Страница 2 из 8
А теперь мы начинаем читать книгу Герцогини
Писание первое. Свадьба Герцогини
Детство пробежало стремительно,как мои босые ножки маленькой-маленькой девочкипо мозаичным полам.И вот уже служанки домашние мне говорят наперебой,что я уже большая, лет семи или восьмии не должна играть в лошадки с тростью моего отца,стуча и громко топая новыми туфельками.Отец любил свою светловолосую девочкуОн говорил мне, что моя улыбка озаряет его жизньпрежним весельемВо мне как будто воскресала юность хрупкой матери моей.Я прибегала в его кабинетпробегала по деревянным полкам беспокойными пальчикамидлинными нежными тонкими, еще детскимивытягивала наугад то историю бесшабашного Фачино Кане,то стихи Гвидо Кавальканти,то какой-нибудь трактат Боккаччоприсаживалась к маленькому столу и уходила в чтениеПотом вдруг ложилась щекой на страницуи буквы становились забавными,а мои светлые волосы смешно щекотали другую щеку.И вдруг вскочив внезапноубегала в галерею, оттуда в замковый большой двори носилась наперегонки с мальчишками-слугами.Отец отличал меня от старших братьевс их пристрастием к охоте и карточной игре.Мне шел девятый год, когда он обручил меняс одним из малолетних сыновейзнатного, но обедневшего семейства,выдав по договору часть моего приданого.Отец говорил мне, что из моего женихавыйдет славный покладистый парень –– Он тебе мешать не будет!И полы длинной безрукавной куртки запахнув отец смеялся.Он всё оставил мне,а братьям выделил две небольшие доли.После смерти отца я стала богатой наследницейи желанной невестой.Болезнь, от которой он умер,происходила от излишних наслаждений.Часто его комнаты были заперты для меняи доносилось звучание недетского веселья.Мне потом рассказывала кормилица,что красивейшие куртизанки обнаженныесобирали в свете больших свечейразбросанные нарочно на полу каштаныИ свечение свечей колеблясь выхватывало яркую голизнуи золотистые волоски…Отец умиралБездетных вдовых теток набежала тьмав накидках черных, в черных шляпах с перьямиПотом они все умерливедьмы с длинными носамии это было очень хорошо…Отец сидел на своем большом креслезадыхаясь немногоприоткрывая щербатый ротИ его растрепанная борода слегка тряслась.Тиберио и Массимилиано, мои старшие братьястояли по обеим сторонам большого креславытянувшись и недвижно,как статуи пизанского Кампо-Сантои красиво хмурились…Я подбежала к отцу,но он остановил меня резким взмахом широкого рукава– Прочь! – закричал он. – Все прочь!Никто ничего не получит.Я всё оставлю дочери моей.Но и ты не подходи ко мне, девочка.Моя смерть дурно пахнет.А ты живи!Живи как хочешь!..Братья не могли нарушить брачный договори после всех похоронных и траурных церемонийя стояла на балконе, на светлом солнцеи смотрела вниз, на город, на площадьНа мне было атласное зеленое платье с золотыми пуговицамии узором из больших продолговатых золотых листьевна подолеВолосы убраны в золотую сетку,густо усеянную мелкими камешками сапфировОжерелье из венецианских дукатов тяжело спускалосьна блестящий атласна едва развившуюся грудьМне было десять лет.Зазвонили колокола,Затрубили трубыДень был ветреный –колыхались полотнища тканей,украшавших фасады домовРыцари в изощренно украшенных доспехахокружили на почтительном расстоянииодиннадцатилетнего мальчика,моего женихаПеро на его берете было закреплено драгоценной булавкой –большой рубин отсвечивал на солнцеТонкие мальчишеские ноги в маленьких сапожкахвдеты в блестящие стременаЛошадь шла легко, ветер трепал гривуПозади нарядного мальчика ехал отряд трубачейв куртках, сплошь покрытых золотым шитьем,в шапках высоких и тоже отблескивающих золотыми нитямина ярком летнем солнце…Лицо мальчика имело гордое выражение, но веселое…Братья отвели меня в церковьМне стало страшно, и я всё забыла о венчанииПотом я сидела рядом с ним в большом залеСтены были обиты пестрыми флорентийскими тканямиЗа столами пили, ели, много говорили многочисленные гости,разноцветные, как дорогие попугаи из далеких странНа хорах играли музыкантыСлуги нарезáли гостям мясо и разливали винов серебряные чашиПодано было много дичи и рыбы,приготовленной на самый разный манерПринесли груши, яблоки,тарелки, полные венецианскими конфетами,какие обычно подаются на свадьбахИ вот свадебный пирог уже несутдвое слуг,сгибаясь под тяжестью золотого подносаОгромный пирог из слоёного теста,начиненный жареными вальдшнепами и куропатками.