Страница 9 из 14
Все подонки хотели дружить с Алексом. Ну или хотя бы потусоваться с ним. Накурить Оголтелого. Выпить с ним.
Алекс любил выпить. Каждый, кто наливал ему, был Алексу друг. Но это не очень хорошо сказывалось на качестве записи песен. И однажды перфекционист и трезвенник Федя Бегемот запретил Алексу приходить на запись пьяным. Не пущу – и все тут. И что же? Алекс стал приходить кристально трезвым. Но вот какая странность. Федя стал замечать, что минут через десять после прихода Оголтелый – опять в дрова. Веселый, синий, поет и играет не в ноты, чем сам очень доволен. Но как же так? Оказывается, Алекс приходил к Федькиной квартире с бутылкой винища, винтом заливал ее прямиком в горло и тут же звонил в дверь – так что заходил он еще трезвый, как стеклышко. Как Федя и просил. Ну что с таким находчивым плютиком можно было поделать?
Как ни странно, у Алекса при всем при этом появилась семья. Какая-то жаба (любая девушка для битничков), по словам Бегемота, решила, что «круче плютика ей не найти» (согласен на сто процентов!!!), вышла за Оголтелого замуж и даже родила ему сына. Помню, как приезжал к Алексу в гости в Купчино на улицу Белы Куна, где он жил счастливой семьей с женой Мариной и сыном Никитой. Его сыну было годика два-три. Мальчик выехал мне навстречу в прихожую на красном пластмассовом коне на колесиках (том самом) и тут же неуклюже завалился вместе с ним набок.
Естественно, семейная идиллия Алекса просуществовала недолго, и он вернулся к своему дикому образу жизни. В начале десятых годов этого века я случайно нашел в сети фото сына Алекса – Никиты Строгачева. С нее на меня глядел мускулистый красавец. Окончил институт, не курит, не пьет. Так что все там в порядке, я надеюсь.
В 1987 году, в июне, я, младший сержант Советской армии, сбежал в самоволку на фестиваль Ленинградского рок-клуба, который проходил на сцене ЛДМ. Все было здорово. И «Ноль», и «Телевизор», и скандальное выступление Свиньи. Но веселее всего было, когда какая-то сволочь на балконе в паузах между песнями голосом Левитана громогласно вещала:
– По товарищам картечью – огонь! Ур-ра!
И весь зал покатывался со смеху. Кто был этот шутник? Конечно, Алекс.
Перестройка подарила панкам сцену. И «Народное ополчение» стало полноценным гастролирующим коллективом. И не только по СССР. «Народное ополчение» на волне интереса к экзотическому советскому панку прокатилось с концертами по всей Европе – Швеция, Дания, Германия, большие фестивали и лучшие клубы. В группе тогда собрались отличные музыканты: Микшер, Снегирев, Мотя. С хорошими музыкантами неожиданно стало ясно, что у Алекса есть слух. Почти идеальный слух. Нот в его песнях было немного, но попадал он в них с ходу и в любом состоянии.
Оголтелый принарядился. Забросил свои мешковатые костюмы и кеды. Стал ходить в кожаных штанах, косухе и казаках. Набил себе татуировки у Лени Писи-Черепа. Ну, то есть стал настоящей кондовой рок-звездой. Помню Алекса во дворе рок-клуба с какой-то смешной, влюбленной в него шведкой. А как было не влюбиться в эти пятьдесят килограммов лупоглазого бешенства, скачущих зайчиком на сцене и бойко выпевающих на одной ноте:
Конец 80-х – расцвет русской панк-культуры, лучшие ее годы – «Гражданская оборона» Егора Дохлого, «Народное ополчение» Алекса Оголтелого, «Бригадный подряд» Коли Михайлова и Юры Соболева, «Автоматические удовлетворители» Свина, «Объект насмешек» Рикошета. Единственный, кто не вышел на сцену, был Федька-Кот Бегемот-Лавров. Его надолго сломали и испугали гэбэшники после их феерического, совместного с Алексом проекта под названием «Отдел самоискоренения» с песнями «Войны для воинов» и «Праздничек». Представьте себе андроповское время, людей вяжут на улицах просто за непохожий на общую серую массу вид (Алекса винтили почти каждый день, но отпускали – кому он нужен со своей справкой), а эти охреневшие чертилы распространяют магнитоальбомы с песнями про Рейгана и Андропова.
Совсем страх потеряли. Гонка вооружений им не нравится. Слава КПСС, комитетчики долго терпели. Может, им даже (как мне) нравились песни из прошлых альбомов Алекса, типа:
Или вот моя любимая:
Может, они вообще были настоящими меломанами и ценителями панк-психоделии, эти комитетчики, и готовы были простить Алексу и Бегемоту все их антисоветские эксперименты как единственным представителям этого жанра. Может быть. Только вот про генерального секретаря-то зачем петь? Еще так грубо, неделикатно. Пели бы себе на здоровье про американского президента. А тут еще какой-то знакомый музыкантам морячок этот альбом про Рейгана и Андропова собрался вывезти в забугорье. О чем наивный морячок безответственно протрепался по телефону. Тут уж терпенью «кровавой гебни» пришел конец, и борзых панк-рокеров дружно вызвали на допрос в Серый дом на Литейном. «Кровавые гэбэшники» позднего СССР, конечно, выглядят утонченными гуманистами по сравнению с нынешними стражами демократически выбранной власти. Сейчас ребятишкам за такие песни, как пить дать, впаяли бы реальные или хотя бы условные сроки, как преступной группе, призывающей к смене власти, и кислород бы перекрыли навсегда. Ну а сначала бы немного попытали для порядка.
А тогда добрые комитетчики ограничились «задушевной» беседой. Очень жесткой задушевной идеологической беседой. Показали ребятам их фотографии и тексты песен, дали послушать их телефонные разговоры, заставили подписать бумаги об отказе от антисоветской музыкальной деятельности. Феде этого хватило, чтобы надолго прекратить панк-пропаганду. У Алекса мозга не было. С него все сошло, как с гуся вода. И уже через пару лет он выбрался из подвала на сцену и скакал там с лохматыми наклеенными бровями в память о последнем большом вожде, скандируя «Брежнев – жив!». Гнал в народные уши свою жизнерадостную джамбу:
Пофиг ему было, что страной уже рулит Горбачев. Алекс жил в образе Брежнева и пел о том, что в стране ничего на самом деле не изменилось. Кроме декораций. У кормила стоят те же яйца, только в профиль. И он ведь оказался прав. Вот она, сермяжная правда убогого юродивого.
Летом 88-го я вернулся из армии в дивный новый мир, где теперь все перевернулось с ног на голову, а людей пока еще не мочили на улицах, и мы отправились с моим дружком Димкой Бабичем (тогдашним басистом «Бригадного подряда») в Киев – просто оттянуться и заодно наладить связи с местной рок-тусовкой. Познакомились мы там с Колей Ежовым, местным рок-функционером, печальным симпатичным парнем семитской наружности. Коля познакомил нас с «Воплями Видоплясова», только что победившими на местном фестивале, а мы его в отместку познакомили с райской музыкой «Подряда» и «Ополчения». Хотели забить им совместный концерт в Киеве. Рассказали о новых альбомах этих фантастических групп. Поставили песни. Алекс вопил из кассетника благим матом. Качество записи было ужасное. Слова разобрать было сложно.
– Как, как, вы говорите, называется этот альбом? – с интонацией ослика Иа переспросил меня напрягшийся Коля, долго силившийся понять, что же там орет Алекс.