Страница 88 из 88
— Я слышал, уже и в приемной его высочества о том же поговаривают. Один монах рассказывал. И в краю Сосю, и в других отдаленных областях все только и твердят в один голос: мол, хоть бы они его прикончили!
И впрямь, глас народа — глас небесный! Конечно, коли у нас сейчас велено придерживаться определенной линии, никто на людях о том сказать не решится, но вполне естественно, что, куда ни глянь, все с таким положением дел не согласны — вот ведь что интересно! В городе народ безответственный — так все только о том и говорят… Подумать только! Мои собственные солдаты-асигару ко мне пристали — все выпытывают подробности про это дело. Что такое? Мне это показалось странным, стал их расспрашивать, так говорят, куда ни пойдешь — в корчме ли, в рисовой ли лавке приказчики — все у них норовят узнать, что да как, а им и ответить нечего… Н-да, а уж до чего вельможу-то нашего в народе невзлюбили!
— Что ж, он и впрямь перегнул палку. Как же можно такое себе позволять?!
Не дослушав до конца, Цунанори пошел прочь. Ему не хотелось, чтобы его бесцеремонно окликнули, и к тому же он не мог поручиться за себя — стерпеть подобное было нелегко. И так уж кровь бросилась ему в лицо. Хоть его и усыновили в роду Уэсуги, хоть у него формально и числился отцом другой, но кровное родство ведь не перечеркнешь, тут чувства особые. Тем более, что собственный сын Цунанори, Сахёэ, был усыновлен дедом и жил сейчас в усадьбе у Кодзукэноскэ. Выходило, что ронины из Ако собирались поднять меч не только на Киру, но и на малолетнего Сахёэ. Так неужто Цунанори будет безмолвно наблюдать, как они осуществят свой замысел?! Если бывшие вассалы дома Асано намерены мстить, то его долг до последней капли крови защищать свою семью. Таково было твердое убеждение Цунанори.
Усевшись напротив Хёбу, Цунанори некоторое время хранил молчание, а затем проронил:
— Отца побереги… Ты понимаешь, что творится у меня в сердце…
— Да… — дрогнувшим голосом ответил Хёбу. Прогнувшись вперед, он распластался в позе, передающей безмерное огорчение, но, чуть выждав, тихонько поднял голову и пристально посмотрел на господина. — Можете ничего не говорить, и так все ясно.
Но что это? Он чувствовал, что в глубине души его гложет червь сомнения.
С деланой улыбкой Цунанори сказал:
— Асано как будто бы стал очень популярен. Ты что-нибудь знаешь об этом?
Вопрос вызвал у Хёбу живой отклик.
— Похоже на то. В народе о нем только и говорят, это уж точно. Вы что-нибудь изволили слышать?
Цунанори только отвел глаза и ничего не ответил, борясь с нахлынувшей вновь болью и досадой.
— Что бы там ни было, как бы ни поступил отец, я все-таки прихожусь ему сыном, и слушать, как его поносят… Конечно, всем рты не заткнешь, но выслушивать такое тяжело. Не знал я, что его так ненавидят…
Хёбу низко склонил голову, будто взвалив на плечи непосильную ношу.
Продолжение следует…