Страница 2 из 18
Меряя кабинет тяжёлыми шагами, Мишель гнал от себя навеянные сном недопустимые мысли и даже не заметил, что наступило время еженедельного Совета, который неофициально называли Правительством, хотя это название как символ ненавистных старых порядков было под запретом. Ровно в восемь вечера дверь кабинета распахнулась, и в помещение стали входить представители Воли народа Нулонда. «Народовольцев» было двадцать пять человек, правда, пришли на Совет не все. Советники, не спрашивая разрешения, входили в кабинет, здоровались с Мишелем и без приглашения рассаживались за громадным столом. Чинопочитание и самоуничижение запрещалось: представители Народной воли всего лишь лучшие среди равных, а Мишель – только первый среди лучших, так что сделать народовольцам замечание Стержень нации не мог, хотя язык так и чесался, особенно когда он посмотрел на необъятный живот Этьена, что-то жевавшего и вытирающего жирные губы ладонями.
«Вот дьявол! – с досадой подумал Мишель. – В самой свободной стране мира столько запретов, что ни сказать, ни сделать ничего нельзя! Кстати, и дьявола как персонажа религиозного культа тоже запрещено упоминать».
Оглядывая усевшихся за столом советников, Мишель никак не мог побороть закипающее в нем раздражение. Его верные соратники, большинство из которых он знал с детства, сильно изменились за последние годы, причём не в лучшую сторону. Многие, даже слишком многие из них вели жизнь очень далёкую от проповедуемых ими же самими идеалов. Этьен – верный товарищ, с которым Мишель дружил, ещё будучи мальчишкой, практически в открытую купался в непозволительной, если не сказать вызывающей роскоши. Жонет – ревностный поборник всеобщего равенства – на старости лет ударился в сладострастие и окружил себя целым гаремом молоденьких девушек. Его сестра – Лана, мало того что имела у себя дома с десяток «помощников по хозяйству», а фактически слуг, так она ещё и била их по любому поводу.
«Знали бы наши предки, как распорядились страной, созданной благодаря их самоотверженности, неблагодарные потомки! – подумал Мишель, буквально почернев от сдерживаемого гнева. – Разве для того они вырвались из проклятого Перикона, где царила смерть, совершили Великий путь через пустыню и создали Нулонд – страну мечты!»
– Вчера получил с юго-западной заставы депешу, – заговорил Этьен, видимо, решив, что пора начинать Совет, – опять четверо граждан благословенного Нулонда пытались сбежать через пустыню. Недоумки! Толком с собой ничего не взяли: ни воды, ни еды. На что рассчитывали – не понимаю!
– Так они смогли уйти в пустыню? – лениво поинтересовался Жонет.
– Нет, конечно. Их ещё тёпленькими взяли, когда они через реку переправлялись.
– Надо бы их на принудительные работы определить прямо там – на реке Солва, чтобы впредь не повадно было.
– Нет, – лениво возразил Этьен, – я бы лучше этих длиннорожих олухов не задерживал, а дал им по пустыне побродить. Потом бы подобрал то, что от них останется, и выставил бы на всеобщее обозрение, чтобы остальные десять раз подумали, прежде чем искать причину, чтобы покинуть свою родину.
– А ты не подумал, что это мы – те, кто сейчас здесь, в этой комнате, – и есть та самая причина, по которой наши сограждане бегут из страны?! – долго сдерживаемое раздражение Мишеля, наконец, прорвалось наружу. – Посмотрите, как вы себя ведёте, с каким пренебрежением вы говорите о своих соотечественниках! Вы зажрались и потеряли всяческий стыд! На словах – да, вы за равенство, нестяжателъство, уважение и все такое прочее, а на деле – сами ведёте себя, как богачи-промышленники в Периконе! Люди всё это видят, и не удивительно, что им противно на это смотреть!
– Ну уж это ты перегибаешь, Мишель! – возмутился Этьен. – Ты хоть и Стержень нации, но оскорблять нас не имеешь никакого права…
– Ладно, ладно, Этьен, не кипятись, – примирительно заговорил Жонет, прервав возмущённую тираду Этьена, – ясно, что мы здесь ни при чем. Ты же знаешь, Мишель, что народ в массе своей неразумен и не понимает своего счастья. Они ведь не знают, что на самом деле происходит в Периконе и в других странах по ту сторону экватора, вот и верят слухам о райских кущах, распускаемым непонятно кем.
