Страница 22 из 57
- Мария Павловна Фи-ла-то-ва! Через «и».
В кабинет вновь заглядывает Сысоев.
- Разрешите?
Дежурный на него вопросительно смотрит, и я почему-то напрягаюсь.
- Так! Филатовых, как грязи, только они практически все мужчины.
- И что, Марии Павловны нет?
Я с испугом смотрю на сержанта и жду своего приговора.
- Почему, есть одна.
Вздыхаю с облегчением. Все-таки, нашлась, слава богу
- Ну?
- Но ей восемьдесят три года.
Стужев, крысеныш, тут же выдает:
- Так это она и есть, только подкрасилась!
Но мне сейчас не до шуток и я огрызаюсь:
- На себя посмотри.
Лейтенант болтовню пресекает:
- Александр Антонович, замолчите.
Стужев показывает жестом, что зашивает себе иголкой рот и умолкает.
Сысоев отдает все принесенные бумаги дежурному и тот выжидающе смотрит в мою сторону:
- Мария Павловна.
- Я вас слушаю.
- Как вы можете мне объяснить, что вас нет ни в одной базе данных?
Сашок тут же вставляет свои пять копеек:
- Вот именно!
Дежурный на него тут же цыкает, и Стужев затыкается:
- Извините.
Лучшая защита - нападение и я нападаю:
- Откуда я знаю! Это же ваша база данных, а не моя. Позвоните в компанию, вам там скажут.
Видимо, они тоже не слишком доверяют своим базам и лейтенант, вылезая из-за своего стола командует:
- Сысоев, на секундочку.
Они отходят к окну и о чем-то тихо переговариваются. Я весь на нервах – пользуюсь передышкой и перевожу дух, склонив голову вниз и приглаживая растрепавшиеся волосы.
- Фу-у-ух
Сашок цедит сквозь зубы:
- Ну и откуда ты взялась?
- С Альфа Центавры.
- Все равно не успокоюсь, пока не выясню, что вы с Серебровым замутили.
Вот дерьмо, ни минуты не дает расслабиться.
- А, товарищ лейтенант, он опять ко мне пристает!
Дежурный, отдуваясь, возвращается к столу.
- Стужев Александр Антонович.
- Да, я!
Мы с Сашком поднимаемся со своих мест.
Милиционер возвращает ему пропуск и вдруг заявляет:
- Вы свободны.
- Спасибо.
Радости Стужева нет предела. Смотрю с надеждой на молоденького Сысоева - он как-то ко мне более благосклонно расположен.
- А я?
Дежурный устало качает головой.
- А вы, пока, нет.
Походу меня так и сгноят в этих застенках. Саня ехидно напутствует.
- Удачи.
И выходит.
***
Через пять минут я уже снова в родном обезьяннике. Сажусь на свободное место, как раз около давешней знакомой. Чувствую к ней какую-то близость - оба были мужиками, оба стали бабами. Только все равно не понимаю – почему добровольно? Неужели кому-то плохо быть мужчиной? Посидев и поразмышляв, с полчасика, спрашиваю:
- Слушай! И зачем тебе вот это вот надо было?
- Что?
- Ну, женщиной стать.
- Не знаю. Никогда себя мужиком не чувствовала.
Наверно, как я, женщиной, только наоборот. Наверно можно и из женщины мужчину сделать?
- А… Дорого это все стоит?
- Что?
- Ну, операция.
К нашей решетке снова подходит Сысоев.
- Мария Филатова, на выход.
То на вход, то на выход, посидеть спокойно не дадут. Моя новая подруга тоже подает голос:
- Слушай, хватит уже комсомолку на допросы таскать!
Сысоев строг:
- Посиди и помолчи.
- Нет, вы видели, как он с женщинами разговаривает!
- Слушай, тупиковая ветвь эволюции, я говорю - посиди и помолчи, да… Филатова, давай собирайся, за тобой пришли уже.
Светка пришла! Радость моя. Мы с «ветвью эволюции» поднимаемся со скамейки… Оба или обе – без разницы. Она мне говорит:
- Ну, что, Мария, удачи тебе, счастливо.
- Спасибо. И тебе.
Мне вдруг хочется как-то поддержать эту превращенную девочку. Ей также тяжело по жизни, как и мне, может даже еще тяжелей.
- Слушай!
Снимаю с себя нитку длинных красных бус, и вешаю ей на шею.
- На-ка, вот тебе, на память.
- Спасибо... А мне тебе дать нечего.
