Шапито

– Садитесь, мистер Дэй, – Уэст добродушно улыбнулся, и его стариковская дряблая улыбка вновь не понравилась репортеру, – Мы можем перейти на «ты»?

– Как Вам будет угодно, мистер Уэст, – Начал было мямлить Томас.

– Мэт. Не нужно фамилий, мы не на деловой встрече, а просто общаемся. Скажи, Томас, ты прихватил с собой диктофон?

– Да, мистер Уэст, – Вновь повторил свою ошибку репортер, сам того не замечая, с готовностью дрессированной собачки извлекая диктофон из кармана.

– Он нам не понадобятся. Выключи его, а лучше выброси в окно, я оплачу расходы, – Миллионер улыбнулся, – И еще раз прошу…

– Простите, но не могу, мистер Уэст. Вы вдвое старше меня, и банальные правила приличия не позволяют обращаться к Вам по имени. – С этими словами Томас демонстративно перевернул диктофон и вынул из него две компактные батарейки. Выкидывать свою привычную старую добрую технику, купленную еще в старших классах, ему не хотелось – на пленке была записана пара интересных интервью, к тому же, репортеру нравился именно этот аппарат. Старый добрый диктофон на батарейках, с чувствительным микрофоном и слишком большой – он как будто бы пришел из той эпохи, когда еще не появился интернет, а газеты действительно имели большое влияние на жизнь людей, города, страны.

– Хорошо, как тебе будет угодно, – Миллионер приподнялся и немного повернул кресло так, что теперь они с репортером не располагались лицом к лицу. Кресла продолжали стоять друг напротив друга, но под небольшим углом повернутые в разные стороны, и только сейчас репортеру в голову пришла мысль, что, вероятно, мужчина хочет исповедаться. Рассказать что-то, о чем никто не знает, нечто, за что может быть стыдно – а потому во время своего рассказа не желает все время смотреть собеседнику в глаза или отводить взгляд. Устроившись максимально комфортно, Мэтью Уэст продолжил, – Как думаешь, почему я до этого момента не давал интервью?

– Не знаю, мистер Уэст, – Честно и как-то слишком просто ответил Томас, – Может быть, Вы не любите публичность, славу…

– Вздор, – Эксцентрично махнул рукой Уэст, и снова в этом жесте репортер уловил слишком сильную энергию, исходящую от мужчины, – Я не общаюсь с блогерами, телеканалами и газетчиками лишь по одной причине – мне нечего сказать, нечему научить слушающих меня людей. Я не изобрел ничего нового и не представляю из себя самого умного человека планеты.

– Но, мистер Уэст, Вашу корпорацию знает весь мир, и миллионы людей хотят узнать Ваш секрет богатства. Чего не хватает обычному человеку…

– Стартовый капитал. Обычному человеку не хватает денег, чтобы начать свой бизнес и как следует развернуться. Только это – и больше ничего. Если, конечно, потенциальный создатель бизнеса не полный дибил.

– Но ведь у сотен тысяч людей есть деньги на бизнес! Победители в лотерею, оставленное наследство, местные знаменитости, бывшие спортсмены…. Многие пытаются открыть свое дело, и в итоге…

– Либо у них не хватает денег, либо они полнейшие идиоты. Не более того. Я не суперчеловек, Томас, мой айкью чуть выше среднего – но это не мешает мне управлять корпораций. Лишь потому, что я немного использую логику и здравый смысл во всех сферах жизни – от финансов до выбора сексуального партнера.

– Понятно, – Многозначительно протянул Дэй. Ему все еще как-то не верилось в то, что говорил сидящий перед ним миллионер, – А как же великое множество книг от бизнес-гуру о том, как надо делать бизнес, как же…

– Они рассчитаны на полных идиотов, и их покупает четверть населения планеты. Смирись с этим, четверть людей умственно отсталые. Это нормально, мойщики стекол тоже нужны. Для среднестатистического американца вопрос лишь в стартовом капитале, поверь моему опыту.

Наступила многозначительная пауза. Томас думал, как бы ему запомнить все то, что говорит собеседник, в то время как миллионер неторопливо доставал из нагрудного кармана сигару и спокойно раскуривал ее. Мэтью в очередной раз удивило, как такая колоссальная жизненная энергия сосуществуют вместе с увяданием и старостью в одном человеке. Неуклюжими движения начинающих болеть артритом пальцев один из богатейших людей Америки слишком неторопливо раскуривал сигару, иногда немного хрипя от усилий – словно старик, неторопливо раскуривающий трубку и задумчиво смотрящий вдаль. Наконец, когда Уэст был полностью удовлетворен результатом, приняв еще более расслабленную позу, он продолжил.

