Страница 52 из 57
- Тварь.
Хорошо, что Ромкины уроки самообороны срабатывают, и я успеваю поставить блок, развернув корпус так, что женщина весь свой импульс проносит мимо, падая на край ванны, а нож отлетает в сторону. Она только и успевает, что издать какие-то нечленораздельные вскрики и, схватившись за лицо, потерять сознание. Я в шоке! Меня хотели убить! Зарезать, как свинью, в собственной ванной!
- Ничего себе.
Топчусь рядом, не зная вызывать ли скорую для этой сумасшедшей, милицию или бежать в гостиную спасать Дорохину. Выброс адреналина заставляет бурлить кровь и я, склонившись над поверженной соперницей, растерянно выкрикиваю, взмахивая руками:
- Ты что, вообще конченная, что ли?
В ответ тишина и я сама пугаюсь – может она уже и не живая? Коленки подгибаются, и я чуть приседаю, наклоняясь ниже:
- Э... Эй!
Присев, поднимаю нож с пола. Тишина в квартире страшит, и я испуганно говорю своему отражению:
- Я что, ее убила, что ли?
Еще страшнее за Дорохину. Кричу громче:
- Свет!
Засунув нож в корзину с грязным бельем, бегу отсюда, торопливо проскакивая спальню:
- Свет.
Дорохина обнаруживается привязанной веревками к несущей колонне возле полок, с заклеенным скотчем ртом. Криминальная шизофреничка видимо обшарила все ящики в квартире и чулан, пока я мылась — там полно всяких хозяйственных штучек и мелочей, и моток веревки тоже. Несмотря на Светланин мученический вид у меня отлегает от сердца, и я спешу к подруге:
- О господи, Свет. Что она с тобой сделала!
Первым делом срываю скотч с губ, и Дорохина меня успокаивает:
- Да ничего, ой..., а где она?
Даже не знаю, жива ли эта дура. Растерянно кошу глаз в сторону ванной:
- А… Она там... Я ее, по-моему, того.
- Чего того?
Меня саму все трясет, и я несколько раз мелко киваю, признаваясь:
- Грохнула.
- Да? Ну, туда ей и дорога. Развяжи меня.
- Да, сейчас.
Это то, что мне сейчас не хватает – четкая команда и Светкина моральная поддержка. Охотно нагибаюсь к ее ногам, пытаясь распутать узлы. Но их так много, что парой минут не обойдешься, проще разрезать ножом, но мысли о режущих инструментах пугают и вызывают холодок на спине.
- Черт!
- Что такое?
- Узлов поназавязала…
- Возьми ножницы, там в ящике.
- Нет, сейчас, сейчас, вроде пошел.
И действительно начал поддаваться, я чувствую. Неожиданно Дорохина орет над ухом:
- Машка, сзади!
Не успеваю ни выпрямиться, ни оглянуться – что-то взрывается прямо в затылке и чернота.
Ромаша
Невнятные, словно кисель, мысли, медленно пробиваются изнутри, сменяя тьму на серость вокруг. Опасность! Опасность возвращает сознание. Кажется, я лежу… Где? Почему? Что со мной? Тело затекло, не слушается, руками и ногами не пошевелить. Наконец, понимаю, что связан, а рот заклеен. Лежу, скрючившись, в неудобной позе, с завязанными спереди руками и перетянутыми поверх халата, ногами. Зябко и страшно – похоже, под халатом даже белья нет, только голое тело.
Сверху слышится резкий Ланкин голос:
- Ну, что девочки, удобно, а?
Рядом слышится мычание Дорохиной:
- М-м-м.
- А? Чего ты там говоришь?
- М-м-м.
- Чего говоришь?
Открывать глаза не хочется – там, вне меня, вот где кошмарный сон и фильм ужасов.
- М-м-м.
Голос сумасшедшей удаляется:
- А... Это еще ничего! Это ты трое суток в смирительной рубашке не лежала. С кляпом во рту, а? Представляешь, кляп вынут, лекарства зальют и опять заткнут, а? Как вам такой расклад красавицы, м-м-м?
Осторожно приоткрываю глаза, пытаясь сориентироваться. Голова болит ужасно и гудит, плохо соображая. Чуть приподнимаю голову стараясь разглядеть Светлану. Она здесь, рядом, совсем близко, тоже связанная и с заклеенным ртом. Именно Светке Катя и читает свои издевательские нравоучения:
- Чего такое?
- М-м-м.
У них даже начинается диалог:
- М-м-м... М-м-м...
- М-м-м.
- М-м-м..., м-м-м..., м-м-м. Давай, погромче, давай!
