Страница 17 из 57
- Дорогие друзья, уважаемые коллеги.
Он идет в обратном направлении, вдоль шеренги сотрудников, потом снова разворачивается ко мне лицом:
- Я прошу отнестись со всей серьезностью к тем словам, что я сейчас скажу.
Мандраж внутри достигает предела - я не знаю, чего он там наковырял про эту Гермиону, и от чего мне отбиваться, и это заставляет психовать сильнее и сильнее. Вся внутренне сжавшись, отвожу глаза в сторону, вниз, в пол.
- Я не преувеличу, если скажу, что наш коллектив - это одна большая дружная семья.
Федотов тоже не в своей тарелке из-за долгого театрального вступления и нетерпеливо елозит:
- Давай, ближе к делу!
Я ловлю растерянный взгляд начальника и понимаю, что сегодня Петрович мне не союзник. Сашок продолжает:
- Так вот, я хочу вернуться к вопросу, который почему-то все стали потихонечку забывать.
Он доходит до окна, мимо меня, и встает здесь же, у кресла начальника. Мягкова подает голос первой:
- А именно?
Стужев резко разворачивается в ее сторону:
- А именно к таинственному исчезновению нашего заместителя директора!
Он смотрит на меня в упор, я молчу, и он снова начинает свой марш мимо меня и вдоль шеренги сотрудников:
- Романа Даниловича Сереброва.
Срываюсь со своего места и иду вслед за Сашком:
- Так, стоп, Стужев!
Он медленно оглядывается, и я набрасываюсь на него с упреками:
- Что значит таинственного? Все знают, что Роман попал в аварию и находится в коме.
Александр тычет в меня пальцем и таинственным голосом произносит:
- Вот!
- Что, вот?
- Вот та легенда, которую нам втюхали.
Он наклоняется к уху сидящего Федотова:
- И в которую заставили поверить.
- Что значит втюхали, Стужев, что ты несешь?
Он резко разворачивается лицом к лицу и надвигается на меня:
- Я знаю, что я говорю. Ни в одной больнице такой гражданин не числится!
Пригожин со своего места вмешивается в наш спор:
- Я чего-то не пойму, к чему ты клонишь?
- Сейчас поймешь. Я отвечаю за те слова, которые я сейчас произнесу.
Он смотрит в упор на меня, и я не отвожу взгляд, демонстративно складывая руки на груди.
- Наша горячо любимая…
Он оглядывается на Сергея и добавляет:
- … А некоторыми обожаемая…
Это меня на долю секунды отвлекает... Так уж и обожаемая... Хотя, может быть, это он вчера подыгрывал моему второму «я» перед родителями и изображал «жениха»?
Потом Стужев медленно обходит вокруг меня:
- … Мария Федотова...
Он опять замолкает, делая театральную паузу, и все вокруг замирают в напряжении:
- Вовсе не тот человек, за которого она себя так талантливо выдает!
Нечто подобное я ожидала и изображаю удивление, остальные тоже переглядываются, а кто-то скептически ухмыляется. Это немного успокаивает – наскоком Сашку рыбку не поймать. Будем держаться обычной линии.
- Слушай Стужев, по-моему, это переходит уже всяческие границы.
Саня восхищенно смотрит на меня, покручивая пальцами в воздухе:
- Боже, какая игра! Негодующе вздернуты брови!
Качаю сокрушенно головой:
- Дурдом!
Стужев вдруг делает страшную гримасу, кривя рот и повышая голос:
- Ты лучше расскажи всем, как ты уложила в постель директора…
Он смотрит в свои бумажки скрепленные большой скрепкой.
- …Рязанской строительной компании!
Такого поворота я не ожидала. Убийства, грабежи… Куда ни шло… Но в постель? Походу у нашего доморощенного детектива крыша вконец поехала. Лишь недоуменно хмыкаю:
- Чего-о-о-о?
- Ничего!
Стужев кидает свои листки Федотову, тот снимает с них скрепки, и народ дружно придвигается поближе в предвкушении грязных сплетен.
- Там черным по белому написано про все твои подвиги!
Он тянет руку к бумагам и тыкает в них пальцем.
- И про Самару, и про Иркутск.
Какой-то шизофренический бред – я с растерянной улыбкой прикрываю глаза рукой. Хотя физиономия Петровичу к смеху не располагает – у него в руках фотография с милиционерами и темноволосой женщиной, лица которой правда не видно. Зато хорошо видны наручники на руках.
