Страница 80 из 88
Однако незадачливые убийцы уже подобрали валявшиеся на земле мечи и дружно обратились в бегство, словно отхлынувшая от берега черная волна. Нищий, яростно размахивая своим посохом, уже вознамерился броситься за ними в погоню, но Кураноскэ остановил его, схватив за руку.
— Пусть убегают!
— Еще чего! — возмутился нищий, пытаясь вырваться. — Надо хоть одного поймать. Выясним у него, кто их подослал!
— Это и так понятно! — осадил его Кураноскэ. — Лучше сам назовись, кто ты такой.
Нищий молчал. В глазах Кураноскэ вспыхнул огонек. Он не сводил с незнакомца оценивающего взгляда. Лицо у нищего было открытое, смелое, с рельефно очерченным носом. Взор горел отвагой. На вид ему было лет двадцать семь — двадцать восемь. Грязные лохмотья явно были надеты для
маскировки.
— Я ваш союзник, — кратко и решительно ответил нищий, рванув руку, чтобы вырваться из железных пальцев Кураноскэ. Посох с глухим стуком упал на землю. Вероятно, изнутри в бамбук был залит свинец или что-то в том же роде. Это обстоятельство делало личность незнакомца еще более загадочной.
Глядя в упор на своего спасителя, Кураноскэ спокойно и даже несколько неприязненно спросил:
— Говоришь, союзник… А с чего бы, собственно?
Прежде, чем ответить, нищий внезапно замахнулся и метнул свой посох, который, со свистом рассекая воздух, полетел в сторону поля, заросшего ситником. Там, где он упал, трава откачнулась в стороны, и в лунном сиянье обозначилась замершая в ужасе женщина. То была, разумеется, Осэн. Очнувшись, она в смятении пустилась наутек.
— Ну, что вы на это скажете? — негромко сказал нищий.
— Не знаю, на какую-нибудь наемную работницу она не похожа…
— Она шпионка Уэсуги. Все это покушение она и подстроила.
— Отчего бы вдруг Уэсуги так хотели меня прикончить? — усмехнулся Кураноскэ. — Ну хорошо, а все-таки кто вы такой, сударь? Откуда к нам пожаловали? И с какой радости так рьяно набросились на этих ронинов? То есть я, конечно, вам премного благодарен и ценю ваши благородные намерения, но в дальнейшем нужды в таком вмешательстве не нахожу.
По предварительной оценке Кураноскэ, он имел дело просто с симпатизировавшим ему ронином и не испытывал особого желания продолжать беседу.
Нищий молча смотрел на него в упор.
Достав бумажный платок, Кураноскэ обтер лезвие и вложил клинок в ножны.
«— Разозлился, небось, — подумал он про себя».
Однако его нежданный спаситель, весь подобравшись, вдруг сказал:
— Я знал, что мое вмешательство будет вам неприятно. Прошу принять мои извинения.
Повернувшись, он собрался уходить, но перед тем сошел с насыпи подобрать свой посох.
Кураноскэ испытывал странное чувство. Что-то подсказывало ему, что перед ним человек незаурядный.
— А все же, сударь, не могли бы вы назвать свое имя? — попросил он, на сей раз придав голосу обычную для него мягкую тональность.
Незнакомец обернулся:
— Не кажется ли вам, что в этом нет необходимос ти?
— Нет-нет, — настойчиво повторил Кураноскэ, —
должен же я знать имя человека, которому обязан своим спасением!
— Но я всего лишь выполнял приказ, — твердо ответил нищий, вновь повергнув собеседника в изумление.
«— Приказ? Чей приказ? Значит, кто-то из сочувствия к нему, Кураноскэ, приставил к нему тайных телохранителей? Дело принимало все более загадочный оборот».
Кураноскэ, не зная, что и подумать, обратился к незнакомцу:
— Странные речи вы ведете, сударь. Извините, но, мне кажется, некто, кого я не знаю, слишком переоценивает значение моей персоны. Если так оно будет и дальше продолжаться, то, боюсь, все сведется к тому, чтобы лечить здорового от расстройства желудка. Мало ли, сколько еще будет таких происшествий, как нынче ночью — да вы со мной хлопот не оберетесь, право! Ни к чему это! Когда вернетесь, так и передайте вашему господину. Скажите, что, мол, Оиси премного благодарен, но уж впредь тем паче ронину Кураноскэ Оиси не пристало причинять хлопоты важным особам. Ха-ха-ха… Да и какие уж опасности могут меня подстерегать в нашем благополучном мирном государстве?! Незнакомец, ничего не отвечая, в упор смотрел на Кураноскэ, однако, завидев приближающиеся тени меж сосен, встрепенулся и, обронив одно слово: «Простите!» — быстро пошел прочь.
