Страница 9 из 24
В череде последовавших за этим несчастий Эйлинн и не вспомнила о том случайно подслушанном разговоре. Узнала ли мама, что скрывает бабушка? Эйлинн думала, что нет. Мама была растеряна случившимся и сбита с толку, не было похоже, что она знала какую-то страшную тайну.
Диртан распорядился принести вино и закуски: всем нужно было успокоиться и снять напряжение. Эйлинн не любила вино: его вкус казался ей тяжёлым. По большим праздникам она обычно выпивала примерно полбокала в дань традиции, в остальное время предпочитала горячие травяные сборы, зимой – с добавлением сушёных ягод. Особенно Эйлинн любила мяту.
На этот раз никаких отваров, конечно, не принесли. Эйлинн задумчиво жевала пирожок, прихлёбывая вино маленькими глотками, чтобы его вкус не успел надоесть. Все молчали. Мама то и дело поглядывала на отца, казалось, она хотела что-то сказать ему, возможно, она что-то вспомнила, но, видимо, она хотела сказать это наедине. Отец не замечал этого, полностью ушёл в свои мысли. Диртан периодически оглядывал комнату и собравшихся; Эйлинн было бы интересно узнать, видит ли он то же, что и она, или его цепкий взгляд заметил что-то ещё. Но сейчас узнать это она не могла.
Гостиная была хорошо натоплена, тепло убаюкивало, постепенно Эйлинн впала в полусонное состояние. Пахло чем-то сладким и терпким. Уже находясь на самой границе сна, Эйлинн попыталась вспомнить, что могло так пахнуть: среди принесённых закусок десертов не было, вино – да, у него был терпкий запах, но другой, легче. Эйлинн вздрогнула и открыла почти уже сомкнувшиеся глаза: так пахли бабушкины духи. Её любимые терпко-сладкие духи, она пользовалась ими всегда, сколько Эйлинн её помнила. Эти духи всегда покупал для бабушки дедушка Эйнор, а после его смерти их стали дарить бабушке родители Эйлинн. Духи привозили с востока; в Нэрстане их не изготавливали: здешний климат был слишком суров для цветов, которые использовались для их изготовления. Хотя и не так суров, как климат Нурволина, самого северного государства Ойнурры, где жила сестра матери Эйлинн, её тётка Элмни.
Диртан заметил её испуг.
– Ты в порядке?
– Кажется, я заснула ненадолго. Во сне я увидела бабушку, – Эйлинн смущённо улыбнулась.
– Мы все на взводе, – кивнул он.
– Ты не почувствовал сейчас запах, какой-то сладкий?
– Наверное, вино, – неопределённо ответил он.
Эйлинн замолчала. Про запах Диртан всё равно не понял бы, подумал бы, что Эйлинн слишком себя накручивает, а сон – это то, что все понимают, все видят сны.
Тем временем, Дитта затихла на руках у Эфины. Эфина уговорила её по глотку выпить принесённое Артой вино: это помогло. Теперь она просто лежала на руках у Эфины, закрыв глаза, и лишь изредка всхлипывая. Эфина мягко попыталась разговорить её.
– Мы все переживаем, но я понимаю, что ты переживаешь больше всех, ты ведь была к нуворе Миэлле ближе остальных. Она была к тебе добра?
Новый всхлип.
– Да, нувора Миэлла была добра ко мне. Она была требовательная, но добрая, она разговаривала со мной.
– Рассказывала тебе о старых временах?
– Нет, о старом она говорить не любила. Она говорила о своих дочерях, говорила, что это хорошо, что нувора Элмни уехала так далеко, говорила о нуворе Хентосе и кагине Тэхте, говорила о своих внуках… О, Эфина, как же, как же мне её жаль, я не могу поверить, что она…
Дитта опять заплакала, на этот раз без криков.
Эфина снова стала гладить её по слегла растрепавшимся волосам.
– Мы все уверены, что нувора Миэлла найдётся… – Эфина не договорила. Дитта сжала её руку.
– Нет… – Дитта говорила через всхлипы, – нувора Миэлла… не найдётся. Она уже перешла… в следующий мир. Её дух бродит… здесь, я видела её в зеркале… сегодня… перед тем, как…
– Ты видела нувору Миэллу в зеркале, и поэтому подняла крик?
– Да… Мне было так страшно… Нувора Миэлла знала, что умрёт, она мне это говорила, но она не думала, что так… Это ужасно… не обрести посмертия… Я думала, такого не бывает, об этом рассказывают в сказках, но я думала, что в жизни… Я не могу в это поверить, мне страшно…
– Ты должна рассказать об этом нуворам, Дитта, – мягко произнесла Эфина.
