Страница 33 из 44
28 сентября 1599 года в 10 утра Эссекс буквально ворвался в Нансач, в дорожном плаще, в пыли и в грязи и, не обращая ни на кого внимания, прошел прямиком в покои Елизаветы, которая еще не закончила процедуры утреннего туалета. Он бросился к ее ногам, целовал ей руки… И казалось, она его простила. Только после часового разговора Эссекс покинул ее, чтобы переодеться и помыться. Потом, за обедом, граф в приподнятом настроении рассказывал об Ирландии. Но к вечеру все переменилось. Эссекс получил распоряжение оставаться в своих комнатах в Нансаче, поскольку покинул Ирландию без разрешения королевы, а кроме того, он нарушил ее прямое распоряжение не вступать ни в какие переговоры с мятежниками. В тот день он видел Елизавету последний раз в своей жизни.
Фрэнсис, узнав о случившемся, написал графу утешительное письмо («это просто небольшое облачко, которое быстро проходит»[336]), после чего им удалось немного, минут 15, поговорить. Эссекс просил совета, как ему себя вести. «Милорд, – ответил Бэкон, – это все в тумане, но я скажу вашему сиятельству, что, если туман поднимается вверх, может пройти дождь, если опускается, все проясняется. И потому, милорд, ведите себя так, чтобы любыми путями устранить все обиды и недовольства королевы»[337]. И далее Бэкон дал Эссексу три совета: во-первых, представить разговор с Тироном как военную хитрость, с целью выиграть время и перегруппировать силы (да, возможно, то был не самый удачный шаг, но об измене и речи быть не может); во-вторых, предоставить королеве самой решить, возвращаться ему в Ирландию или нет (и ни в коем случае не вооружать ее против себя); и в-третьих, добиться встречи с ней (любым путем).
В итоге, как потом стало ясно, Эссекс все сделал наоборот[338]. Бэкону оставалось только сказать со вздохом: «каким же пророком я оказался по отношению к явному и столь естественному изменению мнения королевы»[339] об Эссексе.
На следующий день, 29 сентября 1599 года, комиссия Тайного совета допросила Эссекса, и совет был в целом удовлетворен его объяснениями. Роберт Сесил высказался за то, чтобы отпустить графа из-под ареста, но Елизавета не согласилась. После допроса Эссекс был переведен в Йорк-хаус на Стрэнде, в дом лорда-хранителя Т. Эджертона, в тот дом, где в 1561 году родился Ф. Бэкон.
В ноябре Эссекс, и до того чувствовавший себя неважно, заболел всерьез. Тем не менее королева оставалась непреклонной. Ему даже не позволили встретиться с женой, которая родила в сентябре дочь.
Осенью 1599 года королева решила посетить Бэкона в Твикнем-парке. Фрэнсис по этому случаю сочинил сонет (увы, не сохранившийся), в котором прямо призывал Ее Величество помириться с Эссексом. Кроме того, он затронул тему освобождения его сиятельства в личной беседе с Елизаветой. Бэкон ссылался на то, что на войне не всегда можно следовать прямым инструкциям, что граф находился на большом расстоянии от Лондона, тогда как обстановка подчас быстро менялась, на сложную ситуацию в Ирландии и т. д. Но Елизавета не вняла просьбам и советам Бэкона, решив, что дело Эссекса должно слушаться в Звездной палате, причем в отсутствие самого графа. Фрэнсис был категорически против, настоятельно советуя королеве завершить дело приватно, не вынося на публику, поскольку народ Эссекса любит, а с общественным мнением необходимо считаться. В ответ королева велела Бэкону удалиться. Позже он признался: «определенно я оскорбил ее тогда, что случалось со мной редко»[340].
29 ноября в Звездной палате начались слушания по делу Эссекса. Бэкон не присутствовал, сославшись на недомогание. Его отсутствие было замечено королевой, и она на него рассердилась, надолго прекратив с ним всякие разговоры о графе. Вскоре при дворе пошли разговоры, будто именно Бэкон, который в это время часто бывал на приемах у Елизаветы по вопросам торгового права и доходам казны, настроил Ее Величество против графа. Бэкон подозревал, что источником сплетни был Роберт Сесил или кто-то из его окружения, например лорд Генри Ховард (Henry Howard, 1st Earl of Northampton; 1540–1614). В письме последнему Фрэнсис прямо заявил: «хотя я презираю ложные слухи, ибо ими пользуется только низкий люд, в то же время я не игнорирую их вовсе, поскольку они могут войти в чьи-то уши… Что же касается милорда Эссекса, то я ему не раб, если речь идет о моем высшем долге. В отношениях с ним у меня есть четкие границы. Но с другой стороны, я посвятил больше времени и больше мыслей его благу, нежели своему… Со своей стороны, я заслужил лучшего, чем быть объектом зависти или грубости негодяев. У меня есть личное укрытие в виде чистой совести. Я уверен, что такие истории и сплетни вредят милорду больше, чем все остальное»[341]. Аналогичное письмо Бэкон послал Р. Сесилу.
