Страница 7 из 72
В сердце молодого самурая вскипело негодование. Он уже хотел зайти к соседу, бросить на стол деньги и сказать, чтобы тот завтра перебирался на другую квартиру, но решил, что такое вмешательство будет выглядеть слишком навязчивым и в данный момент поддаваться благородному порыву, пожалуй, не стоит.
Сосед, должно быть, только притворяясь спокойным, отвечал, что все сделает как сказано, и на том распрощался с Бокуаном, после чего с грохотом стал задвигать ставни-амадо. Сёдзаэмон потихоньку покинул наблюдательный пост у изгороди и возвратился к себе на веранду. Народ, собравшийся в переулке у ворот, тоже понемногу расходился, стараясь не шуметь, — только иногда поскрипывали под ногами рассохшиеся доски, покрывавшие сточные канавы.
Вскоре после того во мраке над кровлями бедного квартала, что смыкались и наслаивались друг на друга, по-летнему яркой россыпью загорелись звезды Серебряной реки, бескрайнего Млечного Пути. Сёдзаэмон, сидя на веранде и обмахиваясь веером, невольно прислушивался к тому, что делается в доме у соседа. Оттуда доносился приглушенный плач девушки и бранчливый голос ее отца, бросавшего раздраженные отрывистые упреки. Сёдзаэмон снова не мог сдержать негодования, вспомнив о бессовестном домовладельце. Ведь сосед по своему положению не так уж отличался от него самого. Такой же, в сущности, ронин. Как знать, может быть, и сам он, Сёдзаэмон, когда-нибудь так же будет горе мыкать…
Сейчас вся жизнь Сёдзаэмона подчинена одной цели: он должен дождаться того дня, когда свершится месть. В какую бы страшную нищету он ни впал сейчас, мысль о мести придает ему силы, чтобы с улыбкой встретить бедность, вынести любые испытания. Но каково тому ронину, у кого нет такой одухотворяющей цели, тому, кто влачится по жизни в напрасных мечтах когда-нибудь найти себе нового сюзерена? В какую бездну унижения и убожества он ввергнут!
На изгороди, отделявшей его двор от соседского, Сёдзаэмон заметил белые цветы. Это девушка из соседнего дома перебросила через плетень лозы, на которых раскрылись белые чашечки вьюнка. Это она осветила ночную мглу сада прелестными белыми цветами. Печальная девушка с омраченным челом… Отчего-то мысль о девушке не давала ему покоя… Постель была расстелена, сетка от комаров натянута… Так тому и быть, — решил Сёдзаэмон. — Завтра посмотрим, как там оно получится… Если ничего другого придумать не удастся, предложу им деньги.
С этой мыслью он отогнал назойливого комара и забрался под сетку.
Глава 27. «Зарево»
На следующий день снова парило с самого утра. Сёдзаэмон плохо спал и проснулся на рассвете. Он уже собрался вставать, когда из соседнего дома донесся звук отодвигаемых ставней-амадо. Сразу же вспомнились нерадостные события, свидетелем которых он невольно стал накануне вечером. Хотя эти люди были посторонними, мысль о них не давала Сёдзаэмону покоя. Конечно, денег дать можно, но ведь с соседом они почти незнакомы, только приветствиями иногда обмениваются. Хорошо ли это — ввалиться ни с того ни с сего в дом, начать расспрашивать, нуждается ли он да не помочь ли?.. Как-то неловко получается, да к тому же ведь сосед как-никак самурай, так что лезть к нему с такими бестактными разговорами…
Сёдзаэмон совсем извелся от своих размышлений и в конце концов, решив ничего не предпринимать, тоже принялся отодвигать ставни.
Лучи утреннего солнца пригревали высохшую землю на обрывистом склоне горы. Небо, несмотря на ранний час, уже сияло прозрачной голубизной. Погода стояла безветренная. С улицы слышались скрип тележных колес, шаги и голоса начинала звучать обычная мелодия городского квартала.
Повседневные занятия Сёдзаэмона состояли в том, чтобы, встав поутру, умыться, побаловаться табачком и вслед за тем отправиться бродить по лавкам в центре города с видом праздношатающегося щеголя. Ел он, как правило, вне дома, не желая ничем осложнять себе жизнь. Дом служил ему в основном только для ночлега, и сколько еще придется квартировать в этом месте, сказать было трудно, так что у него не было никаких оснований для того, чтобы привыкнуть и привязаться к своему жилью. Пока ему было не дано угомониться и осесть где-нибудь надолго. В сущности, ему было безразлично, где жить и чем заниматься. Он жаждал одного — как можно скорее отомстить негодяю.