– Это ещё вопрос, почему они бегут, – едко заметил несколько успокоившийся Мишель. – Может быть, они просто хотят вырваться отсюда? Ведь не могут же они от кого-нибудь узнать наверняка, что на юге их жизнь якобы будет лучше.
Редкий Совет не заканчивался перепалкой его старейших членов. Сегодняшний также не стал исключением. Спорили и препирались в основном одни и те же народные представители, остальные носители Народной воли помалкивали и откровенно скучали, давно привыкнув к выяснениям отношений между их старшими товарищами.
Советники вроде бы и были ответственны каждый за свою отрасль: медицину, науку, строительство, промышленность, и так далее вплоть до различных мелочей типа досуга граждан или озеленения городских улиц, – но они лишь выполняли волю фактических правителей страны.
Совет представителей Народной воли был главным органом управления в Нулонде только на бумаге. На самом деле страна управлялась довольно слаженным бюрократическим механизмом, состоящим из многочисленных народных избранников, а по сути – чиновников, держащих в своих руках все аспекты жизни жителей во всех уголках страны. Народные избранники, формально независимые, были на деле во всем послушны своим начальникам, те, в свою очередь, – более высоким начальникам, а во главе этой иерархической пирамиды стоял Стержень нации – что-то вроде главного идеолога – надежды и опоры государства. Он и руководил страной как мог вместе со своими двумя помощниками: Этьеном и Жонетом.
Вот эти трое и были фактической властью в Нулонде. В последнее время Стержень нации стал даже назначать кандидатов в народные избранники, и хотя эта должность была выборной, граждане, ввиду отсутствия альтернативы, вынуждены были избирать назначенного кандидата. Так что управляли страной только эти люди, ну и ещё, пожалуй, Лана, которая всё время совала нос во все дела.
– Всё-таки интересно, – не унимался Жонет, – кто же это распространяет слухи о сказочной жизни на юге?
– Может быть, всё-таки какой-нибудь житель Нулонда смог сбежать и добраться до Перикона? – спросила Лана, скосив глаза на сидящего рядом Этьена.
– Нет! Исключено! – возразил Этьен. – У меня на границе мышь не проскочит, да и путь на юг только один – через пустыню. Если кто и просочился через заставы, в пустыне ему не выжить. Тем более невероятно, чтобы кто-нибудь оттуда пробрался бы в Нулонд.
– Вы забыли о Лоръене и о его корабле, – заметила Лана.
– Это же когда было? – усмехнулся Жонет. – Я до сих пор не верю, что его корыто способно проплыть такое расстояние. Лет шесть прошло, а то и больше, так что можно уже о нём забыть.
– Как бы не пришлось вспомнить, – мрачно предрёк Мишель, – но хватит об этом. У нас на повестке дня более важный вопрос: как мы будем праздновать сороковую годовщину дня окончания Великого пути?
Тот самый день, юбилей которого собирались праздновать счастливые граждане страны под названием Нулонд, как раз и приснился Мишелю перед началом Совета. В этот знаменательный день сорок лет назад переселенцы из Перикона закончили Великий путь через пустыню. Этот грандиозный исход был последним звеном в цепочке событий, происходивших в другой, южной части континента, благодаря которой и возникло государство Нулонд.
До Великого пути вся цивилизованная часть человечества проживала на юге континента, где к началу исхода сформировались три довольно крупных государства, поглотив или завоевав своих менее крупных и не столь удачливых соседей. Кроме того, имелось и некое псевдогосудар-ственное образование коммерческого толка – Купеческий союз, которое своей мощью не уступало ни одной стране континента, а кое-какие, пожалуй, и превосходило.
На юго-западе континента, где ландшафт определяют обширные невысокие плоскогорья, отделённые друг от друга долинами полноводных рек, широко раскинулось государство Перикон – самое большое и населённое на континенте. С незапамятных времён жители Перикона, не стеснённые нехваткой земли, расселились на плоскогорьях просторно и занимались в основном сельским хозяйством и ловили рыбу в многочисленных реках. Мало-помалу по всей стране стали появляться хутора, деревни, а потом и поместья. Поместья потихоньку разрастались в города; население быстро увеличивалось и, в конце концов, произошло то, что должно было произойти: за самый ценный ресурс Перикона – землю, развернулась нешуточная борьба. Страна разделилась на отдельные области, где землю захватывали некоторые семьи и кланы, превращая землепашцев из хозяев в наёмных работников на чужой земле.