Стужев продолжает орать:
- Слушай, может ты сбросишь свою блузочку? Там же наверняка живого места от татуировок нет, да?
Вот, дерьмо! Что он говорит-то? Зачем нести всю эту фигню на публике? И причем тут исчезновение Сереброва? Или его я тоже замочила? Сашок тянет свои похотливые ручонки ко мне, и я смотрю на них, застыв и не реагируя, как кролик на парочку удавов. Слава богу, Сергей кидается наперерез и хватает Стужева за грудки:
- А ну-ка, извинился!
Блин, Пригожин, если выживу, я тебя за это поцелую. Вот, кто единственный достойный мужчина в этом гадюшнике. Стужев хрипит:
- Перед кем?
- Перед ней, извинился!
Он яростно трясет Александра и тот испуганно кричит:
- А ты сам почитай, что там написано! Перед кем извиняться?
В уши рвутся визги Стаси Болотной и Мягковой. Мне становится легче дышать – со мной Сергей, дай бог, прорвемся! Он тоже повышает голос и готов подраться со Стужевым:
- Я тебе сейчас почитаю!
Вцепившись в руку Пригожина, пытаюсь его сдержать и оттащить:
- Сергей, не трогай его!
Не хватало, чтобы и его укатали в асфальт из-за меня. Федотов рявкает:
- А ну, прекратить!
Стася все равно подтявкает:
- Фото говорят сами за себя.
Да ничего они не говорят. Отчаянно кричу:
- Но это не я!
Все стараются что-то сказать, перекричать друг друга, превращая спор в безумную какофонию слов. Не поймешь, кто чего и говорит:
- Да, прямо, не ты… Но очень похожа… Мало ли похожих людей… Марий Филатовых немало…
Но ведь похожа, да…
Пытаюсь перекричать гвалт:
- Николай Петрович, кому вы верите?!
Змея Болотная визжит, поднимая указательный палец вверх:
- Он верит своим глазам! А факты девушка вещь упрямая!
Девушка? Удивленно смотрю на стоящую вплотную Станиславу. Все-таки, она решила пойти в атаку и присоединить свое ядовитое жало к основному кусающему. Сергей потихоньку сникает, теперь у нападающих снова перевес и оборону сдерживать труднее. Заготовки врага я узнала, самое время отступить, узнать, что там у Светки и собраться с силами. Обвожу взглядом сгрудившийся вокруг народ:
- Так, понятно.
Глаза горят, все жаждут крови. У Стужева в глазах торжество. Логика ни в какие ворота не лезет. Неужели он сам верит своим сказкам? Все его доказательства полное фуфло – любая милиция, появившись здесь и проверив паспорта, настучат этому упырю и его приспешнице по башке, а потом, развернувшись, уйдет, матерясь последними словами....
- Мне сейчас что, оправдываться перед всеми, да?
Сашок самодовольно лыбится:
- А не надо оправдываться и так все ясно.
На столе валяются гадкие фотки, поддержки ждать неоткуда – Федотов сидит, понурив голову, закрылся сцепленными между собой руками. Пора перегруппироваться.
- Так, ладно.
Обхожу стоящую Стасю и направляюсь к двери.
- Это ты куда?
Оглядываюсь - та стоит у стола с фотографиями в руках и с желанием крикнуть «Фас!». Пожимаю плечами:
- Мне надо позвонить.
- Кому? Адвокату или своим сообщникам?
Чего уж мелочиться:
- Киллеру!
И иду на выход.
***
Выбравшись в холл, пытаюсь снова и снова дозвониться до Дорохиной. Мне бы передышку и хоть одну малюсенькую надежду. Топчусь возле закрытых дверей, обхватив себя рукой за талию, а другую, с трубой, прижав к уху. Опять длинные гудки… Я уже на пределе и, кажется, вот-вот сорвусь и разревусь. Из-за двери слышится мучительный крик Пригожина:
- Да, я ей, верю!
И тишина...
- Свет, ну возьми трубу!
Неожиданно рядом раздается голос Федотова:
- Маша!
Испуганно оглядываюсь. Пора?
- Сейчас!
- Сейчас было десять минут назад. Пошли, пошли, пошли…
Да какие десять, какие десять? И двух не прошло.