Страница 6 из 11
– Позволь тебе напомнить, – парировал Билл, – совсем не Америку он искал, а только короткий путь к кое-чему давно знакомому. Но, даже добравшись, не сумел отличить одно от другого и так никогда и не понял своего же открытия. Смекаешь?
Но Джо уже не слушал его. Запустив одну руку в карман жилета, другой он вслепую тронул плечо своего спутника и кивком указал на чахлые кусты в нескольких ярдах впереди. Колючие ветки шевельнулись – не сводя с них глаз, Джо в одно мгновение оказался на ногах.
– Ну да, – скучающе отозвался Билл, вставая, – я заметил его еще у самого каньона. А теперь опусти пистолет, Джо.
Задрав подбородок, Джо целился из компактного «айвер-джонсона» ровно промеж внимательных желтых глаз койота.
– Да ну? – Джо взвел курок и облизнул пересохшие губы. – С чего бы это, Билл?
– Плохая примета. – Билл нахмурился. – Это очень плохая примета.
– Опять твои чертовы суеверия, старик? Эти россказни мне уже поперек глотки!
Стоячий воздух едва ощутимо колыхнулся, и мимо, будто само по себе, прокатилось перекати-поле. Джо тряхнул головой.
– Погоди, как ты сказал? С самого каньона? – Он метнул в Билла негодующий взгляд. – То есть этот сукин сын тащится за нами всю дорогу?
– Ага. – Билл пожал плечами. – Или, если угодно, сопровождает.
– Это он тебе сам рассказал? – закатил глаза Джо.
– У всего есть голос, коль прислушаться хорошенько, малец.
– Ну так я весь внимание! Что же еще он говорит?
Билл покосился на койота – животное, казалось, потеряло к происходящему всякий интерес и сидело теперь, подставив остроносую мордочку солнцу и жмурясь от яркого света.
– Он спрашивает… – Билл перевел взгляд назад к Джо, – он спрашивает: «На кой юнцу эта пукалка?»
– Эта-то? – Джо повертел револьвер в руке и, потрясая им, с оттяжкой прогорланил: – Чтоб ограбить поезд, конечно, вот на кой!
Койот вдруг залился коротким лаем, широко разевая клыкастую пасть. Рыча и повизгивая, он еще несколько раз суетливо крутанулся на месте за собственным хвостом, потом уселся в им же поднятом облачке пыли и яростно зачесался. Джо вопросительно обернулся на Билла:
– И как, на хрен, это понимать?
– Ты ему понравился, – ухмыльнулся Билл. – Говорит, ты смешной.
По мере того как они продвигались глубже в прерию, Джо все ленивее отмахивался от поджарой фигурки койота, упрямой тенью следовавшего теперь за ними чуть в стороне.
– Чего увязался? Брысь! – ворчал он, когда тот подбирался слишком близко, но украдкой беспокойно оглядывался по сторонам, если надолго терял его из виду в сухих зарослях чертополоха.
– Так просто ты теперь от него не отделаешься, – пояснил Билл, на ходу выжимая взмокший от пота шейный платок. – Он говорит, что избрал юного Колумба своим хозяином.
– Юного Ко… Ты что же, подслушивал? – Джо возмущенно оглянулся на койота, но, быстро опомнившись, потер виски и добавил: – Нет, серьезно, что прикажешь делать с этой псиной?
– Привыкай, малец! Он поклялся охранять тебя и твой дом.
– Сколько еще повторять: вот это, – обмахиваясь шляпой, Джо сжал ее в руке, – это и есть мой дом! Из кустов снова послышался знакомый гогочущий лай.
– Надень шляпу, пока солнечный удар не схлопотал, – сказал Билл строго. – Не о том доме толкует твой дружок. Он интересуется, куда хозяин намерен девать награбленное, уж не в ту же ли тляну?
– Набью им твое чучелко, – огрызнулся Джо. – Есть идеи получше?
Громоздившееся вдалеке нечто, принятое им сперва за горную гряду, теперь стремительно приближалось. Вздымаясь до самого неба и сметая все на своем пути, необъятная масса песка и пыли сплошным валом ползла прямо на них.
– Говорит, знает пару укромных пещер в горах неподалеку отсюда, – доложил Билл. – «Но твой дом, хозяин – это твоя память».
На этих словах койот вывалился из бурьяна, чтобы пометить корягу на обочине, после чего обвел их обоих пристальным взглядом, потянул воздух носом и шумно чихнул.