Значит, скоро конец свадьбе и будет брачная ночь…Я ничего не ела, кроме нескольких миндальных печений,и пила вино, разбавленное водой –мне всё время хотелось пить…Я думала лихорадочно, что мой муж ничего мне не сделает.Я ведь знала, что это умеют делать взрослые мужчины,а ему было только одиннадцать лет!Я боялась боли…Но он это сделал,грубо; и я после поняла, что неумело,причинив мне сильное кровотечение и отчаяние.Я так плакала, что теперь он испугался.Он уговаривал меня подчиняться ему,потому что так надо.Два года он мучил меня по ночам,а днем мы почти не виделись.Он подружился с моими братьямии они пристрастили его к охоте.Однажды за ужином он много выпили стал серьезно убеждать моих братьев,что хочет иметь большую семью, много детей.Детей мне вовсе не хотелось,только не от него!Братья знали, что если мой муж умрет,они смогут распоряжаться моим имуществоми мной…Конечно, то, что он упал с коня,могло быть случайностью.Он ушиб голову, потерял сознание, началась рвота,и через несколько дней его не стало.Я не думаю, что мои братья были виноваты,разве что Массимилиано…Я сказала моей старой кормилице, что больше никогдане дам ни одному мужчинеприкоснуться к моему телу!Но она открыла мне, что впереди вся жизнь мояи много наслаждений.– Ебаться надо много, – так она сказала,и прибавила с ухмылкою смешной гримасой, –чтоб доебаться наконец-то до любви!..Моя Баубо,совсем похожая на прислужницу в древнем царскомдомес влагалищем вместо ртаи сосками вместо глаз…Как непристойно она смешила меня!..Тиберио и Массимилиано размечтались,как после смерти моего юного мужаони принудят меня уйти в монастырь,и в их распоряжении окажутся дворцы, сады,плата, которую следовало взиматьс крестьян-арендаторов моих земель,принадлежащие мне городские сукновальни…Но Тиберио сомневался,он уже немного понимал мою натуру;понимал,какая вскоре я сделаюсь…А Массимилиано в большом зале с двусветными окнамизаговорил об устройстве поминального обедаи о приглашении нотариусана третий день после торжественных похорон.А сердце мое сильно билось.Я сказала громко, что уже послала за нотариусом,за тем самым, о котором рассказывал мне отец.Они часто пировали вместеза дверями, запертыми для меня.Нотариус удостоверил завещание моего отца обо мнекак о почти единственной наследнице.Всё имущество моего покойного мужа,приданое, которое дал за мной отец,я возвратила материнесчастного, в сущности, парнишки.Я уменьшила арендную плату, взимаемую с крестьян,и увеличила плату работникам сукновален.К поминальному обеду я заказала белые трюфели,лучшую рыбу, шампанское вино без игрыи херес…Именно после смерти моего мужа я жила как хотела.Братья могли мне только пальцем погрозить.Я решила следовать совету кормилицы.И первому после мужа отдалась красивому лютнисту,обычно игравшему на пирушках моих братьев.Его лицо я забыла, но ощутила тогда,что соитием возможно наслаждаться…Я отдавалась самым привлекательным и занятнымкавалерам.О моих любовниках знали.И дивились моим парадным обедам, веселым ужинам,пышным загородным прогулкам,как чудесам на страницахзапутанных повествований Джамбаттиста Базиле.Я много танцевала в больших комнатахвечерами и ночамив свете свечей и факелов.У поэта Алена Шартье есть баллада о dame sans merci –немилосердной красавице.Я знала, что меня прозвали Милосердной красавицей.Но никто не осудил бы меня открытопри моем богатстве!И я наслаждалась жизнью, я смеялась.Потом я встретила тебя.Мне пятнадцатый год, их много у меня,они красивы и телесно сильны,но единственный – ты!Я знаю, почему.