- М-м-м.
- М-м-м... М-м-м.
Неожиданно развлечение прерывается звонком в дверь, и психопатка замирает притихнув. Дорохина еще раз вякает:
- М-м-м.
Но на нее прикрикивают:
- Тихо! Тихо.
Приподнимаю голову и тут же чувствую жесткую руку, вцепившуюся мне в волосы и заставляющую сесть, запрокидывая голову назад.
- Тихо. Хоть слово и я тебе башку снесу, ты поняла меня?
Холодное лезвие японской катаны, висевшей до сих пор на стене, как украшение, касается горла. Господи, какой дурак придумал ее туда вешать!? Из-за входной двери глухо доносится знакомый голос и сердце екает:
- Маш, пожалуйста, открой дверь! Это Сергей.
Безвольно поникнув на руках убийцы, я молчу, а в глазах копятся слезы – как все глупо и страшно. Все же дергаюсь, что-то мыча, не надеясь быть услышанным. Жесткая рука больно тянет за волосы.
- Тс-с, убью!
Все равно ведь убьет. Может быть, я слышу Сережкин голос в последний раз, и это вызывает новые слезы.
- Машуль, ну, пожалуйста, открой дверь, я же слышу что ты дома. Маш, ну я очень тебя прошу, не обижайся на меня, пожалуйста. Если ты хочешь, чтобы я извинился, я с удовольствием это сделаю: прости меня, я был неправ, я признаю.
Интересно за что?
- Мария, ну, пожалуйста, ну, открой дверь. Маш, ну что я здесь стою как пионер?!
Он уже стучит в дверь кулаком:
- Маша. Мария я хочу тебе сказать, что я люблю тебя. Я очень люблю тебя, прости меня, пожалуйста.
Кто-то внутри меня охает. Машка? Рука Ланы тянет волосы так сильно, что впору завыть сквозь наклеенный скотч. Я уже не сдерживаю слез, и они катятся непрерывным потоком по щекам. Пригожин нетерпеливо требует:
- Маш, ну это уже честное слово не смешно... Черт!
Он уходит, доведя Ланку до истерики и оставляя нас умирать. Та уже, взвизгивая и сопя, мечется позади дивана, становясь все более и более одержимой. Почему, почему он не догадался, что мы со Светой в опасности?! Она нас на ленточки порежет и это так страшно, что меня все сильнее и сильнее бьет дрожь.
Ланкины взвизги перемежаются с ударами тяжелой катаны по спинке дивана, Светлана притискивается поближе ко мне, и связанными руками пытается погладить по голове, успокаивая. С каждым ударом она приникает все сильнее, словно прикрывая. Родная Светочка, как же я ей благодарен за все, даже за это самоотверженное прощание.
За диваном все громче слышится плач, вой и топтание. Надеяться на помилование от этой безумной уже не приходится. Слава богу, предпринять что-то катастрофичное Милана не успевает — начинает звонить городской телефон, стоящий на полке в мебельной стенке. Так с катаной наперевес, сумасшедшая и идет к нему, видимо собираясь изрубить на кусочки. Но нет, она хватает трубку в руки и замирает, глядя на высветившийся номер. Машкиным голосом срабатывает автоответчик:
- Привет. Извините, но в это время суток весь народ в поле. Если что-то важное, скажите об этом после звукового сигнала. А если очень важное, звоните на мобильный.
Дурацкие слова… Какое поле среди ночи… Слушая весь этот пустячный бред, Лана возвращается обратно, прячась за диван. Слышится писк сигнала и снова голос, теперь Сергея:
- Алло, Маш. Привет, это Сергей.
Замерев, слушаю такой родной голос - теперь уж точно в последний раз.
- Я забегал к тебе, но видимо не застал. Ты знаешь, на самом деле, я хотел, ну, с тобой серьезно поговорить. Жаль, не судьба….
У Катерины вдруг из горла вырываются довольные писклявые всхлипы.
- Ромочка… Это Рома!
Похоже, у нее совсем крыша поехала и ей мерещатся голоса. Дорохина гладит щеку, а я плачу, понимая, что именно с этой последней мыслью о Сергее я и умру через несколько минут.
- Я хочу, что бы ты была счастливой и я все для этого сделаю. Еще раз извини меня, пожалуйста.
Счастье – это мои мама, это беззаботная жизнь Романа Сереброва, это просто жизнь… и неужели и наши встречи, и робкие поцелуи с Сергеем тоже? И признание в любви прозвучавшее под дверью? Счастье, которое оборвется одним ударом катаны по шее. Сергей замолкает: