Глэрд

— Дослушай меня, уважаемый Рудр. За все плачу четыре монеты серебром, но медью. Взял ею добычу, — собеседник попытался рявкнуть что-то, но я его остановил жестом, властно вытянув перед собой руку с открытой ладонью, — Сам я, после передачи умения рода Медведей буду слабее младенца, в силу причин. Большинству из этих, — обвел рукой окружающее пространство, — Я не доверяю. И справедливо. Вон, видишь, связанный стражник, даже он хотел в добытые в бою мною трофеи, запустить шаловливую руку. Именно я его поймал на горячем! А как я смогу это сделать, пребывая в беспамятстве? Тирки, хоть и выносливые, но, неизвестно сколько проваляюсь, принимая дар. Зря же животных перегружать не стоит. Репутация же ваша — стальная. По народной молве, найми вас в лихие годины охранять хлеб, то даже умирая с голода, вы, верные договору, не позволите взять без спроса себе и горсти пшеницы! А пребывая и у горы золота не возьмете себе тайно и медяка!

Орку последние слова понравились. Да и не трудно было угадать, что он хотел слышать, ведь именно честью, базирующейся на верности слову, они гордились больше всего на свете.

— Да, все правильно! Мы не презренные… — оборвал фразу многозначительно, она должна была закончиться перечислением всех остальных рас, с краткими и емкими их характеристиками, — Кто так сказал, тот знал наш народ!

— Слова о вас честные произнесла Амелия. Именно она так и донесла до меня: «если кого-то можно нанять, то только их!», «для них слово «честь» не пустой звук!», «они не обманут в отличие…», — вольно процитировал я знахарку, сделав такую же многозначительную паузу перед перечислением видов разумных, отчего орк еще сильнее расправил плечи и еще больше картинно приосанился, — Но, если я ошибся и к тебе привели меня чьи-то лживые языки, то прошу меня простить, уважаемый Рудр, это лишь по незнанию и малости лет.

После завершающей фразы, главарь принялся меня убеждать с жаром, что я нигде не ошибся, и мы договорились. На глазах у селян, я протянул орку кошель, который пытался похитить стражник, откуда воин сам выбрал понравившиеся ему монеты. Я запоминал какие именно интересовали наемника. Затем он жестом подозвал к себе двух серокожих здоровяков, после озадачил их работой, упомянул про плату и «про не посрамить имена честных орков».

Впрочем, молодые ребята Синт и Крас, обрадовались заработку на ровном месте, хоть и посетовали, что суд над вором, какой все и ждали, придется пропустить. Он должен был состояться после завершения дела с родом Медведей. А затем встали с суровыми лицами рядом с тирками, показывая всем видом, что лучше всем их обходить стороной.

В срок косолапые уложились, успев опередить новую порцию рыка и пафоса сотника. Вперед выступил старик и заговорил:

— Мы приняли решение, лэрг Турин! Осознавая свою вину перед богами, именно я передам умение Глэрду, — толпа стихла, завороженно стала ловить каждое слово. Неудивительно, многие уже сделали ставки. И большая часть проиграла спор — кто именно пойдет на смерть ради жизни рода, Ильма в этой роли видело один или два, — А с сегодняшнего дня возглавит Медведей мой старший сын Улаф Безжалостный. Он, надеюсь, с помощью богов приведет род к еще большей силе и славе!

Еще и порыв ветра добавил красочности в картину, разметал седые волосы, подчеркнул суровость и несгибаемость дедушки перед любыми невзгодами. Картина достойная любого кино, почти эпичная. Ильм Слезы Вдов готов пожертвовать своей жизнью, чтобы никто из родичей не пострадал. И я здесь должен был воскликнуть:

— Нет, не нужно мне умение рода, мне не нужно злато! Я прощаю всех вас, заблудившихся на пути к свету, добрых, мирных и отзывчивых селян! Так будем же друзьями, братья!

Аксакал же, растроганный до глубины души, сразу назвал бы меня «сынку», обнял. Скупая мужская слеза скатилась бы по щеке. А еще, он бы, воспылав благодарностью, решил обучать тайным искусствам борьбы за добро, ведь именно во мне сосредоточились все лучшие качества человечества.

Точно.

Уважать врага? Наверное, кого-то учили так. А меня уничтожать его, давить без жалости и сожаления. И да, старец, не задумываясь ни на секунду, а скорее всего, обдумав тщательно все, взвесив «за» и «против», принял решение, чтобы заминусовать меня. Дабы их род стал чуть-чуть богаче, хотя они и так не бедствовали. Жалел я лишь об одном, Аскольда перед смертью тщательно не расспросил про гоблов, а нужно было.

— Глэрд, — продолжал вещать герой, — Я передам тебе умение, но ты должен будешь вернуть оружие нашего рода, взятое трофеем с Аскольда. А именно Коготь!

Это что? Кинжал? Секиру глупо так называть. Хотя потом разберусь. У Амелии уточню.

— Нет. Не должен! — ответил спокойно, здесь толпа зароптала, но не обращая внимания на гомон, продолжил, копируя манерой речи сотника, — Старик, ты совсем выжил из ума? Ты пытаешься сам определить условия, по каким станешь выполнять волю богов? А может мне воспользоваться третьим вариантом — изгнание рода, раз не понимаешь какую милость оказал я вам всем и тебе лично! А раз вы не понимаете, то следует к Эйдену отравить тебя живым вместе с остальными Медведями, но перед этим расспросить о многих и многих вещах? Лэрг Турин…

Сотник не подвел, вскинулся, злая торжествующая ухмылка успела появиться на лице:

— Я согласен! Признаю, был неправ, в требованиях непомерных, — быстро прервал меня деятель. Ага, понял все сразу. Но молодец, даже перед смертью не стенал, а пытался сделать что-то для своих. Чуть откашлявшись Ильм торжественно заявил, — Аристо Глэрд, я добровольно, перед лицом богов, отдаю тебе все, — нажим на этом слове чуть изумил, — свои умения в качестве возмещения урона, что нанес наш род твоему! Отдаю их все, до последнего! И пусть Высшие станут свидетелями! И помогут!

К черту богов! И кому они должны были помочь?

Процедура оказалась донельзя простой. Мэтр де Лонгвиль протянул острый небольшой, сплошь покрытый рунами, нож старику, тот резанул по правой ладони. От меня потребовали того же самого. А затем мы стиснули ладони в сильнейшем кровавом рукопожатии.

Красна-бордовые капли падали на брусчатку.

— Теперь ты точно сдохнешь! Наш дар силен, но не ядовит, в отличие от крови гадюк и скорпионов, их дары есть только у меня! — прошипел тихо-тихо, на грани восприятия, но очень торжествующе старикан.

Я же не стал ничего отвечать трупу, смысла не видел.

А сделал то, что требовалось для завершения ритуала. Все же общество вокруг цивилизованное, в отличие от злых зеленых карликов.