ещё ДО захода солнца. Ну а теперь жми во все лопатки!
Зверь рванул вперёд, и Эрге ничего не оставалось, как вцепиться в длинную густую шерсть за ушами зверя. Он был рад, что не избавился от седла – оно помогло удержаться на спине драконоволка. Тулуй судорожно обхватил его сзади.
Проскочив живой коридор, драконоволк помчался через Небесные сады по широкой Священной аллее, соединявшей южную дворцовую площадь с храмом богини Илды. Ноздри Эрги тут же наполнились запахом цветов и нагретого за день чернозёма.
У подножия широкой лестницы драконоволк свернул с аллеи в апельсиновую рощу с большим прудом, и крики возбуждённой толпы, осаждавшей оба входа в шатёр-дворец, постепенно стихли.
– Осторожно! – крикнул Тулуй.
Эрга пригнул голову, но острый конец нижней ветки все же хлестнул по голове. Драконоволк вильнул в сторону, вслед им пронзительно закричали сидевшие на ветвях павлины, но зверь помчался дальше по усыпанным лепестками тропинкам через апельсиновые, лимонные и мандариновые рощи, окружавшие пруды.
Несколько минут спустя вдалеке показалась витая садовая ограда из позолоченной бронзы. Там, где раньше стояли ворота с золотым драконоволком, зиял провал. Охранявшие ворота стражники тоже куда-то исчезли, а кусты изумрудных роз возле провала были растоптаны, будто по ним пронеслось стадо диких среброкрылых быков. Драконоволк как на крыльях перелетел через кусты, выскочил на лестницу Тысячи Фонтанов, ведущую с дворцовой террасы в город, и с головокружительной быстротой понёсся вниз. Промелькнули золотые купола дворцов знати и Торговые Ряды с наспех заколоченными дверями и неистребимым запахом заморских специй.
На краю опустевшей городской площади драконоволк нырнул под каменный мост и, взметнув тучу соломы и козьего помёта, запетлял по лабиринту лепившихся друг к другу домиков из битого камня и глины с травяными крышами. На них всегда паслись голуборогие козы, но сейчас оттуда не доносилось ни блеяния, ни звона колокольчиков. Расположенные на южной окраине города бедные кварталы, обычно бойко-говорливые и кишащие, как муравейник, чумазыми детьми и нищими, были погружены в такое гнетущее безмолвие, что сердце Эрги тоскливо сжалось.
Наконец, впереди показалась южная сторожевая башня с золотым мамуком, будто придавленная к земле исполинской статуей. От вершины её в небо поднимался густой столб красного дыма.
– Лорд Улус бросил клич по степи! – обрадованно заметил Эрга и с надеждой добавил: – Первые конные переправы всего в четверти часа езды от Картараса. Дым, должно быть, уже заметили.
– Так-то оно так, – хмуро отозвался Тулуй, – вот только кто на него отзовётся?
Эрга промолчал, но когда домики расступились и показался городской пустырь, упрямо сказал:
– Все отзовутся. Должны. Это и их война тоже!
Он едва успел сосчитать до ста, как зверь, прыжками преодолев пустырь, влетел в распахнутые внутренние ворота сторожевой башни. Днём дозорные использовали полированные бронзовые зеркала, хорошо отражавшие солнечный свет, чтобы мгновенно передавать сообщения между всеми тринадцатью постами.
– Проезжай! Проезжай! Не останавливайся! – заорали стражники, успевшие получить приказ лорда Улуса.
Наружные ворота башни приоткрылись, и в ноздри Эрги ударил остро-пряный запах степи. Он едва успел поднять ноги, как драконоволк прыгнул. Стальные пластины, которыми были обшиты тяжёлые дубовые ворота, скрежетнули по бокам зверя, взвился сноп искр, и перчатка лорда Улуса загорелась. Навстречу ринулся холодный ветер, вырвал охваченную огнём перчатку из стиснутых пальцев Эрги и швырнул её в башню. Устилавшая каменный пол солома тут же вспыхнула.
– А-а-а-а! Подпалил! Чтоб тебе околеть, зверюга проклятая! – злобные вопли стражников не умолкали до тех пор, пока ворота не захлопнулись.
Сразу за воротами начинался длинный каменный мост, один из тринадцати Картарасских мостов, ведущих с высокого плато на равнину. Там мост переходил в широкую, как площадь, дорогу – южный тракт. В отличие от других караванных путей, он выложен чёрными гранитными плитами и тянется посреди светло-жёлтого моря осенней травы до самого горизонта, где смутно маячит узкая красная полоса Одингардского леса.
По мере удаления от ворот порывы ветра становились всё резче и холоднее. От них перехватывало дыхание, и, чтобы не задохнуться, Эрга уткнулся носом в пропитанную терпким мускусным запахом шерсть зверя.
Сидя в седле, он чувствовал исходивший от драконоволка жар. Под кожей, на ощупь напоминавшей ещё не успевший окостенеть панцирь молодой черепахи, твёрдый и гибкий одновременно, перекатывались стальные жгуты мышц. С тех пор как за ними захлопнулись ворота, драконоволк трижды увеличил скорость. Уши Эрги превратились в две бесчувственные ледышки, пальцы совсем окоченели, и он уже боялся вылететь из седла.