– У тебя есть всего два вопроса, Томас. Предисловие окончено, и в нем я сказал уже больше, чем следовало. Задавай их, выслушивай и уходи. Я готов ко всему.

На мгновение репортер потерялся. Да, он никогда не видел интервью с Уэстом, и понятия не имел, что это за человек, с каким характером и манерами. Но подобного поворота событий явно не ожидал. Впрочем, оба вопроса уже вертелись у него на языке, и оба исходили из того, что только что сказал миллионер.

– А где Вы добыли свой стартовый капитал? Небольшой городок, мать-одиночка и Вы, человек, растущий в плохом районе, с плохими отметками в школе и даже приводом в полицию. Где Вы взяли денег?

– В точку, Малыш! – Очередная фамильярная фраза и такой же жест – Уэст тычет указательным пальцем в грудь Томаса. – Устраивайся поудобнее, это будет интересная и захватывающая история, о которой, впрочем, никто не знает.

Не помню, что это был за день недели, но точно не выходной. Возможно, среда или понедельник – это не так уж и важно Приближалось лето, занятия в колледже уступали место экзаменам, и я был на грани отчисления, но не мог в такую погоду просто пойти на лекцию. Мы с моим другом Микки Ллойдом в очередной раз прогуливали какой-то глупый предмет с занудным преподавателем, бесцельно слоняясь по улицам. Моя мать с трудом тянула мое обучение, и я это прекрасно понимал, но в молодости чувство стыда так редко посещает нашу голову, что мы просто живем, радуемся жизни и делаем что хотим. Именно поэтому молодость так чиста, безрассудна и весела.

Мы с Микки прогуливались по центральной улице небольшого студенческого городка, думая, где бы по-быстрому раздобыть деньжат и как бы склеить новых цыпочек. Впрочем, Микки интересовали лишь девочки, меня же в большей степени деньги. В ту пору я одевался не очень, а свободных средств не было вообще, даже на еду иногда не хватало – а потому я все время был в поисках налички. Именно поэтому молодой Мэтью Уэст буквально замер на месте, когда Ллойд, дурачась в своей обычной манере и читая объявления на столбах разными голосами – то злодея, то женским, то визгливо-старческим, а иногда и голосом умственно отсталого – прочитал текст с очередной бумажки. Микки, которому было на два года больше, чем мне, долговязый, с пустым взглядом, туповатый, но жилистый и физически сильный, все еще держащийся в колледже лишь благодаря хорошим результатам на футбольном поле, как будто не понял смысл прочитанного и прошел дальше. Да я и не был удивлен – довольно часто спортсмен что-то слушал с умным выражением лица, но информация как будто не достигала мозга. По какой-то причине Ллойд, отличный футболист, славящийся своей силой и скоростью, в реальной жизни был полнейший тормоз, да и производил такое же впечатление – болтающиеся тонкие руки-плети, несуразное непропорциональное тело, узкие плечи… Микки каким-то образом имел внешность ботаника и мозги профессионального боксера на закате карьеры.

Он прошел еще пару шагов, прежде чем увидел, что я остановился. Пока он думал, возвращаться или нет, я уже сам читал объявление, пытаясь понять, где здесь шутка.

«Приглашаем на бесплатное представление цирка-шапито. Всего один день в городе, 26 марта, начало в 19 00.

Внимание! Розыгрыш ценного приза! Викторина, с призовым фондом 200 000 $ !!! Только один победитель, только зритель из зала»

В моей голове что-то перемкнуло. Логически я понимал, что это невозможно, что где-то здесь подстава и обман, что не может цирк давать представление бесплатно, да еще и заплатить такую сумму денег! Надо сказать, двести штук тогда, почти сорок лет назад, были намного ценнее пары миллионов сейчас. Ну, знаешь, инфляция и все такое. Ну а я из тех парней, кто никогда не упустит такой шанс, не откажется от халявы. Микки, кажется, тоже понял, в чем дело, потому что уже секунд двадцать я не слышал из его рта никакой очередной бессмысленной чепухи. Спустя несколько секунд молчания он, наконец, заговорил.