— Отец! — раздался поблизости знакомый голос.
Это Тикара, услышав от Хатискэ о засаде, во весь дух примчался на помощь отцу.
— Я здесь, — ответил Кураноскэ, провожая глазами нищего, пока тот не скрылся в густой поросли ситника.
Глава 21. «Перевал Ёродзу»
Вскоре после описанных событий тот самый нищий, подойдя к глинобитной ограде усадьбы Яхэя Хорибэ, что в третьем, внутреннем кругу укреплений замка Ако, легко подпрыгнул и одним рывком перемахнул через стену. По всем повадкам его можно было принять за вора, отправившегося на ночной промысел. Осторожно пробираясь в тени деревьев, он вскоре оказался под круглым окошком. Это было единственное место в доме, где внешние ставни были не закрыты.
— Ясубэй! — тихонько позвал пришелец.
В отсвете луны на сёдзи явственно обрисовался черный силуэт мужчины.
— Сейчас, — послышался приглушенный ответ из комнаты, где хозяин, очевидно, вставал и одевался.
— Вернулся, значит?
Голос принадлежал приемному сыну хозяина усадьбы Такэцунэ Ясубэю.
— Ну, как там? Все прошло успешно?
— Да уж, всю эту свору спровадили, — с усмешкой ответствовал Нищий, перевесившись по пояс в комнату через круглое окошко. — Причем никто из них даже не ранен. Что с командором? С ним все в порядке, разумеется. Уж он-то за себя может постоять. Думаю, и без меня справился бы. Только он почему-то их жалел, по-настоящему не рубил, ну и они все не отставали. Смылись,
только когда отведали моего посоха.
Ведя свой рассказ, Нищий поднялся на веранду. Лунные блики играли на его соломенных сандалиях, которые он сбросил под окном, и на бамбуковом посохе. Вскоре фонарь, зажженный Ясубэем, осветил фигуру таинственного гостя, сидящего в ожидании хозяина.
— И сколько же их там было? — спросил Ясубэй, усаживаясь скрестив ноги на подушку.
— Человек десять, — ответил гость. — Что, завидуешь?
— Ну уж… — пожал плечами Ясубэй и ухмыльнулся. — Да чего там! Ты ведь даже не завалил никого — чему тут завидовать?! А что, он, наверное, спросил, как тебя зовут?
— Спросил, но я так и не назвался.
— Имя господина тоже не назвал?
— Само собой. Если б назвал, сразу было бы ясно, что мы его прикрываем, телохранителей навязываем, а начальство мне и так дало понять, что лишние услуги не требуются.
— Я так и думал. Такой уж он человек.
— Не простой. Не поймешь, что у него на уме.
— Однако же у него глаз — алмаз, сразу видит, кто ты такой и кому служишь. Может, он уже и сам обо всем догадался. Ну, это ничего, если догадался, только мое имя не хотелось бы засвечивать.
— Да все в порядке, не беспокойся!
— Потише! Чего кричишь! Знаешь ведь, у людей с возрастом нервы пошаливают, от всего волнуются… — осадил его Ясубэй, понизив голос.
Должно быть, упрек был вызван заботой о приемном отце, который спал рядом во флигеле.
Гость пожал плечами, и глаза его озорно блеснули.
— Что за строгости, право? Или примаку в богатом доме без такой деликатности нельзя??
— Что глупости городишь! — воскликнул в сердцах Ясубэй, заставив гостя прыснуть от смеха.
— Ладно уж, не сердись! Только мне и вправду чудно на тебя глядеть — все-таки хозяин усадьбы как-никак! Просто жалко тебя становится. Тебе, право, больше пристало бы жить где-нибудь в нагая, как в старину…
— Ну уж, ты скажешь! — обиженно надулся Ясубэй, но при этом примирительно заметил:
— Вообще-то я и сам иногда так думаю. Не так уж там было плохо. Но, видно, так мне было на роду написано — и вот теперь я здесь. К тому же вот отец у меня…
Гость, словно впервые вспомнив о том, что Ясубэю тоже предстоит стать ронином, от души рассмеялся.