Кузня Крови

Но когда я уже решил, что ошибся в нем, медленно покачал головой из стороны в сторону и уронил короткое:

— Нет.

Наставник Визир рявкнул:

— Значит, бегом в лагерь, даю вам двадцать минут. Доложить старшему наставнику Глеболу, что вы бросили в лесу двух пленников. Марш!

Сорвавшись с места, я позволил себе ухмыльнуться. Какие ещё пленники? Никто нам не давал такого задания сегодня, и я бил наверняка. Насмерть.

Глебол оказался совсем не рад нашей истории. Помяв ладонью лицо, он обвёл нас четверых взглядом и с расстановкой произнёс:

— Мне кажется, птенец Лиал, что ты сгущаешь краски. Думаю, тебе нужно немного остыть. И уже утром ты поймёшь, что не стоит превращать небольшую ссору в подобный скандал. Это не лучшим образом скажется на отношениях между вашими Домами, а для Малого дома это важно.

Я честно несколько ударов сердца молчал, заставил себя обдумать и прозвучавшие слова, и свой вопрос. Но затем произнёс его таким, каким он и просился на язык:

— Старший наставник, думаете, владетель Великого дома Хонесто благосклонно отнесётся к тому, что его сына пытались убить? Не обучить, не перековать, а убить? И это…

Я замолчал, многозначительно ухмыльнувшись. И это случается в вашей Кузне не в первый раз. Да, я молчу о том адепте, что выпустил ко мне каторжника. Но я молчу лишь пока.

Глебол скривился:

— Я же просил не раздувать скандал. Уверен, ты не так понял слова Бихо, а потому…

Я не выдержал:

— Не так понял? А что будет завтра? Завтра окажется, что наследник Малого дома и вовсе глуховат? Ничего не слышал на самом деле, сам всё домыслил?

Глебол вскинул руку:

— Довольно!

Я замолчал. Повернулся к Хасоку, который стоял рядом, поджав губы. Увидел и довольно ухмыляющегося Бихо, который только что заявлял, что всё было совсем не так. И что? Нам с Хасоком уже успели назначить наказание, а им всё сойдёт с рук? Клянусь Хранителем севера, что так это не оставлю.

Вновь обернувшись к Глеболу, я негромко произнёс:

— Старший наставник, прошу разговора наедине.

Он скривился, махнул рукой:

— Оставьте нас.

Когда в палатке, которую мы уже научились ставить с закрытыми глазами, остались лишь мы двое, я всё так же негромко сказал:

— Старший наставник, я совершенно не согласен с тем, как вы оцениваете произошедшее. И не оставлю этого, обращусь к владетелю Суаву.

Глебол грохнул кулаком по бедру:

— И снова ты думаешь, что я что-то буду скрывать от своего владетеля? Щенок! У моего терпения тоже есть предел! — вскочив, Глебол навис надо мной, зарычал. — Уединённая тренировка! На три дня! Немедленно!

На эти крики внутрь ворвался наставник Визир. Следом два стражника в цветах Верде.

Словно назначенного наказания было мало, с меня сорвали егерскую курту, приказали взвалить на плечи мешок с камнями и бежать в лес. К пещерам, в которых тьма и воспоминания.

Правда, когда я добрался до той скалы, то взмок и устал так, что давно позабыл о криках. Хотелось одного — упасть на землю и отдохнуть.

Только поддаться этому желанию — означало погибнуть. Это отец, Великий паладин меча, Клинок ледяной стужи, может спать на снегу, а мне ещё далеко до посвящения.

Поэтому я двинулся по камере, размахивая руками, чтобы холод камня вытягивал из меня тепло не так быстро, как ему хочется. И заодно оглядывая, куда меня засунули.

Всё, как и в подземелье под Кузней. Никто сюда не заглядывал уже множество дней. Подстилка давно сгнила, кувшин почти пуст, а оставшаяся в нём вода протухла.

Хорошо хоть дерьмо из угла убрали.

В тишине пещер и ходов не слышалось криков и стонов. Те, что умерли, ушли отсюда, не оставив и следа. Правда, мне от этого не легче. Три дня в этом каменном мешке? В одной рубахе? Глебол, случайно, не пытается меня так убить, чтобы скрыть всё, что произошло?

Ответа я не знал.