Этим утром он, как обычно, прихватил на кухне нехитрую бадью и отправился на улицу за водой к общественному колодцу. Там Сёдзаэмон случайно и встретился с девушкой из соседнего дома. Завидев его, девушка застенчиво потупилась и, слегка поклонившись на ходу, поспешила скрыться за калиткой.
Немного огорчившись такому невниманию, Сёдзаэмон набрал в бадью воды и принялся умываться. Вдруг ему послышались шаги за спиной. Обернувшись с мокрым лицом, он увидел, как юный помощник того самого домоуправляющего Исия, что заходил накануне вечером, идет к соседской калитке. Зачем он
явился, сомневаться не приходилось.
— Эй! — повелительно окликнул визитера Сёдзаэмон, невольно вспомнив о своих самурайских корнях. — Эй, любезный, есть один разговор. Зайди-ка ко мне.
— Э-э… Попозже зайду, — проблеял юнец.
— Нет уж, изволь прямо сейчас, сначала пожалуй-ка сюда! — подавив усмешку, внушительно сказал Сёдзаэмон, увлекая парня к себе в дом.
— Ну, давай-давай, входи.
— Слушаюсь, — отвечал посланец, как видно, обуреваемый мрачными предчувствиями.
Парень был толстый, дебелый и сложением напоминал мальчишку-силача Кинтаро из детской сказки. При этом похоже было, что на голову он слабоват.
— Деньжат получишь! — сказал Сёдзаэмон.
Невольно улыбнувшись, Сёдзаэмон полез под москитную сетку и вытащил из укромного места кошелек.
— Вот, это все для тебя!
— Благодарствую.
— А теперь побудь-ка здесь немного. Ты ведь пришел у соседа плату за жилье получить?
— Так точно.
— Ладно, будет тебе плата. Только сначала мне
надо одно дело сделать, а ты пока здесь сиди, понял?
— Ага.
Парень, должно быть, по звону монет убедился, что в кошельке есть деньги, и теперь готов был вести себя смирно.
Сёдзаэмон торопливо накинул кимоно, сам вымученно посмеиваясь над тем, что лезет не в свое дело. Однако, раз уж ввязался в эту игру, надо было идти до конца. Он набрался храбрости, и, повязывая на ходу пояс, вышел во двор.
— Жди здесь, я скоро! — бросил он на прощанье парню.
Гэнроку Исия торговал камнем. В это утро как раз прибыл воз щебня с реки Тама, и Гэнроку отрядил молодых приказчиков расчистить место, оттащить валуны и отгрести в сторону гальку.
Солнце пригревало не на шутку. Спины парней, сбросивших полотняные куртки, блестели от пота. Сам Гэнроку тоже иногда брался им помогать. Галька на солнцепеке раскалилась так, что не притронуться. Тут за воротами показался малый, которого Гэнроку послал с утра получить у давешнего ронина плату за жилье. Заранее было ясно, что он вернется ни с чем. Гэнроку и посылал-то парня только на разведку, а уж потом намеревался собрать всех приказчиков и подмастерьев и двинуть в бой главные силы.
— Ну что? Небось, денег не отдал?
— Отдал.
— Что? Отдал? — поразился Гэнроку. — Неужто все?
Парень молча достал и передал хозяину плату за пять месяцев. Гэнроку с ошеломленным видом пересчитал деньги. Все сходилось. Больше того, сверх долга постоялец еще оплатил и всю сумму за этот месяц…
— И раз! И раз! — летели в ясное небо голоса парней, отгребавших камни.
— Вот ведь! Все-таки отдал, значит… — проговорил наконец Гэнроку с таким выражением лица, будто возлагал на посыльного вину за то, что ронин все-таки расплатился с долгами.
Такой поворот событий начисто разрушал козни Бокуана, в которые тот посвятил Гэнроку вчера вечером. Бокуан рассчитывал, что ронин все равно за проживание заплатить не сможет, и тогда его можно будет не мытьем, так катаньем заставить снова послать дочь на службу к Янагисаве, как бы ни была противна обоим такая мысль.
— Так это… хозяин, — начал посыльный, — он, значит, сказал, что побудет в доме еще дня три-четыре, пока подыщет новое жилье.