13 декабря 1599 года жена Эссекса, наконец, смогла поговорить с королевой. К этому времени здоровье графа ухудшилось, и Елизавета отправила к нему восьмерых врачей. Вердикт был суровый: у графа дизентерия, и шансов, что он выживет, очень мало. Но Елизавета не смягчилась. Сестре графа, леди Пенелопе Рич, было запрещено навещать его по причине ее активных выступлений в защиту брата. Однако общественные симпатии к Эссексу росли, и на Рождество во многих церквях молились о его здравии. Вскоре выяснилось, что врачебный прогноз оказался чрезмерно пессимистичным. Граф стал понемногу поправляться.
19 марта 1600 года ему было разрешено вернуться в Эссекс-хаус (у лорда Эджертона были другие дела и заботы, кроме надзора за арестованным графом), но по-прежнему на условиях домашнего ареста. Из дома были выдворены его жена и все проживавшие там его друзья (включая Энтони Бэкона), остались лишь два хранителя, назначенные властями. Тогда же, весной 1600 года, Елизавета избавила его от необходимости давать объяснения в Звездной палате. Она, наконец-то, согласилась с доводами Бэкона. А кроме того, королева приняла во внимание слабое физическое состояние графа, да и мольбы Эссекса возымели в итоге некоторое действие на нее. Но это не означало прекращения дела, расследовать действия графа в Ирландии отныне должна будет специальная комиссия.
Тогда же, весной 1600 года, королева в разговоре с Бэконом вновь заговорила о деле Эссекса. Они придерживались разных взглядов: Бэкон советовал все решить в узком кругу, Елизавете же нужно было как следует наказать графа, тем более что еще в январе 1600 года до нее дошли слухи, будто Эссекс и Тирон тайно договорились после ее смерти разделить короны: первый станет королем Англии, второй вице-королем Ирландии, причем Тирон обещал послать 8000 солдат, чтобы помочь графу получить корону[342].
5 июня 1600 года Эссекса доставили в Йорк-хаус, где он предстал перед следственной комиссией, состоявшей из советников королевы, пэров, судей и некоторых знатных и доверенных особ. Фактически это был Тайный совет в расширенном и несколько измененном составе. Елизавета некоторое время колебалась, включать ли в него Бэкона или нет, но в итоге включила.
Спустя годы он напишет еще об одной сплетне, возникшей в то время в связи с его участием в работе этой комиссии: «якобы меня использовали в качестве той стороны в процессе, которая выступала против милорда Эссекса. В действительности же я, – зная, как развивались отношения между мной и королевой, помня, что дал ей повод для неудовольствия и недоверия, когда, вопреки ее распоряжению, непреклонно выступал в защиту милорда, подозревая, что за всем этим стоит стратегия, обусловленная неким личным соперничеством, – написал ей две-три любезных фразы, сообщив Ее Величеству, что если бы ей было угодно избавить меня от участия в деле милорда Эссекса, принимая во внимание мои обязательства по отношению к нему, то я бы счел это одним из ее величайших благодеяний. Но с другой стороны, я желал, чтобы Ее Величество не сомневалась в том, что я сознаю степень моих обязанностей перед ней и что не существует таких обязательств по отношению к какому-либо иному ее подданному, которые позволили бы пренебречь моим долгом или как-то умалить мой долг служить ей»[343].
336
«Nubecula est, cito transibit» (Bacon F. to the Earl of Essex // Bacon F. The Letters and the Life. Vol. 2 (9). P. 150).
337
Ibid.
338
Bacon F. Apology // Bacon F. The Letters and the Life. Vol. 3 (10). P. 139–160; P. 148.
339
Ibid. P. 146.
340
Ibid. P. 151.
341
F. Bacon to Lord Henry Howard // Bacon F. The Letters and the Life. Vol. 2 (9). P. 161. Надо отметить, что в целом Бэкон весьма высоко отзывался о Генри Ховарде, карьерный путь которого, как и карьера Фрэнсиса, быстро пошел вверх при Якове I. Именно Г. Ховарда Бэкон просил поднести королю «The Proficience» (1605).
342
The National Archives, London, The State Papers, 12/274/22, f. 34r (допрос Томаса Вуда [Thomas Wood]) в Тайном совете 20 января 1600 года. (Подр. см.: Gajda A. The Earl of Essex. P. 209–215 и особенно: 214–215.) Скорее всего, Вуд повторял ложь, намеренно распространявшуюся Тироном, чтобы вызвать панику и раздоры при английском дворе.
343
Bacon F. Apology // Bacon F. The Letters and the Life. Vol. 3 (10). P. 139–160; P. 153.