Но решил продержаться во что бы то ни стало. Не так это и сложно, на самом деле. Пока ещё не зима, с улицы не тянет ледяным ветром. В глубине пещер что летом, что осенью никогда не бывает тепло. Всей разницы с теми днями, что сгнила подстилка. Значит, не стоит и ложиться на тянущие тепло камни. Главное, верно рассчитать свои силы: не замёрзнуть без движения и не выдохнуться в тренировке, нащупать хрупкий баланс.

Где там тот прут, что должен был изображать меч?

Когда из темноты сгустились мои тени, захрипели, потянулись ко мне, я даже обрадовался им. Хоть будет, как отсчитывать дни, а то что-то в этой камере нет даже щели наружу.

Махнул прутом навстречу, рассекая ближайшую тень надвое.

Жаль, лишь на долю мгновения.

Клянусь Хранителем севера, я найду способ выжечь вас!

***

Глебол осторожно предположил:

— Господин, может этот пришлый идар уже убрался из наших земель? Раз уж он даже на приманку в виде Лиала не выполз?

Владетель Верде даже не повернулся от окна:

— Лишаешься южных лугов. Пошёл вон.

Глебол на миг стиснул зубы, а затем поклонился:

— Слушаюсь, господин.

Глава 23

А погодка с каждым днём всё больше и больше радует.

Скоро зима.

Пока бежишь — хорошо, а вот надолго замирать без движения в нашей одёжке я бы не советовал никому. Уж кому, как не мне это знать после своего наказания?

— Левей!

Я послушно принял левей, уводя отряд в хорошо заметный просвет между деревьев. Ещё сотня ударов сердца и мы забегаем на пригорок, с которого открывается вид на окружённую факелами поляну. Ого! Сегодня у нас что-то новое.

Правда, когда мы оказались в кольце огня, уверенности в этом у меня поубавилось. Перед нами грудой лежало хорошо угадываемое по одному запаху тряпьё. То самое, что мы носили в первые наши дни учёбы в Кузне. Что, опять? Я едва сдержал гримасу отвращения. Но многие себя не сдерживали, со всех сторон доносились проклятия и ругательства.

— Тихо!

Громкий крик заставил всех замолчать. В круг факелов вошёл Глебол. Я не видел, чтобы он бежал рядом с нами, значит, ждал здесь.

Убедившись, что все смотрят на него, Глебол скрестил руки на груди:

— Сегодня у вас знаменательный день, птенцы. День, который вы, надеюсь, запомните навсегда. Впереди у вас ещё будет много такого, что врежется в память. Выпускное испытание жизни и смерти. Посвящение Хранителям у главного алтаря юга. Женитьба. Первый ребёнок. Но для вас путь идара начнётся именно с этой поляны, с этого дня.

Мне пришлось немного напрячься, чтобы на лице не появилась усмешка. Что-то Глебол замудрил. То мы уже идары, только слабые, то зелье сделает нашу кровь сильней, то испытания и тренировки выкуют из нас идаров. Сколько можно давить на одно и то же? За кого он нас принимает? За деревенских дурачков?

Но эти мысли не мешали мне слушать.

— С самого вашего рождения вам не уставали говорить, что в вас есть ихор Предка. Вам говорили, что весь народ королевства разделён на две части — на идаров, в ком полностью проснулся ихор и его дары и на простых людей, которым не досталось ничего, кроме внешних черт Предка. Вам говорили, что вы всегда должны отличаться от них. А здесь, в Кузне, мы заставили вас быть такими же, как они.

Глебол прервался, обвёл нас взглядом. Для этого ему пришлось повернуться на месте, и продолжил говорить он, уже стоя ко мне боком.

— И я не буду извиняться за это. Это было испытание, которое вам необходимо было пройти. Путь от простолюдина к идару. Долгие месяцы вы ничем не отличались от простых людей, словно и не тёк в ваших жилах пламенеющий ихор. Вы стали так же слабы, как они. Вы носили их одежду. Вам приказывали так, как приказывают им, не считаясь с их мнением. Но теперь этот урок позади. И я надеюсь, что вы усвоили его. Берите факелы!

Все вокруг зашевелились. Я повернулся, ухватил тот, что стоял точно позади меня. Их тут оказалось ровно столько же, сколько и нас, птенцов Кузни. Сорок.

Глебол довольно кивнул:

— Отлично. Пусть прошлое навсегда сгорит. Отныне на ваших плечах всегда будет достойная вас одежда. Отныне и навсегда вы — идары, основа королевства, идары, которые несут ихор Предков сквозь века. Сожгите своё прошлое!