– Будь здоров, – машинально бросил Джо, и вдруг вся скопившаяся усталость разом навалилась на него. Солнце намертво застряло на прежнем месте и, будто длящаяся магниевая вспышка, выжигало и делало все под собой как бы плоским. Джо отставал, еле ворочая ногами, – блеклая сепия непроходимого пространства обволакивала их тугой пеленой, каждый шаг через которую давался все тяжелее. Когда Билл окликнул его, он был уже по пояс в зыбучем песке.
– Спокойно, парень, – Билл размотал лассо. – Такое случается даже с лучшими из нас! Не суетись только, сейчас мы тебя вытащим.
– Отличный, на хрен, совет, Билл. – Джо барахтался в вязкой жиже. – Просто замечательный! Да ты не торопись, я чудесно провожу здесь время. Койот без продыху скакал вокруг, тявкая и срываясь на вой, но вдруг замолк, насторожил большие уши и, поскуливая, стал пятиться назад.
– О, да ради всего святого, уймешься ты, или… – взмолился было Джо, но, подняв взгляд, резко похолодел. – Чтоб меня…
Громоздившееся вдалеке нечто, принятое им сперва за горную гряду, теперь стремительно приближалось. Вздымаясь до самого неба и сметая все на своем пути, необъятная масса песка и пыли сплошным валом ползла прямо на них.
– Брось меня, – тихо выдохнул Джо и повторил, уже тверже: – Бросай меня, старик, и спасайся сам!
Лассо взвилось вверх затейливой виньеткой и обхватило его за талию.
– Черта с два, малец. – Билл с силой потянул на себя, упираясь в крупный валун. – Не дождешься! Веревка заскрипела от натуги, но Джо не тронулся и на четверть дюйма.
– Старый дурак! – взревел он. – Что толку, если мы оба здесь сгинем?
– Никто не сгинет сегодня, – отрезал Билл. – Нам ведь еще на поезд надо успеть, не забыл?
– Есть немного. – Джо скривился в горькой усмешке. – Моя память пещера, или как там?
– Твоя память – твой дом, – пыхтя и отдуваясь, поправил Билл.
Он нашел глазами койота. Топорща косматый подшерсток и скалясь, тот поминутно заходился лаем, будто силясь отпугнуть бурю.
– Он говорит, – Билл поднял бандану по самые глаза, защищаясь от поднявшейся в воздух пыли, и покрепче перехватил веревку, – он говорит: «Как твоя матутка не выбирает специального дня, чтоб запастись нужными в хозяйстве мелочами, а просто завсегда имеет в виду домашние хлопоты, и потому в разгар лета не пройдет мимо приглянувшегося рождественского подсвечника, и прихватит заодно моток ниток впрок, если пряжа добротная, и сверток твоих любимых леденцов в придачу, даже когда ты так далеко…» Казалось, сам горизонт встал на дыбы: туча подступила вплотную, и в ней стали различимы отдельные завихрения – схлестываясь друг с другом, клубясь, они бурлили и перекатывались уже совсем рядом, неся за собой прелый запах дегтя, сена, сырого войлока и кирпича. У Джо закружилась голова.
– Ты был отличным напарником, старик, – еле простонал он.
Не обращая внимания на его протесты, Билл продолжал вещать, перекрикивая налетевший ветер:
– «…Так и тебе следует быть начеку, чтоб ухватить навсегда этот день, и этот воздух, и все, что им дышит: из далекого птичьего крика, из запаха едва погасшей свечи, из еще нераспечатанного письма, из рыбьего взгляда случайного прохожего, из мороси и из изморози, и из ее волоса, из эха под мостом, из полуслова о том о сем, из блика в чужом окне и из виденного только во сне, из дверных звонков, из оторванных пуговиц, из опустевшей скамейки и водостока, из ветра – ты сложишь такой дом, в котором твой драгоценный паровоз уместится хоть весь целиком вместе со всем его золотом, красотками, кочегарами, дымом из трубы…»
Мощный шквал ударил свинцовой волной, и разом ощутимо стемнело.
Осязаемо-густая, безбрежная темнота мерно покачивалась, и обмякшее тело Джо дрейфовало в ней, то совсем растворяясь, то выныривая будто заново обретенной пяткой или локтем, и, кратко вздрогнув, окуналось обратно в сладкое забытье. Приглушенные звуки долетали как бы издалека и с запозданием наслаивались друг на друга под ровный метроном знакомых шагов, но и тот вскоре затерялся в общем топоте, скрежете, шипении и растущем монотонном стуке. Протяжный гул становился все ближе, а совсем рядом ему вторил хнычущий голосок: ммм-мам-ма-ма-мм…