- Подаришь, когда выйдешь.
- ОК, заметано! Здесь в ментовке есть мои координаты.
- Счастливо.
- Счастливо!
Иду на выход, оборачиваюсь и киваю остающимся страдалицам:
- Пока, девочки.
***
Сысоев снова ведет меня в знакомый кабинет. В комнате дежурного одиноко стоит Дорохина, коей и передают меня с рук на руки, вместе с сумкой, подобранной на газоне. Проверять здесь на месте, что же там осталось, нет желания – хочется побыстрее на свободу, как говориться - с чистой совестью. На прощание, улыбающийся сержантик просит Свету не забыть о ее обещании. Ого, у них уже общие тайны? Может быть свидание? Торопимся выбраться на улицу. Здесь сыро и накрапывает дождик. Порывшись, вынимаю из сумки зонт.
- Фу-у-у… Свет, я, может, сейчас глупость сморожу.
Открываю зонт и прячу под ним и себя, и Дорохину.
- Валяй!
Мы спускаемся с пандуса и идем под зонтиком к автостоянке:
- Ну, как-то чище стал воздух в Москве, тебе не кажется?
- Кажется. Только ты полной грудью не дыши, а то сейчас самый час пик.
Мы останавливаемся возле машин.
- Ну, я серьезно! У меня даже аппетит какой-то разыгрался, такой прямо нездоровый. Сейчас в суши - барчик какой-нибудь бы завалила. И наелись бы сушей, что б торчало из ушей!
- Уа, юмористка. Слушай, я на звание шеф - повара конечно не претендую, но у нас же в духовке целая сковородка мяса!
Столь радостное известие можно только приветствовать и я поднимаю вверх большой палец.
- Во-о-о! Класс!
Светка вдруг тормозит:
- Слушай!
- Чего?
- Я забыла выключить, черт!
Она кидается к своей машине и лезет на водительское место. Эх, только губу раскатаешь и сразу облом. Складываю зонт и иду к пассажирскому месту:
- Блин, черт! Дорохина, ну, что ты, как всегда. Ну, елы - палы, а?
Со вздохом усаживаемся по местам и пристегиваемся ремнями.
***
Пока добираемся до квартиры, на улице уже начинают спускаться сумерки. Очередной рабочий день закончен и хоть бы чего полезного было сделано… А все из-за этого раздолбая Стужева. Дорохина сразу кидается на кухню, принюхиваясь. Спрашиваю:
- Сгорело, да?
Оставив сумку в коридоре, тащусь вслед за ней и пристраиваюсь на стуле возле кухонного стола, уперев ноги в нижнюю перекладину. Смотрю, как Дорохина зависает возле открытой духовки. Походу никакой катастрофы нет, можно было и не лететь по проспекту, как сборище Шумахеров. Эта мысль вызывает у меня усмешку.
- Чего ты смеешься?
- Да я вспомнила рожу мужика, которого мы обогнали на светофоре.
Света закрывает духовку и лезет, хмыкая, в холодильник.
- А ты чего?
- Слушай, я мясо, оказывается, даже из холодильника не вынула.
- А, ну, зашибись, поели.
- Да.
Нет, оставлять такое событие без празднества ну никак нельзя. Узник, можно сказать, на свободу вышел, и что? Гуляй рванина!
- Слушай, Свет. Я все придумала! Завтра мы с тобой берем отгулы и занимаемся ерундой целый день!
- В смысле? Какой ерундой?
- Ну, в смысле там всякой ерундой. Шопинг, чревоугодие, снова шопинг, чревоугодие. В общем, праздник кошелька.
- Я бы с радостью Маш, но завтра у нас может быть совсем другая ерунда.
В смысле я уже не я или что день грядущий нам готовит?
- А, ну да, ну да…
- Угу. Кстати, где слова благодарности?
За что? За то, что оставила меня без ужина? В камере сейчас наверно похлебку дают… Вскакиваю со своего места:
- Сейчас!
- Ну-ка.
Бегу к книжному шкафу и через минуту возвращаюсь с увесистым томом русского словаря. Кладу его перед Дорохиной. Она с недоумением на меня смотрит:
- Это что?
- Словарь. Там все слова благодарности. Какие хочешь – выбирай!
- Вот, наглость!
- Слушай, мы жрать сегодня будем или нет?
Светка тычет в меня своей фигой:
- Вот тебе, жрать!
И лезет в холодильник:
- Пельмени будешь?
Сержант Васильев.