Страница 4 из 6
В 2012 г. один источник сообщил, что в России к концу 2011 г. насчитывалось «около 300 групп АА» (Ситнева, 2012).
В 2014 г. «Информационный листок Питерского АА» за в описании событий 2012 г. упомянул о существовании тогда «350 групп АА» (ИЛ_04.2014).
В 2013 г. американский журналист русского происхождения Л.Нейфах опубликовал статью в Интернете, в которой без ссылок на источники отметил, что «с 1987 года…в стране возникло всего 400 групп» (Нейфах, 2013), тогда как сайт «44 вопроса и ответа» насчитал в РФ в тот же год 360 групп АА (44 вопроса, 2013).
В 2017 г. на сайте «АА в России» была приведена следующая информация: «В России сегодня работают около 500 групп, в Москве – 120 групп АА, а в Московской области 30». (АА ВКонтакте, 2022). Эти же данные были продублированы без единого исправления на том же сайте уже в 2022 г., что было сделано, очевидно, по недосмотру администратора, – факт неприятный и весьма показательный для иллюстрации общего отношения АА к точным датам и числам, касающимся вопросов, которые жизненно важны для них самих.
Но в том же году Московский Офис АА России выложил на своём сайте информацию о том, что на начало 2017 г. в стране было зарегистрировано не ок.500, а 617 групп АА (Обзор, 2017).
В 2022 г. сайт «Анонимные алкоголики России» опубликовал статистическую сводку, в которой на январь года было отмечено наличие в РФ «около 700 групп» (ААР, 2022). В том же году тот же орган в отчёте о прошедшей конференции АА привёл другие данные: «750 групп» (ААР. Конференция, 2022).
Несмотря на скудость и противоречивость данных, при их суммировании вырисовывалась довольно странная картина, из которой следовало, что с 2001 г. по 2012 г прироста групп АА в России практически не было.
Как и следовало ожидать, первыми на ситуацию отреагировали их инициаторы: 2 августа 2011 г. вопрос о перспективах АА в России поставила на повестку дня влиятельнейшая в то время Хельсинкская комиссия США, созданная в 1976 г. для контроля за соблюдением Хельсинкских Соглашений по правам человека, заключённых между США и СССР в 1973 г. (Хельсинки, 2011). О ходе обсуждений на комиссии известно главным образом из статьи уже упомянутого Л.Нейфаха (2013), который изложил в ней несколько предложенных разными американскими специалистами версий и объяснений события:
– постсоветская культура в России ещё полностью не сложилась;
– движение АА пришло к нам из США, к которым в России сохраняется традиционное недоверие;
– движение АА имеет протестантские религиозные корни, тогда как Россия по преимуществу православная страна;
– пьянство выгодно государству финансово, благодаря монополии на производство и продажу спиртного;
– пьянство выгодно государству политически, т.к. пьющими легче управлять;
– для большинства россиян сама мысль о том, что тебе может помочь другой пьяница, кажется глупой.
Кроме того, российский психиатр Б.Лободов из Воронежа объяснил происходящее так: «В анонимность никто не верит, совсем никто. Люди боятся, что их узнают… Некоторые полагают, что это секта, где их обманут и заставят работать в похожем на тюрьму поселении» (Нейфах, 2013)
Немного позднее эту проблему обсудили российские «анонимные алкоголики» на форумах Интернета, где они несколько по иному обозначили её рамки и дали ей свою оценку. Сделано это было в обычном для «интернавтов» стиле: с ёрничанием, кривлянием и намеренным ломанием языка, но очень корректно, честно и математически точно:
1. Из ок.300 групп АА в РФ (по состоянию на 2012 г. – М.К.) подавляющее большинство приходится на 3 крупных городских центра (Москву, Петербург и Казань), а также на 30-50 других городов с населением более 1 млн.человек.
2. Лишь в одной области РФ (в Карелии. – М.К.) АА смогли успешно прижиться в сельской местности и в малых городах (22 группы). Остальные более 1 тыс. городов, а также более 150 тыс. сельских поселений России оказались деятельностью АА практически не охваченными. В российской «глубинке» движение АА не прижилось.
Вывод из этого был сделан очень серьёзный: «Количество групп в России достигло своего максимума; дальше что ни делай – ничего существенно не измениться. АА не слишком хорошо укладывается в российскую ментальность» (Vesvalo 07.09.2012, «Великий Комбинатор». – Орфография немного исправлена – М.К.)
К похожему выводу, правда в более обтекаемой форме риторического вопроса, пришли и участники открытых слушаний, организованных Хельсинкской комиссией в Вашингтоне в 2011 г.: «Насколько идея, зародившаяся в одной стране, способна работать в другой, сильно отличающейся от первой? И если существует некая загадочная “русская душа”, переживающая одну смену режима за другой, не может ли она оказаться просто несовместимой с принципами, которые обеспечили АА такую популярность в Соединенных Штатах?» (Нейфах, 2013)
Предположение экспертов комиссии оказалось если не пророческим, то довольно близким к истине. Как было отмечено выше, за целую четверть века существования движения АА в СССР и России количество групп АА здесь даже не достигло отметки одной тысячи. Для сравнения можно привести пример Большого Бостона, даже не самого крупного города США (ок.4-8 млн.чел., по разным оценкам – М.К.), в котором ещё в 2013 г. таких групп было ок.1600 (Нейфах, 2013). При этом ежегодный прирост АА только в США и Канаде составляет примерно 4 тыс. групп (Ситнева, 2012). Это числа произвели на россиян впечатление, и приведённые здесь данные можно найти на многих сайтах Интернета.
Других сведений, которые могли бы как-то повлиять на обоснованность этих выводов, мне обнаружить не удалось. Но если правы эксперты Хельсингской комиссии, и вопрос о перспективах движения АА в России всё-таки упирается в некую культурную и этнопсихологическую несовместимость двух народов – российского и американского, – то его должны решать специалисты в этой области – этнопсихологи и историки. А эта уже ближе к профессиональным интересам автора, поэтому здесь мы должны перейти к третьему размышлению в рамках нашей темы.
Размышление №3. Что можно найти общего в ментальности народов США и России?
В предыдущем разделе были рассмотрены некоторые условия и обстоятельства, которые сопровождали распространение идей АА в России, и которые привели к осознанию главной проблемы:
Почему АА не удаётся здесь прижиться?»
Я поставил бы вопрос иначе: «Как им вообще удалось здесь прижиться?»
Начнём с того, что в основе двух этих культур лежат две разные веры – православие и протестантизм, и между ними, кажется, вообще нет ничего общего, кроме личности Иисуса Христа. Первое верование представляется до кости сросшимся с глубоко русской идеей коллективизма («соборности»), второй – исходит из сугубо англо-саксонской идеи крайнего индивидуализма (см. об этом в: Обзор специалистов, 2017). Казалось бы, у американских духовных практик не было в России ни одного шанса. Тем не менее они и ранее имели здесь довольно громкий отклик в душах: взять хотя бы ставшую необычайно популярной религиозную организацию Свидетелей Иегова, или движение поклонников Кришны, бога индусского происхождения, но к нам попавшего тоже из США и в основательной англо-саксонской переработке (подробнее см.: еп.Александр, 1998). Видимо, несмотря на принципиальную разницу двух культур – русской и американской – что-то общее в нас всё-таки есть, и оно настоятельно требует своей идентификации и изучения.
В отечественной науке ближе всех к этой теме подошёл советский этнолог и историк Л.Н.Гумилёв, предложивший оригинальную идею «этнического поля». Согласно его концепции, каждому историческому этносу присущ некий неповторимый набор стереотипов поведения, проявляемый в стандартных реакциях на однотипные внешние раздражители – некие «ритмы» поведения, по которым представитель любого этноса безошибочно узнаёт своего соплеменника в любой толпе, состоящей из представителей другого этноса. Эти «этнические ритмы» могут отличаться в разной степени у двух разных этносов, – от полнейшего несходства, вызывающего чувство отторжения и неприязни, до некоторой близости и «созвучия», – но в любом случае легко различимы и являются наиболее простыми и надёжными показателями степени этнического родства или этнической чуждости (Гумилёв, 1965.– С.355-356).