– Я не знаю, Эфина… Мне так страшно…
– Дитта, они ждут. Когда ты закричала, все прибежали сюда. Все ждут, чтобы узнать, что случилось. О нуворе Миэлле так и не удалось ничего узнать, ты единственная, кто может хоть что-то сказать.
– Я попробую.
Через некоторое время стражник доложил, что Дитта готова говорить. Её пригласили в малую гостиную. Дитта вошла, всё ещё опираясь на руку Эфины. Войдя, она поклонилась нуворам, и опустила глаза.
Айхма почувствовала, что вопросы задавать лучше ей.
– Дитта, что случилось в комнате моей матери, отчего ты так кричала?
– Нувора…, – голос Дитты дрожал, – я зашла, чтобы… убрать покои нуворы Миэллы, как обычно. Я убрала спальню и стала убирать её гостиную… Я чистила щёткой ковёр, как вдруг… что-то промелькнуло… в зеркале. Я подняла глаза, и… увидела… увидела нувору Миэллу…
При этих словах Диртан сжал кулаки. Он готов был вскочить и что-то сказать, но сдержался. Дитта продолжала свой сбивчивый рассказ.
– Ты видела мою мать? – кажется, Айхма улыбнулась впервые за этот день.
– Да, нувора Айхма… Я увидела нувору Миэллу в зеркале… казалось, она смотрела на меня из зеркала… мне стало страшно… я закричала…
– И что случилось потом?
– У меня подкосились ноги… я упала на ковёр… нувора Миэлла… она повернулась ко мне спиной… Я видела в зеркале её спину… я смотрела, как она уходит… и потом… её уже не было…
По мере того, как Дитта говорила, Айхма бледнела, а её пальцы дрожали.
– О, Эйни! – Айхма закрывала рот трясущейся рукой. – Значит, это правда. Наказание…
– Ты говоришь, что видела нувору Миэллу в зеркале? Она смотрела на тебя, а затем ты видела, как она уходила? В каком направлении она шла?
– К… к двери, нувор, – Дитта пошатывалась от напряжения.
– И ты стояла прямо перед зеркалом и смотрела в него?
– Да, нувор.
Диртан повернулся к отцу.
– Бабушка в замке! Она стояла позади Дитты, а затем вышла из комнаты. От волнения у Дитты всё смешалось в голове, и она поддалась панике. Мы найдём её!
– Но мы ведь уже обыскали весь замок. Я не знаю…
– Мы обыщем его снова. Мы найдём бабушку.
Слушая этот разговор, Айхма понемногу успокаивалась. Мысли о проклятии отступали. Как же ей самой не пришло это в голову? Диртан может быть прав. Мама может быть ещё в замке. …У старых такое бывает: они забывают, где они, и что делают… Айхма вновь поднялась с дивана.
– Дитта, постарайся вспомнить. Мы не говорили сегодня утром, был такой переполох… но сейчас я подумала… Вспомни, накануне или утром до того, как… ты вышла, нувора Миэлла не говорила тебе ничего необычного или… просто что-нибудь, что тебе запомнилось… Что угодно…
Дитта вздрогнула, потупилась, и сжала обеими руками карман передника.
– Нувора…, – Дитта как будто не решалась говорить. Тем временем взгляды устремились на неё, – Утром… Нувора рано проснулась, раньше обычного… Она была… какой-то спокойной. Она сказала, что я должна кое-что сделать для неё…
– Что, Дитта?
– Она сказала… что я должна пойти и бросить в реку это, – выпалила Дитта на одном дыхании, словно боясь, что ей не хватит духу.
В руках Дитты появился кулон с купным аметистом на цепочке из белого золота. Айхма взяла его в руки. У матери она никогда такого не видела.
– А зачем, Дитта? Она сказала, зачем?
– Нет, нувора.
Дитта снова опустила глаза. Было видно, что ей нечего больше сообщить.
– Дитта, ты что-то ещё можешь нам рассказать о нуворе Миэлле? – Диртан опять взял дело в свои руки; он терпеть не мог бестолковой суеты, любил, чтобы всё было на своих местах.
– Нет, нувор, – коротко ответила Дитта, вновь потупившись. Слуги, и, особенно, служанки, побаивались молодого нувора. Большинство слуг работали в домах нуворов всю жизнь, а с возрастом их нередко сменяли их дети. Слуги любили своих хозяев, а хозяева нередко тепло относились к слугам, между ними устанавливалось определённое доверие, зачастую слуги хранили тайны своих хозяев. Для Диртана, казалось, ничего этого не существовало. Слуги для него были просто инструментами, выполнявшими свои функции; он был уважителен в обращении с ними, но держал их на расстоянии: слуги – только слуги, дела нуворов их не касаются.